Наша Маша (Книга для родителей) - Алексей Пантелеев

- Смотрите, какая барыня эта Маша Пантелеева! Яблока не может доесть.

Пронял дочку.

Посмотрела на огрызок:

- А как его есть?

- Кусай - и все.

Все съела. До последней косточки.

И очень радовалась.

6.3.61.

Весь день я был занят. Вернулся поздно.

Вечером заводили проигрыватель, слушали Грига, Чайковского, "Рондо каприччиозо" Сен-Санса, "Лунную сонату". Танцевали (импровизации под Сен-Санса и "Лебединое озеро").

8.3.61.

Провожали бабушку!

Ах, этот детский, инстинктивный, стихийный эгоизм! Казалось бы, Машка должна была весь день тянуться к бабушке, искать общения с ней. А она, наоборот, словно бы избегая тяжелых переживаний, все бегала ко мне, заводила со мной всякие игры.

Со стороны могло показаться: вот бабушка уже не нужна. Уже вычеркнута. Уже отрезанный ломоть.

Нет, конечно, - очень даже нужна. И очень даже не отрезанный ломоть. Но быть вчера с бабушкой - это значило прощаться, огорчаться, признаваться в любви и все время бередить рану, все время, ежеминутно, помнить о предстоящей разлуке...

* * *

Сейчас Машка предвкушает удовольствие: мама оттачивает - все сразу! Машкины чешские цветные карандаши. Машка будет рисовать.

Мама жалуется, что Маша рисует зеленые цветы.

- Ну и пусть рисует, как ей хочется.

- Не учить, значит?

- Не знаю, нужно ли учить в этом возрасте.

- Ты, значит, хочешь, чтобы из нее выросла абстракционистка?

- Нет, думаю, это не обязательно, чтобы абстракционистка.

9.3.61.

Вчера весь день сидели дома.

Перед сном мы читали с Машей английские песенки Маршака. Некоторые стихи (например, о котятах, которых выгнала, а потом пощадила хозяйка) она может слушать буквально без конца, то есть раз двадцать прослушает и:

- Еще! Еще!

Попросила подарить ей эту книгу. То есть в личную собственность. Подарил. Книга - единственный вид собственности, которая не портит человека.

* * *

Сегодня с утра сидит с мамой визави: мама разматывает синюю шерсть. Машка учит стихи.

Спрашивает:

- "Нынче" - это "сегодня", да?

А вчера сказала:

- Мамочка, дай мне, пожалуйста, огарочек свечи.

Это все - из стихов.

* * *

Перед сном.

- Смазать тебе губки вазелином?

- Да, смажь, пожалуйста. Они у меня опять трескаются.

Мама смазывает ей губы.

- Что ты морщишься? Не нравится?

Маша вздыхает.

- Мало ли что нам в жизни не нравится... а надо!..

* * *

- Мамочка, спрячь эту (серебряную) бумажку. Мы завтра, как проснемся утром, будем бусики делать. Ты до утра потерпишь, да? Ты руки вот так сожми и терпи.

* * *

С каждым днем Маша говорит правильнее по-русски. И в некоторых случаях мы с мамой даже огорчаемся. Например, она самостоятельно - никто ее никогда не поправлял - выправила в своем языке "галявит" на "говорит".

А нам это "галявит" очень нравилось.

Некоторые слова еще обтесываются.

Раньше температура была "тимантулька".

Сегодня слышу - говорит про свою куклу:

- Надо ей тиримпатуру смерить.

- Что, что у нее?

- Тиримпатура.

И при этом старается выговорить каждую букву отчетливо.

12.3.61.

Мама вчера очень поздно легла, ночью ее разбудила Маша, просила пить. Вторично заснуть было трудно. К утру же мама разоспалась, видела себя во сне на "старинном" балу. Видела себя молоденькой девушкой. Танцевала в белом платье. Играла музыка. И вдруг вальсирующая мамся наша слышит:

- Мама! Мама!..

- Думаю, это не меня зовут. Это - какую-то взрослую женщину.

Открываю глаза и вижу - Машка сидит на своем диване и смотрит на меня.

- Мамочка, ты что во сне видела?

- Я бал видела.

- А я тоже сон видела.

- Что же ты видела?

- Я видела, что наш Кисоня во сне смеялся!

* * *

Прохожу мимо столовой и вижу сквозь стеклянную дверь: Машка сидит на тахте, держит двумя руками крохотную бумажку от шоколада и читает что-то вслух кукле Эмме, которая сидит рядом.

Приоткрыл дверь, заглянул.

- Я ей читаю, - говорит Маша.

- Это что - газета?

- Да... газета... Хрущёв...

* * *

Сегодня утром Машка сочинила стихи:

Расшумелся шар земной,

И пропал он под водой.

Стихи эти ей очень нравятся. Объясняла: написала эти стихи потому, что вспомнила, как один раз ходили на Неву и как там было красиво.

