1939: последние недели мира. - Игорь Овсяный

«Полонез», исполнением которого дирижировал Галифакс, в критические часы 30 августа представлял собой целый каскад тактических «находок». Накануне, 29 августа, в предложениях, врученных Гендерсону, Гитлер выдвинул требование, чтобы облеченный полномочиями представитель Польши прибыл в Берлин в течение следующего дня. Формально это означало до 24 часов ночи 30 августа.

Когда был вручен английский ответ Гитлеру? 30 августа в 24.00!

По смыслу принятых на себя функций посредника английское правительство должно было изложить содержание гитлеровских требований Польше, ведь Германия не довела их до сведения Варшавы. В течение 30 августа обстановка обострялась с часу на час. Берлин «ожидал» польского представителя. Бек просил Лондон как можно скорее информировать его о содержании германских требований. Но Форин оффис странным образом не спешил. Документ в течение дня был направлен английскому послу в Варшаве с указанием: не вручать впредь до особого распоряжения. Когда же такое распоряжение последовало из Лондона? 30 августа в 24.00, когда срок ультиматума истек. Галифакс дал указание осуществить демарш в Варшаве, отмечает западногерманский исследователь Е. Шэфер, лишь после получения от Гендерсона сообщения о том, что он договорился о встрече с Риббентропом. Таким образом, возможность появления польского представителя в Берлине в назначенный Гитлером срок полностью исключалась!

Зная, что Гитлер ищет предлог для агрессии против Польши, английская дипломатия фактически преподнесла ему такой подарок.

Телеграмма из Варшавы перехвачена…

Гендерсон прибыл на Вильгельмштрассе за несколько минут до полуночи 30 августа. После срыва во время беседы с Гитлером накануне посол держался подчеркнуто вежливо.

Риббентроп принял Гендерсона в своем кабинете, который некогда принадлежал Бисмарку.

Он только что вернулся от «фюрера». По свидетельству присутствовавшего при беседе П. Шмидта, министр находился в состоянии лихорадочного возбуждения. Можно предположить, что разговор с Гитлером касался вопроса, как лучше «обыграть» тот факт, что посол Великобритании явился как раз к моменту истечения срока ультиматума. Поручение, данное рейхсминистру, очевидно, тоже было не из легких…

«Я вручил послание г-ну Риббентропу в полночь…» – писал Гендерсон в телеграмме в Лондон, отправленной сразу же по возвращении в посольство. Поспешность, с какой британский посол сообщил это Галифаксу, наводит на мысль, что точный срок вручения был строго предписан ему заранее.

Первые минуты встречи были вполне корректными. Гендерсон передал Риббентропу тщательно подготовленный Форин оффисом документ. Британское правительство предлагало срочно приступить к практической организации прямых переговоров между Польшей и Германией, но отметило, что прибытие польского уполномоченного в тот же день неосуществимо. Гендерсон пояснил, что Англия предлагает вести переговоры, используя обычные дипломатические каналы, и готова взять на себя роль посредника. Если германские предложения представят «разумную основу», Лондон окажет соответствующее давление на Варшаву.

Смысл сказанного сводился к тому, что Германии следовало договариваться об условиях расчленения Польши с Англией.

Затем Гендерсон передал личное послание Чемберлена Гитлеру, в котором Польша и Германия призывались во время переговоров воздерживаться от передвижения войск вблизи границы.

Риббентроп счел момент подходящим, чтобы «возмутиться».

– Это неслыханная дерзость! – сложив руки на груди, он уставился с вызывающим видом на Гендерсона. – Что вы еще имеете сказать?

Разговор приобрел чрезвычайно острый характер. Постоянно прерывая собеседника в оскорбительной форме и возвышая голос, Риббентроп заставил Гендерсона снова потерять пресловутую английскую сдержанность. По словам Шмидта, собеседники чуть не дошли до рукопашной.

Может быть, гитлеровцы хотели таким образом избавиться от «посредничества» Англии, свалив на нее вину за срыв переговоров с Польшей? А британская дипломатия, предавая Польшу, разыгрывала «благородное возмущение»? Установить это документально не представляется возможным.

