Маска времени - Мариус Габриэль

— Поможет ли ей, если я все время буду рядом, буду разговаривать с матерью?

— Может быть. Но сегодня вечером не следует здесь оставаться. Ваше путешествие было долгим и утомительным, поэтому вам лучше отдохнуть. Состояние вашей матери стабилизировалось, и в ближайшем будущем никаких перемен не предвидится.

Последние слова прозвучали как смертный приговор.

Анна с Уэстуордом вышли из кабинета доктора. В коридоре она покачнулась и чуть не упала, но Уэстуорд твердой рукой обнял и поддержал ее. На лице Анны застыла маска скорби. Она прижалась к груди сильного большого мужчины, и он обнял ее еще крепче.

Уэстуорд нежно держал Анну в своих объятиях, пока она не пришла в себя. Наконец она отступила, крепко сжимая в руках книгу и бумаги, что передал ей Рам Синкх. Анна судорожно начала искать платок. Следы слез остались на дорогом костюме Уэстуорда:

— Простите.

— Но она действительно получит самый лучший уход, — убеждал ее Филипп. — Kapp Мемориал имеет персонал не хуже, чем любая больница этого профиля. И он абсолютно прав: травм здесь более чем достаточно.

— Знаю, — согласилась Анна, насухо вытирая слезы.

— Анна!

Обернувшись, она увидела Кемпбелла Бринкмана. Он входил в больницу в верблюжьем пальто, на котором не успел растаять снег. Он поспешил навстречу Анне, протянув вперед руки. Она преодолела первое чувство неловкости и позволила Кемпбеллу поцеловать себя в щеку. Бринкман имел изможденный вид.

— Мне сказали, что ты здесь. Почему не позвонила?

— Мистер Уэстуорд любезно предложил мне помощь, и я долетела из Стэплтона на его самолете, — начала Анна, а потом в замешательстве добавила: — Честно говоря, я не знала, освободили тебя или нет.

— Весь день я пытался дозвониться тебе в Майами.

Он не ответил ей относительно своего освобождения, а Анна не стала больше его спрашивать. Ситуация казалась крайне неловкой: ее не покидала мысль, что виновник несчастья — Кемпбелл, и она не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. Он заметил замешательство и поэтому начал сам:

— Поверь, я не делал этого. Я ее любил.

Анна кивнула в ответ, но говорить не могла и не знала, что ответить на его слова.

— Я все объясню позже, — продолжил устало Кемпбелл. — Ты уже видела мать?

— Да.

— С доктором говорила?

Анна кивнула.

Наконец-то Кемпбелл удостоил Уэстуорда взглядом.

— Спасибо, что помогли, — сказал он сухо. — Ваше постоянное присутствие в этом деле вошло в привычку.

Уэстуорд вежливо кивнул в ответ:

— Думаю, что Анне нужен сейчас отдых и сон. Где она может остановиться?

— У меня, конечно, — сказал Кемпбелл. — В моем доме в Джипсэме для нее уже готова комната.

Анна отрицательно покачала головой:

— Спасибо, но я остановлюсь в квартире матери здесь, в Вейле, где всегда останавливалась.

Кемпбелла всего передернуло:

— Думаю, это не лучшее решение.

— Почему?

— Анна, там настоящий погром.

— Что ж, значит, я все там приберу.

— Квартира стала местом преступления. Полиция не разрешит даже войти.

Анне меньше всего хотелось бы провести хотя бы одну ночь в доме Кемпбелла.

— Ты уверен в этом? — спросила она упавшим тоном.

— Сейчас все узнаем, — вмешался Уэстуорд. — Я сам позвоню Джоргенсену.

— Нет, — остановил его резким движением Кемпбелл. — Я поговорю с ним. Ждите здесь.

Уэстуорд и Анна видели, как Кемпбелл побрел вдоль коридора к телефонам-автоматам. Анна всегда относилась к любовнику матери как к законченному эгоисту и повесе, но, по крайней мере, он обладал каким-то неиссякаемым жизнелюбием, а сейчас он показался ей маленьким, даже жалким.

— Кто это Джоргенсен? — резко спросила Анна Уэстуорда.

— Полицейский, который ведет дело вашей матери. Он возглавляет отдел по расследованию убийств в Денвер-Сити.

— Вы думаете, они перестали подозревать Кемпбелла?

— Не знаю, — неопределенно пожал плечами Уэстуорд. — Можно спросить об этом у Джоргенсена, он ведь хотел поговорить с вами.

Анна вновь подумала о том, что сказал ей доктор-индус, и вдруг произнесла, обращаясь к Уэстуорду:

— Если бы вы вовремя не нашли мою мать, то она бы была уже мертва.

— Может быть.

— Спасибо за то, что вы сделали.