Я маме говорю:

- Маше вспомнилось, как вы с ней и с бабушкой ходили на Неву.

Думал, когда они октябрьскую иллюминацию смотреть ходили.

- Не с мамой, а с тобой, - перебила меня Маша.

И я сразу вспомнил темный осенний вечер, домик Петра Великого, спуск к Неве между двумя драконами...

Как видно, сильное впечатление произвело на Машу это зрелище: густая черная вода, шум невской волны... Но откуда шар земной?

Когда я пришел завтракать, она записывала свои стихи! Да! Собственноручно записала (консультируясь в некоторых случаях со мной и с мамой) обе строчки.

Я спрашиваю:

- Ты что - писательница?

- Да, - ответила она. - Буду... Может быть.

А стихи, надо сказать, страшноватые.

16.3.61.

Вчера не гуляла. Весь день играла, читала, слушала мамино чтение, разглядывала со мной "Мурзилку" и "Костер". В "Костре" понравились рисунки Харкевича к повести Бикчентаева "Дочь посла": на девочку напала змея, девочка играет с обезьянкой, мальчик тонет и прочие заманчивые ужасы.

* * *

Утром сегодня спутала, обмолвилась:

- Звонильник не будил еще?

* * *

- Видел, какое сегодня солнышко?

- Да, видел.

- Где ты видел?

- Во сне.

- А-а-а, в своем "восне" ты видел?!

17.3.61.

Вечером была у меня. Слушала с интересом далеко не лучшую, довольно-таки тягомотную житковскую книгу "Что я видел".

* * *

Приходит мама и с трагическим юмором сообщает:

- Хороша у нас Машка! Очень своевременно цитирует:

Лучше, мама, не пищи,

Ты мне няньку поищи

Нет, дочка, довольно! Обойдешься без няньки, большая уже...

22.3.61.

Мама с Машей ходили в гости к тете Леле Мороз.

По пути мама показывала Машке все достопримечательности.

Показала Медного всадника. Потом показала собор. Машу заинтересовали ангелы на кровле. Она привыкла, что почти все, о ком она спрашивает, уже умерли ("А где теперь Петр Великий?" - "Он уже умер". - "А где Пушкин?" "Он умер".).

Так и тут.

- А где теперь ангелы? - спросила Машка.

* * *

Рано утром мама проснулась:

- Маша, зажги свет!

- Нет, не зажгу.

- Это почему?

- Надо сказать: "Пожалуйста, зажги".

Это называется - перезавоспитали!

* * *

Вчера показывал Маше открытки с видами Ленинграда.

Показал фальконетовского Петра:

- А это кто?

(Видела этот памятник несколько раз, на днях проезжала мимо него с мамой.) Сморщила лобик. Думает.

- Мягкий знак?

Смотрит на меня. По глазам вижу - сама чувствует: что-то не так.

- Ой, как это? Мягкий... всадник? Мятный всадник?!

* * *

Утром сегодня:

- Мама, ты уже ела?

И быстро, не дождавшись ответа:

- Скажи: "Как видишь".

Знает уже все речевые штампы родителей.

* * *

Писал вчера большими печатными буквами у нее на глазах:

Маша пила чай.

Мама пила какао.

Папа пил воду.

Бабушка пила молоко и так далее.

И Машка довольно бегло читала. Впрочем, "бегло" - не то слово. Долго смотрит на бумагу, пожимает плечами, ерзает:

- Не знаю. Не могу.

А потом сразу:

- Тетя Ляля пила кофе.

Главное - понять, в чем фокус. Очень мешает, что буквы "эн", "эм", "бе", а не "б", "в", "н".

29.3.61.

Вчера были у нас две московские дамы. Машка, как всегда при гостях, была хороша, мила, благонравна, чего нельзя сказать о гостьях. Хотя обе дамы педагогессы, ведут они себя при детях постыдно.

Есть отвратительная манера обращения с детьми: сюсюканье.

Но есть еще более ненавистный мне вид разговора с ребенком, когда взрослые развлекают себя малышом, растлевают его своими взрослыми похабностями и пошлостями.

- Ну как, Ваня, не выпиваешь еще? А жениться как - не собираешься?

- Машенька, маникюр ты скоро будешь делать?

- Смотрите, как она поглядывает на Семена Сергеича. Ох, берегитесь, Семен Сергеич! - и тому подобное.

Бывало, что в таких случаях я брал Машку за руку и выходил из комнаты.

* * *

Играла со своим любимчиком Чиполлино, взяла его за ноги и стала крутить. Бац! - ноги отлетели. В другую сторону летит туловище, а проросшая зеленым луком голова - та и вовсе закатилась под диван.

Умоляла меня:

- Почини!

Не раз чинил ее кукол. Но тут починить невозможно.

- Погиб, - говорю, - твой Чиполлино.

- Как погиб?!! Он же игрушечный.

- Игрушки, Маша, тоже погибают.

* * *

Была у нас в гостях тетя Минзамал. Машка ей рассказывает: