Король Шаул - Давид Малкин

За предсказанием и советом Иоав и пришёл из своей Иуды к судье и пророку.

Шмуэль поднял насколько смог палку и, сдвинув косматые брови, крался к Рыжему.

– Я тебе кто, гадатель? – шамкал старец. – Как ты смеешь врываться! Судьбу ему узнать надо!

– Не надо, – спокойно, даже весело остановил его Иоав. И прежде, чем старец замахнулся палкой, поднял ладонь и сказал: – Я у тебя не свою судьбу узнать хочу, а Давида бен-Ишая.

– А тебе-то какое дело? – опешил Шмуэль.

Он опустил палку и оперся на неё, хватая воздух губами. Вернулась слабость, запрыгало, обжигая болью, сердце. Двое учеников подскочили и подхватили пророка под руки. Сил у Шмуэля хватило только на то, чтобы показать движением бровей и подбородка, чтобы его уложили на шкуры. Ученики, тихо ступая, вышли. Иоав сел рядом, поднял свалившуюся рубаху и положил поверх одежд, укрывавших судью и пророка. Шмуэль закряхтел и приоткрыл глаза. Иоав подумал, что голубовато-белые брови и слёзно сияющие глаза Шмуэля не изменились за те двадцать лет, что он его знал, но теперь эти глаза, наверное, ничего не видят.

– Кто здесь? – выговорил старец.

– Иоав бен-Цруя.

– А не Натан?

– Иоав бен-Цруя, – повторил Рыжий.

Прозрачные глаза Шмуэля смотрели в потолок. Иоав наклонился к его губам, заметив, что они шевелятся. Спросил:

– Будет ли Давид королём?

– Будет.

– А мне, быть ли первым среди солдат короля?

– Быть, – прошептал старец, и хотя губы его почти не двигались, Иоав расслышал: – Давид тебя вознесёт, Давид же тебя и погубит.

Рыжий наклонился ещё больше и почти прижал ухо к губам пророка. Страх, незнакомый Иоаву, мешал ему выговаривать слова. Но он взял себя в руки и спросил:

– За что ты ненавидел Шаула?

Лицо старца задёргалось, будто он хотел заплакать.

– За то, что... За то, что...

И он вытянулся на шкурах.

Иоав, пятясь, вышел из комнаты и только знаками смог показать подбежавшим юношам, что их учитель умер. В поднявшемся переполохе всем стало не до того, кто был их гость, откуда он пришёл и куда делся потом.

Иоав бен-Цруя оказался последним человеком, которого видел судья и пророк Шмуэль.

Селения иврим по всей Земле Израиля погрузились в траур. Все свадьбы и бар-мицвы были отменены, люди оделись в тёмные рубахи, постились, отовсюду доносился плач. В народе нарастал страх перед будущим: между королём и Давидом шла вражда, новый пророк Натан был ещё слишком молод. При Шмуэле, разъезжавшем по стране на хмуром осле, людям было спокойнее. Шмуэль уверенно называл причины постигших иврим несчастий и обещал вымолить у Бога прощение для своих чад. Строгое слово Шмуэля приносило надежду, а теперь...

И растаяло сердце народа и стало водою...

Больше всех был угнетён известием о смерти Шмуэля король Шаул. Он ругал себя за то, что не успел встретиться и поговорить с пророком – всё откладывал, хотел раньше объясниться с Давидом.

Шаул приказал привести в стан Натана.

Лохматый, со всклокоченной бородой, тот появился в палатке, исподлобья глядя на короля.

– Шалом, Натан. Сядь и попей с дороги, – предложил Шаул. Внезапно к нему пришло спокойствие.

Натан сел, но от питья отказался.

– Ну, как хочешь, мальчик, – король поднялся и прошёлся по палатке. – Сейчас ты поедешь к себе. Поразмышляй там, в Раме. Нова больше нет и не будет, – он поднял ладонь, показывая, что не собирается обсуждать причины разгрома города коэнов. – Шмуэль, да будет благословенна его память, умер. Тебя я ещё не знаю. Но уже вижу, что ты перенял от своего учителя ненависть ко мне. Поразмысли над всем этим. А пока ответь мне на два вопроса. Первый: говорил ли Давид с судьёй и пророком перед смертью Шмуэля?

Натан встретил, не мигая, взгляд короля и ответил решительно:

– Нет.

Шаул кивнул и задал второй вопрос:

– Шмуэль не велел передать какое-нибудь слово ко мне?

Натан покачал головой.

– Хорошо. Ты можешь идти, тебя проводят.

Король как-то сразу потерял интерес к Натану, только кивнул в ответ на его «Шалом!» Он погрузился в свои мысли. Шаул не поверил молодому пророку и уж никак не смог бы представить, что последним человеком подле Шмуэля оказался не Натан, а Рыжий – сбежавший оруженосец Йонатана.

