Король Шаул - Давид Малкин

А едва рассвело, Давид и Авишай кинулись на вершину горы, откуда можно было видеть пробуждение королевского стана.

Давид утёр ладонью губы и усы, приставил руки ко рту и что есть силы крикнул вниз:

– Иврим!

Движение в стане остановилось. Нельзя было видеть лица солдат, но по наступившей тишине можно было догадаться, что люди вокруг Шаула растерялись.

Давид опять поднёс руки ко рту:

– Авнер бен-Нер, отвечай!

На вершине напротив появился командующий.

– Кто меня зовёт? – закричал он.

– Разве не ты воин, какому нет равных в Доме Якова? – выкрикнул Давид.

Сумрак мешал Авнеру разглядеть, откуда его окликают.

– Кто ты? – командующий тоже приставил ко рту ладони. – Что тебе нужно?

Рядом с ним возник король Шаул.

– Это твой голос, сын мой Давид?

– Да, господин мой король, – откликнулся Давид. – Пусть придёт от тебя кто-нибудь и заберёт копьё твоё и флягу.

Тихо стало на холмах Халкила, и все услышали голос Авнера бен-Нера:

– Как он мог забраться в стан!

И опять загремел королевский голос:

– Благословен ты, сын мой Давид!

Через несколько минут на холме напротив Давида и Авишая не оставалось никого. Герои ещё некоторое время наблюдали, как королевская армия снимает стан, чтобы вернуться к себе на север. Трубили в шофар, слышались команды, отряд за отрядом строился на поверку перед отходом. Люди Давида благодарили Всевышнего за то, что Он не допустил кровопролития.

– Асаэль! – подозвал Давид. – Отправь своих ребят по пустыне собирать людей. Пусть возвращаются в пещеры.

Он обернулся к Авишаю, обнял и, постукивая по спине, сказал:

– Ничего, ничего. Видишь, всё обошлось...

Спустя два часа на месте покинутого лагеря не осталось никаких следов. Даже пепел, после того, как сожгли мусор, закопали в вади.

И пошёл Давид путём своим, а Шаул возвратился в место своё.

В это утро Давид понял, что больше нельзя заставлять людей так жить. Он посоветовалась с Ахитофелом из Гило, и им пришла мысль: через жреца, спасённого когда-то Ахитофелом, устроить встречу Давида с басилевсом Филистии Ахишем.

В Комнате приёмов басилевс Филистии Ахиш – лысый коренастый мужчина лет сорока – сидел  вполоборота к дородной наложнице, которая массировала и умащала ему руки. Ахиш, поглядывая на свои пальцы, упиравшиеся в груди наложницы, слушал толстого вельможу.

– Несколько тысяч отборных воинов! – говорил тот, тараща глаза. – И они хотят только одного: служить тебе, басилевс! Этого туземца стоит выслушать.

Ахиш взглянул на вельможу и подумал: за какое же приношение он так старается?

– И это – опытные солдаты, их не надо обучать войне в пустыне, как племена, прибывающие с Островов.

– Ты забыл, что у меня нету средств на новых солдат?

– Они ничего и не требуют. Этот иври – враг Шаула, значит, он будет нападать на его владения просто из ненависти. А добыча пойдёт в Филистию.

Ахиш несколько мгновений пристально смотрел на вельможу, потом встал, перепугав наложницу, подошёл к двери, посмотрел в щель. Он легко выделил среди людей, ожидавших приёма, того, о ком просил толстяк. На фоне стенной росписи, на которой богиня охотилась на оленя, иври выглядел неплохо: широкоплечий, с золотыми спиралями волос, которые, стекая за уши, соединялись со светлой бородой. Не встречал ли я его раньше? – подумал басилевс. – Хотя как это возможно? А тысяча солдат, таких, как этот туземец, не помешают. Так что пусть войдёт.

Но, пока возвращался к столу, Ахиш передумал.

– Бассейн для посетителей починили? – спросил он хмуро.

– Не закончили, – вельможа был удивлён вопросом.

– Тогда, – Ахиш опять подставил пальцы наложнице, и та белым песком из прибоя начала полировать ему ногти, – никого сегодня не приму. – Ахиш повернулся к вельможе. – Сколько раз я тебе говорил, что не выношу запаха туземцев! – И приказал гнать вон всех пастухов!

Он направился было к боковому выходу, но у порога обернулся к расстроенному вельможе.

– А как он вообще попал во дворец, твой иври?

– За него просил жрец из Дора.

– А-а, – протянул Ахиш и задумался. – Тогда вот что, есть у меня на краю Негева селение Циклаг – помнишь, в прошлом году его сожгла орда из пустыни. Пусть эти иврим сделают там себе стан, живут и ходят в походы на моих врагов. Посмотрю, что они будут приносить мне из тех походов.

Вельможа поднял сияющее лицо.

– Можно составить указ?

– Можно, – сказал Ахиш и, выходя, добавил: – Разрешаю поставить на нём печать басилевса Филистии.

Давид и Ахитофел сидели за столом на постоялом дворе «Бочка», где они остановились в Яффо. Стен не было, крышу из сшитых между собой бычьих шкур пузырил ветер. Море бурлило по-осеннему, холодные брызги долетали до столов. Чайки прятались в ямах обрывистого берега, иногда заходили внутрь «Бочки», клевали крошки с пола и норовили схватить еду со столов. Хозяин постоялого двора торговался внизу с причалившими к берегу рыбаками. Те слушали его, выпутывая из сетей гибких, скользких рыб и кидая их на берег мальчику. Лодки были привязаны к причальному столбу. У входа в порт виднелась гряда скал. Самая тёмная из них называлась Андромедой. Как всегда во время шторма, яффская гавань была заполнена кораблями, между которыми шныряли лодки, перевозя тюки с поклажей.

Принесли жареную рыбу с овощами. Внизу закипало в отливе море – того же цвета, что и вино, которое подливал в чашки Давида и Ахитофела стоящий позади них раб. Было тихо, едва шлёпал по песку прибой, да возникшие из сумерек остервенелые комары настраивали свои ночные трубы. Близилась, пугая, тоска, потому что света уже нет, а без света человек долго не может, как без воздуха, пищи и воды. Каждый день свет должен возвращаться в мир, а он ушёл, и вдруг! - не вернётся?

Но вот множество костров ожило у самой воды. Яффский порт с его моряками, грузчиками и рыбаками продолжал жить и не спешил на ночлег.

Сколько в нём благодарности Создателю мира! – думал Ахитофел, глядя на читающего вечернюю молитву Давида. – Этого человека ждёт необыкновенная судьба!

За воротами Яффо Ахитофела и Давида ждал отряд воинов. Сразу заговорили о Циклаге. Элиэзер бен-Додо сказал, что слышал о таком селении где-то на дальней границе пустыни, но его, кажется, сожгли кочевники. Асаэлю приказали ехать вперёд и разведать окрестности Циклага: далеко ли тот от царского стана, есть ли в нём колодец и кто – соседи?

Давид и Ахитофел со встретившим их отрядом двигались к Циклагу. Закат изменял цвет окрестностей: вершины холмов становились серо-белыми, а пустыня – жёлто-розовой. Едва темнело, делалось холодно. После первой стражи опускался такой туман, что понять, где находятся овцы и козы можно было только по их блеянью. Люди надевали на себя всю одежду, к утру палатки и попоны, наброшенные на ослов и мулов, – всё было мокрым.

После недавних дождей вода в низинах стояла высоко, и пока скот пил, дети из каравана влезали в воду и плескались, прыгая по тёплому илистому дну, или ловили головастиков. Но дороги уже затвердели, за караваном Давида не поднималось пыли. Повсюду собирали урожай маслин. Занимались этим чаще всего девочки: старшая колотила по веткам длинной палкой, а младшие подбирали с земли зелёно-голубые продолговатые плоды. Мальчики пасли овец.

Отряд вёл Хелец. Чтобы определить погоду на завтра, он концами длинных пальцев брал щепотку песка, нюхал его, глядя на облака, потом насыпал песок на шерстяной лоскут, подбрасывал его и следил за полётом песчинок. Однажды Ахитофел услышал, как Хелец рассказывал Давиду про птицу-белобровника.

– К нам белобровники прилетают, когда спасаются от холодов у себя на родине.

– Интересно, что там, в холодных странах? – загорелся Давид. – Поглядеть бы, какими народами Господь заселил землю!

– Поглядеть бы! – отозвался Хелец.

– Поедешь, а тебя в первой же стране и убьют, – проворчал Авишай бен-Цруя. – Или попадёшь в рабство.

– Не мешай, – сказал Давид. – Хелец, рассказывай дальше про птицу-белобровника.

– Иногда они остаются у нас на целый год, – продолжал шимонит. – Вот тогда и можно всю их жизнь увидеть вблизи. Гнездо они вьют на кустах, невысоко. Яиц откладывают четыре-пять, они голубовато-зелёные, с бурыми точками. Птенцов кормят пауками и слизняками. А теперь слушайте, перед восходом белобровник будет петь, чтобы поторопить солнце.

Ахитофел посмотрел туда, куда указывал Хелец. На верхушке куста раскачивалась серенькая птичка с широкими белыми бровями. Вот она выкатила грудку, запрокинула голову, распахнула розовый клюв и... Запела!

Вся ватага встретила Давида сразу за Хевроном, расспрашивала, пересказывала новости. Последнее время не было сообщений о каких-нибудь приготовлениях королевской армии к походу на юг. Герои предлагали наказать предателей-зифян, но Давид ответил, что не желает пролития крови сыновей Якова, а рвущимся в бой теперь будет с кем воевать. Он стал рассказывать про переговоры в Яффо и когда дошёл до передачи ему Ахишем селения Циклаг, вокруг началось буйное веселье. Давид не представлял, что его люди так истосковались по оседлой жизни. Колотя пятками ослов, они поскакали по пустыне, торопясь принести в семьи такую добрую весть. Глядя на своих ликующих товарищей, Давид думал, что никто из них не обратил внимания на его обещание воевать за Ахиша.