Уэстуорд только повел плечами:

— Просто счастливый случай.

— А вы где остановились?

— В Уэстине.

— Я могу позвонить вам завтра? Мне хочется поговорить с вами.

— А мне с вами, — произнес вдруг Уэстуорд после непродолжительной паузы. — Я буду в своем номере завтра в полдень.

Взгляды их встретились, и Анна первая отвела глаза.

— Но квартира действительно в полном беспорядке, — предупредил Филипп.

— Я же сказала, что все уберу там.

Уэстуорд коснулся ее руки и указал на Кемпбелла, который выглянул из телефонной будки и делал Анне знаки.

— Полиция хочет поговорить с тобой, — сказал он, передавая трубку.

— Здравствуйте, — произнесла она в трубку. — Я — Анна Келли.

— Меня зовут Билл Джоргенсен, детектив, — прохрипел голос. — Я занимаюсь делом Кэтрин Келли. Вы ее дочь?

— Да.

— Собираетесь остановиться в квартире матери?

— Если это возможно.

— Никаких проблем. Правда, пришлось сменить замки, потому что преступник, похоже, вошел через входную дверь. Я распорядился, чтобы вам дали ключ.

— Спасибо.

— Можете там прибраться, если хотите. И, пожалуйста, сделайте список вещей, которые, по вашему мнению, исчезли. Только для меня, ладно?

— Хорошо.

— Мне нужно поговорить с вами. Завтра утром, идет?

— Да. Подходит.

— Тогда я буду на квартире вашей матери в половине одиннадцатого.

— О'кей.

— Пока. — В трубке раздались гудки.

— Он сказал, что я могу остаться в квартире матери, — произнесла Анна, посмотрев на мужчин.

— Я подвезу тебя, — решительно предложил Кемпбелл.

На этот раз Уэстуорд уже не вмешивался.

— Мне надо только забрать вещи из машины мистера Уэстуорда, — согласилась Анна.

— Что ж, пойдем.

— Подождите минутку.

Мужчины стояли и смотрели, как она вернулась в палату и поцеловала Кейт в бровь. Кожа была нежной, как у младенца, и сквозь запах лекарств Анна уловила особый, только ей известный, запах материнского тела.

— Я люблю тебя, дорогая. Я скоро вернусь.

В коридоре она задержалась, остановив проходящую мимо медсестру.

— Я дочь миссис Келли. Что будет с этим? — спросила она, указывая на гору цветов у двери палаты.

— Им здесь не место, — заявила медсестра. — Это целая проблема, мисс.

— Не могли бы вы передать их другим пациентам? Тем, кому не приносят цветов? — предложила Анна.

— Прекрасная идея, — подхватила медсестра. — Я сейчас же распоряжусь.

Анна наклонилась и собрала с букетов все карточки и послания, которые смогла найти. Завтра она позвонит этим людям и выразит самую искреннюю признательность за доброту. Затем она вернулась к Бринкману и Уэстуорду:

— Я готова.

Снегопад прекратился, но было по-прежнему холодно. Анна настолько устала, что реальность и фантазии переплелись в ее сознании, и ей показалось, будто она скользит сейчас по какому-то густому маслу вместе с двумя сильными мужчинами.

Когда они перенесли багаж в «мазерати» Кемпбелла, Анна протянула руку Филиппу Уэстуорду:

— Не знаю даже, как благодарить вас за вашу доброту и участие.

Рука Уэстуорда была сильной и теплой.

— Не стоит.

— На мне же ваше пальто, — вспомнила вдруг она и начала снимать его с плеч.

Уэстуорд отрицательно замотал головой:

— Пусть оно побудет пока у вас. Вернете, когда встретимся.

Она посмотрела вслед Филиппу, и вдруг ей стало очень одиноко.

Анна села в машину Кемпбелла, откинула голову и закрыла глаза. Усталость взяла свое.

— Бабушка знает, что случилось с мамой? — спросила Анна.

— Я даже не осмелился позвонить Эвелин.

— Это надо сделать. Бабушка и я — единственные родственники у мамы.

— Но бабушка так слаба. Новость убьет ее.

— Я позвоню ей сразу же, как только появятся какие-то положительные результаты.

— Что сказал тебе этот человек? — спросил Кемпбелл, и Анна уловила напряжение в его голосе.

— Филипп Уэстуорд? Он сказал только, что тебя допрашивала полиция Денвера.

— Я не делал этого, — вновь повторил Кемпбелл. — Только идиот может поверить в подобное. Они обращались со мной, как с преступником и чудовищем. Но ты же знаешь, я не смог бы даже обидеть ее, и ни один волос не упал с ее головы из-за меня. А они держали меня, пока не явился адвокат и не вызволил меня оттуда, — губы Кемпбелла дрожали. — Все это было невыносимо, Анна.