В полночь Давид, Авишай и ещё несколько воинов из тридцатки лежали на вершине горы и смотрели на костры стражи в стане короля. Густые облака смешивали лунный и звёздный свет на песке среди деревьев Нижнего оазиса. Там стояли палатки, но видно их было плохо. Движение в стане прекратилось вскоре после еды. Можно было догадаться, что погоня остановилась до рассвета.

Внезапно озорная мысль пришла Давиду.

– Адино бен-Шизаа остаётся за главного, Авишай бен-Цруя идёт со мной, – приказал он, продолжая вглядываться в спящий лагерь. – Думаю, мы скоро вернёмся.

Давид поднялся и быстро пошёл вниз, слыша за спиной тяжёлые шаги Авишая бен-Цруи.

Охрана короля образовала круг, лёжа «звездой» – нога к ноге. Король и Авнер бен-Нер располагались в середине «звезды», положив у головы фляги с водой и рядом воткнув копья. Все крепко спали.

Давид и Авишай подкрались к внешнему кольцу дозора и переглянулись. Солдаты здесь не лежали, а сидели, но всё равно крепко спали.

Авишай бен-Цруя наклонил голову к плечу: пройдём внутрь? Давид кивнул. Оба осторожно перешагнули через солдата, который укрылся с головой и храпел на земле. Невдалеке виднелся ещё один охранник, он тоже спал. Давид и Авишай присели в густой тени куста, зажав в кулаках дротики. Поглядывали за спину, чтобы в случае чего вырваться из кольца и убежать обратно в пустыню. В паутинном свете едва виднелась кладка над колодцем в середине оазиса – по ней и определяли направление.

Авишай показал взглядом вперёд, Давид кивнул. Прокрались ещё немного, выждали минуту, выглянули и тут же увидели спящего Шаула. Разметавший руки король был так огромен, что Авнер бен-Нер, уснувший на своём плаще рядом с Шаулом, казался мальчиком. Давид улыбнулся, вспомнив, как примерял вон те сложенные под деревом доспехи. Это было перед боем с Голиафом, и Давида тогда звали Эльхананом.

Как при каждой встрече с королём, Давид любовался загорелым лицом, обрамленным уже совершенно белыми кольцами бороды. Шаул распластался на толстой шерстяной рубахе, которую, как все солдаты, носил под доспехами, прижался к земле.

Ветер переместил облако, и луна высветлила две глиняные фляги и два копья совсем близко от бороды Авнера бен-Нера. Давид крепко сжал руку Авишая бен-Цруи. Тот улыбнулся и стал поднимать дротик, высматривая точку для удара. Давид схватил его за руку и подбородком указал на фляги и копья. Авишай кивнул, перегнулся через спящего солдата, кончиками пальцев дотянулся до фляги, подтянул её к себе, поднял и передал Давиду. Нашарил копьё, тоже передал, и Давид сунул древко себе под мышку. Так же они вытащили и вторые флягу и копьё. Пятясь сделали несколько шагов, положили свою добычу на траву под деревом, уселись рядом и отдышались.

– Один удар! – зашептал Авишай бен-Цруя. –Разреши мне только один удар, и я приколю его к земле его же копьём и не повторю удара.

Увидев смятение и ужас на лице Давида, Авишай за рубаху притянул его к себе, зашептал:

– Пойми, это Бог передал врага в руки твои!

– Нет! – выдохнул Давид. Оба спохватились и прижались к тёмному кусту.

Шаул, Авнер и охрана продолжали храпеть.

– Пошли! – скомандовал Давид и, видя, что Авишай бен-Цруя не в силах оторвать взгляд от спящего короля, рванул командира Героев за рубаху.

Прихватив добычу, они стали где ползком, где перебежками отходить к холму Халхил. Темнота была уже такой плотной, что, потеряв один другого, они тут же связывались птичьим свистом.

Едва оказавшись в безопасном месте, Давид сел на землю и потянул к себе Авишая.

– Ты мог погубить сегодня помазанника Господня! – прошипел он, выкатив глаза.

– Успокойся, – Авишай придвинулся к Давиду. – Что будем делать с добычей?

Тот, даже не посмотрев на фляги и копья, хриплым шёпотом продолжал:

– Придёт день, и Господь сам накажет своего помазанника.

Отдышавшись, Давид сказал уже по-другому:

– Смотри, какой крепкий сон наслал на них Бог!

Они поднялись с земли и побежали.

Герои не спали, ждали их возвращения. Стали разглядывать флягу с выдавленным на глине королевским знаком «Шин», спорить, которое копьё короля, а которое Авнера бен-Нера. Спрашивали подробности, как удалось проникнуть в стан.

А едва рассвело, Давид и Авишай кинулись на вершину горы, откуда можно было видеть пробуждение королевского стана.

Давид утёр ладонью губы и усы, приставил руки ко рту и что есть силы крикнул вниз:

– Иврим!

Движение в стане остановилось. Нельзя было видеть лица солдат, но по наступившей тишине можно было догадаться, что люди вокруг Шаула растерялись.