Партиалы - Дэн Уэллс

— Больше никаких уборок в доме, — сказала Кира. — Я поговорю с Хочи, мы позаботимся об этом вместо тебя.

Мэдисон виновато улыбнулась и тяжко вздохнула.

— Не следовало мне идти сюда.

— А за это я бы стукнула Гару цепью от велосипеда, — мрачно посмотрев на него, сказала Кира. — Ну, а сейчас просто расслабься.

— Нужно сделать анализ крови, — сказала сестра Харди. — Потом тебе дадут болеутоляющее и ты сможешь вздремнуть.

Кира пожала руку Мэдисон, и отступила назад, позволяя другим медсестрам делать их работу. Адреналин всё ещё будоражил её кровь. Кира вышла в холл и рухнула в кресло. Это было слишком. Она сделала глубокий, медленный вдох-выдох, думая о том, что могло бы случится. «Я не перенесу, если увижу, как Мэдисон, желая подержать на руках тельце её мёртвого ребёнка, бьётся о стекло, как Ариэль», — подумала она.

— Но я всё ещё не знаю, как не допустить этого.

Она уставилась в пол, слишком устав даже чтобы мыслить.

— Привет.

Кира подняла взгляд и увидела Хочи напротив. Её лицо было осунувшимся и уставшим.

— Привет, — ответила Кира. — Слышала про Мэдисон?

— Да, — ответила она. — Но я здесь не из-за этого.

Кира хмуро уставилась на неё. «Пожалуйста, хватит происшествий», — подумала она. Кира выпрямила спину, с трудом удерживая это положение.

— Что случилось? — её голос прозвучал сильнее, чем она ожидала.

— Изольда только что возвратилась с собрания сената. — сказала Хочи. — Завтра они собираются объявить своё решение. Акт Надежды будет пересмотрен. Порог снизят до шестнадцати лет, Кира.

Глава 23

— Все официально, — сказала Изольда. Она лежала на своем диванчике, держа в руках бутылку с каким-то алкоголем. Та была наполовину пуста. — Прошел после обеда. Или вчера после обеда. Уже полночь?

— Не могу поверить, — сказала Хочи. Она уставилась глазами в пол. — Не могу в это поверить.

Изольда сделала глоток:

— А не важно, веришь ты или нет. Твое правительство только что дало тебе два месяца, чтобы залететь. — Она подняла бутылку, лицо было красным и унылым: — Ваше здоровье.

— Да, тогда нажраться тебе надо именно сейчас, — сказала Хочи. — Очень скоро ты будешь пить не просыхая.

Кира молча села на диван, наблюдая как девочки предъявляют претензии и думая о мотивах, которые были у Сената. Скорее всего причиной были ультиматумы Голоса. Что-либо меньшее могло показаться уступкой, поэтому подобное заявление стало прямой оппозицией именно Голосу. Но сердцем Кира понимала, что причиной всему Сэмм. Хобб напоминал о «запасных планах». Она просила их ослабить хватку, но они вместо этого затянули ее, усиливая контроль. Для людей, верящих в Акт Надежды, это, безусловно, может быть признаком силы и солидарности, а как же для остальных? Это фактически объявление войны.

И самое плохое, нужно все держать в секрете. Она понимала, что Мкеле прав — если правда про Сэмма выплывет сейчас наружу, сейчас, когда накал достиг апогея, бунт будет ужасающим, а она окажется в самом его эпицентре. Она не осмелилась сказать что-нибудь ни про Сэмма, ни об исследовании, ни о чем-либо другом. Лучше с головой уйти в работу и найти исцеление от вируса прежде, чем кто-нибудь погибнет.

И все же, даже спустя полных два дня, она ни на йоту не приблизилась к разгадке. Кира знала, каким образом Сэмм думает, как общается с окружающим миром, как дышит, ест и двигается, но все еще не разобралась, как работает его иммунитет. Она совсем запуталась. А так как она не могла никому ничего рассказать, выпутываться ей предстояло самой.

Ей казалось, что она тонет.

Изольда отпила из бутылки:

— Пьянство во время беременности наказывается лишением свободы и постоянным надзором, — сказала она. — Я должна насладиться сейчас.

— Твой ребенок важнее твоих прав, — сказала Хочи. — В глазах Сената ты всего лишь ходячая матка.

— Пора тебе уже подрасти, — угрюмо сказала Кира. И как только сказала, тут же об этом пожалела — она была согласна с Хочи, почему же она на нее нападает? Акт Надежды не работает, Сенат упрочивает его, исходя из неверных посылов. Может быть, Хочи таким образом выражает свое мнение, фокусируясь на правах человека, поднимая их над всем остальным. Кира тоже в это верила, но сейчас все казалось несколько иначе. Она присутствовала на дебатах в Сенате, она видела в их глазах страх. Речь шла о вымирании, как и сказала Делароса. Девочки повернулись к ней и от их удивленных взглядов она только еще больше разозлилась: — Тебе никогда не приходило в голову, что существует что-то, что может быть важнее твоих прав? Что, может быть, выживание всего человечества куда важнее, чем твое право жаловаться и плакаться?