В конце беседы Риббентроп зачитал на немецком языке документ на нескольких машинописных страницах, где излагались новые «великодушные» предложения Гитлера в отношении Польши. Они состояли из 16 пунктов. Надеясь, что в соответствии с дипломатическим правилом ему вручат документ, Гендерсон, как он объяснял позже, не старался запомнить их. Когда же попросил текст этих предложений, Риббентроп, указав на часы, заявил:

– Они уже устарели, поскольку польский представитель не явился!

Стрелки показывали несколько минут после полуночи.

В этом и заключался дипломатический ход гитлеровцев. «16 пунктов» являли собой фальшивую стряпню, рассчитанную на обман общественного мнения как в Германии, так и за рубежом. Они были призваны создать впечатление, что рейх стремился к урегулированию конфликта в более или менее «демократической» форме. Вместе с тем текст условий не был сообщен ни Польше, ни Гендерсону. Гитлеровцы опасались, что польское правительство могло согласиться начать на их основе переговоры. А приказ войскам уже был отдан – до вторжения оставалось менее 30 часов.

Напомним, что как раз в то время, когда происходила описанная выше сцена в Берлине, английский посол в Варшаве Кеннард требовал от Бека согласиться на переговоры, основываясь на предложениях, которые Риббентроп объявил уже устаревшими!

На следующее утро, 31 августа, Гендерсон позвонил по телефону в польское посольство в Берлине и сообщил: из «абсолютно надежного источника» ему стало известно, что, если в ближайшие два-три часа Польша ничего не предпримет, то начнется война. Около полудня находившийся в британском посольстве Далерус (как легко понять, с ведома Гендерсона) связался с Лондоном и высказал Г. Вильсону мнение, что германские предложения «чрезвычайно либеральны». Хотя гитлеровцы имели доступ к английским шифрам, отмечает Толанд, столь «нескромное» использование Гендерсоном телефона «облегчало их задачу».

Подобная наивная оценка проделок Гендерсона с телефоном могла бы удивить, если бы было возможно поверить, что действительно таково мнение американского историка. К сожалению, как и в многочисленных других случаях, он старается начистить до блеска пуговицы на изрядно запятнанном мундире «западных демократий». Телефон английского посольства прослушивался, и гитлеровцам было известно, что Гендерсон знал об этом. Соответственно они и оценивали его телефонные «ляпсусы».

31 августа в 12.40 Гитлер позвонил Кейтелю и дал указание о вступлении в действие Директивы №1 на ведение войны. «Теперь, когда исчерпаны все политические возможности урегулирования мирным путем положения на восточной границе, которое стало невыносимым, – говорилось в этом документе, заблаговременно подготовленным ОКБ, – я решил добиться этого силой.

День наступления – 1 сентября 1939 г.

Начало наступления – 4 час. 45 мин.»

Директива предписывала строго соблюдать на западе оборонительную тактику.

Спустя 20 минут, в 13.00, польский посол Липский позвонил в германское министерство иностранных дел и выразил просьбу, чтобы его принял рейхсминистр.

Как гласит пословица, когда обедаешь с чертом, следует иметь ложку с длинной ручкой. Бек постарался об этом позаботиться. Он поручил Липскому сообщить Риббентропу, что в ночь с 30 на 31 августа польское правительство получило информацию из Лондона об обмене мнениями между английским и германским правительствами о возможности прямых переговоров между рейхом и Польшей. Варшава «изучает в благожелательном духе» предложение о переговорах с рейхом и сообщит официальный ответ несколькими часами позже. Но инструкция содержала еще один – строго секретный – абзац, исключительно для сведения Липского.

Случилось так, что, когда Липский звонил на Вильгельмштрассе, Далерус находился на квартире у Геринга. Многочисленные картины и другие художественные ценности, присвоенные рейхсмаршалом, упаковывались для перевозки в надежные хранилища. Появился адъютант и вручил Герингу пакет. Прочтя документ, рейхсмаршал буквально подскочил:

– Поляки саботируют переговоры! Доказательство у меня в руках!

После нескольких минут размышлений он дал ознакомиться с документом Далерусу. Это был перехваченный и расшифрованный службой подслушивания текст телеграммы, направленной из Варшавы Липскому. В последнем абзаце говорилось: «Ни в коем случае не позволяйте втянуть себя в переговоры по практическим вопросам. Если правительство рейха в устной или письменной форме сообщит вам свои предложения, вы должны заявить, что совершенно не располагаете полномочиями для того, чтобы согласиться с ними или обсуждать их».