Хочи подняла брови:

— Кое-кто сегодня очень раздражен.

— Меня просто уже тошнит, когда я слышу о гражданских правах, о неприкосновенности частной жизни и о неприкосновенности права выбора. Мы либо решим наши проблемы, либо вымрем: середины не существует. А если нас все-таки не станет, я не хочу, чтобы это произошло, потому что Хочи Кесслер слишком пеклась о своих правах и не захотела испачкаться, чтобы спасти нас.

Хочи ощетинилась:

— Мы не говорим сейчас о том, что придется испачкаться, — сказала она, — мы говорим об узаконенном изнасиловании. Мы говорим о том, что у правительства сейчас полный контроль над твоим телом — вот в чем суть. Вот с чем ты имеешь дело, как и все остальные. Я не позволю никакому старому чуваку вставить мне только потому, что так говорит закон.

— Так выбери себе молодого чувака, — сказала Кира, — или воспользуйся искусственным оплодотворением. Есть разные варианты и тебе это известно. Речь не о сексе, речь о выживании.

— Повальная беременность — худшее решение проблемы из возможных, — сказала Хочи.

— Так, постойте, — невнятно сказала Изольда. — Давайте все на минутку успокоимся. Никого не радует данная…

— Ты говоришь, как Кира, — сказала Хочи. — Конечно, у нее есть парень, поэтому все понятно. Она, возможно, и так с ним…

Кира с воплем подскочила и ринулась через всю комнату, ослепнув от ярости, пытаясь дотянуться до шеи Хочи. Изольда поднялась, чтобы перехватить ее, но запуталась в собственных ногах из-за выпитого. Она потеряла равновесие, но схватилась за Киру так сильно, что та не могла двинуться дальше. Кира попыталась оттолкнуть Изольду в сторону и ногтем оцарапала ей лоб. Изольда вскрикнула от боли, а попытки Киры вырваться перешли в слезы.

— Черт, — судорожно втянула воздух Хочи.

— Просто сядь, — сказала Изольда, помогая Кире опуститься на диван рядом с собой; та рыдала. Изольда нежно прижала ее к себе и холодно взглянула на Хочи: — Это было слишком.

— Прости, — Хочи опустилась обратно туда, где сидела. — Прости, Кира, ты же знаешь, я не хотела такого говорить. Я просто схожу с ума — черт возьми, всё, что происходит, — слишком для меня.

— Что сделано, то сделано, — произнесла Изольда. — Закон издан. Теперь нам остается или жаловаться на него, или напиваться до тех пор, пока не станет все равно.

— Тебе и так уже хватит, — сказала Хочи, вставая и вырывая бутылку из рук Изольды. Это было несложно — почти всю свою силу Изольда потратила на борьбу с Кирой и держала некрепко. Хочи открыла окно и выбросила бутылку на улицу.

— Эй, Хочи! — с улицы послышался голос одного из местных парней — кого именно, Кира не определила. — Ерунда какая-то с Актом Надежды, не правда ли? Девчонки, не хотите поболтать? Можно нам войти?

— Идите к черту, — сказала Хочи, захлопывая окно.

— Моя бутылка… — неразборчиво произнесла Изольда. Никто не обратил на нее внимания.

— Извини меня, Хочи, — сказала Кира, выпрямляясь. Она потерла глаза тыльной стороной ладони. — Я злюсь не на тебя, я злюсь на… на почти все остальное в этом мире. Но у мира нет лица, в которое я могла бы высказаться, поэтому я готова была вылить все на тебя.

Хочи ухмыльнулась, но на ее лицо почти сразу же вернулось его предыдущее выражение.

— Я не готова, — тихо сказала она. — Никто из нас не готов.

Изольда стала обводить пальцем узор на ткани дивана.

— Знаете, Гару был прав в том, что говорил на заседании Сената. У нас не осталось детей, у нас остались только взрослые, которые не понимают, что делают.

Девушки замолчали, каждая погрузилась в свои мысли. Кира думала о Маркусе — она отвергла его предложение, а теперь правительство все изменило. Милостиво подаренные два месяца, чтобы попытаться все устроить; затем она может оказаться арестованной из-за того, что не стала тем, кем никогда раньше не была. Если уж ей придется завести детей, то, наверное, она хотела бы, чтобы их отцом был Маркус. Она никогда по-настоящему об этом не задумывалась. Но если она попросит его сейчас, то он будет знать, что это из-за закона, а не благодаря ему. Она не может так с ним поступить. Но она не может и пойти к кому-нибудь другому — тогда ему будет еще больнее.