Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

согласовал текст с товарищами по высшему большевистскому руководству, находившимися в это время в Петрограде, – членом и секретарем ЦК Е.Д. Стасовой, кандидатом в члены ЦК А.А. Иоффе.

«Бончей» (Бонч-Бруевичей), на которых тогда могли «обратить внимание» в ЦК РКП(б), было двое: братья Владимир, Управляющий делами Совнаркома (ближайший сотрудник Ленина), и Михаил – генерал, в марте – августе 1918 г. военный руководитель Высшего военного совета при председателе Л.Д. Троцком. Не исключено, конечно, что речь шла о Михаиле Дмитриевиче: тогда приписка – самого Зиновьева, который знал наверняка, что вождь предпочел бы видеть в высшем военно-политическом руководстве вместе с Троцким не Вацетиса. Если же – и это более вероятно – речь шла о Владимире Дмитриевиче, то приписка исходила от Стасовой, небезосновательно считавшей «Бонча»[688] (создателя бюрократического аппарата Совнаркома) прожженным интриганом.

Укажем, что на обороте зиновьевского послания простым карандашом сделан набросок револьвера и еще один силуэт револьвера[689], и вернемся от постскриптума к основному тексту, отражавшему взгляды Зиновьева на конструкцию власти в условиях ранения вождя.

Фраза «Официального заместителя не назначать» предполагает наличие заместителя неофициального. Последняя фраза второго пункта из черновика председателя Петросовета означает, что временную постановку во главе партийно-государственного механизма Я.М. Свердлова Г.Е. Зиновьев признал как совершившийся факт. Это было логично (собственно, кого из цекистов, находившихся в Москве, если не Я.М. Свердлова?). В определенной степени первый тезис зиновьевского документа – предательство вождя. Укажем здесь также, что в феврале – марте 1918 г. Свердлова с Зиновьевым связывали тесные товарищеские отношения. достаточно указать на факт их совместной командировки в Москву в преддверии возвращения городу столичных функций.

Составляя предложения в Бюро ЦК, Г.Е. Зиновьев, будучи искушенным политиком, пытался решить несколько задач одновременно.

Во-первых, ему, петроградскому полудиктатору, следовало максимально выиграть время, поскольку выздоровление вождя, в котором никто не был уверен, должно было кардинально изменить сложившийся в ЦК баланс сил, а скоропостижная смерть означала бы упрочение властных позиций Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого. Последнее при демонстративных возражениях сулило председателю Петросовета совершенно случайную, не имеющую, конечно, никакого отношения к товарищам по ЦК, смерть от «эсеровского» (30 августа 1918 г., выстрелы якобы Ф. Каплан), как вариант – организованного некими «анархистами подполья» (от такого через год погиб друг юности Я.М. Свердлова – секретарь Московского комитета РКП В.М. Загорский-Лубоцкий) теракта или банального схода с рельс поезда, как это было аккурат в начале сентября с многолетним товарищем Свердлова по революционной работе – председателем Высшей военной инспекции Н.И. Подвойским, который после ранения вождя поспешил в центр и в результате на несколько дней оказался прикован к больничной койке[690]. Не исключена была и гибель «при крушении поезда», как это случилось со строптивым генералом А.А. Маниковским в момент, когда Гражданская война уже была на исходе и большевики могли себе позволить избавиться от крупнейшего в России специалиста по организации боевого снабжения армии.

Во-вторых, Г.Е. Зиновьев прозондировал почву, нельзя ли в условиях ранения В.И. Ленина и деятельности в Царицыне И.В. Сталина расширить состав Бюро ЦК. При этом ни на секунду не ослабив партийное руководство, ведь расплывчатая коллегия в условиях кризиса, когда вопросы было необходимо решать максимально оперативно, неминуемо привела бы к краху большевистского режима. Было важно не допустить паузы в принятии властных решений и демонстрации растерянности, с чем Я.М. Свердлов в конце августа – начале сентября 1918 г. справился образцово.

В этот период Бюро ЦК как «узкий состав Центрального комитета»[691] помимо присутствовавших в Москве и Кремле членов высшего большевистского органа составляли В.И. Ленин, И.В. Сталин, Л.Д. Троцкий и Я.М. Свердлов. Первый был ранен и находился едва ли не при смерти, второй увяз в Царицыне. Отсюда и крайне осторожное зиновьевское предложение: двум вождям – Я.М. Свердлову и Л.Д. Троцкому – добавить с совещательным голосом в Бюро ЦК А.И. Рыкова. То есть третьим членом Бюро предлагалась ленинская рабочая лошадка по Совнаркому: зам, который не может сам. Революционный романтик до мозга костей – как и его ближайший товарищ В.П. Ногин, – Рыков после прихода большевиков к власти и прощания с идеей об «однородном социалистическом правительстве» как атавизме гимназических и университетских иллюзий достаточно быстро превратился в талантливого администратора, но никак не политика: юношеские идеалы не помешали ему стать крупным советско-хозяйственным руководителем, однако не позволили дорасти до уровня партийного вождя, поскольку появившиеся с возрастом амбиции не были подкреплены искусом ведения дискуссий и подковерных баталий.

Предложение о введении в Бюро ЦК, пусть и с совещательным голосом, Рыкова наводит также на мысль о том, что, по мнению Г.Е. Зиновьева, в условиях ранения вождя мировой революции в Бюро должны были предрешаться важные вопросы, постановления по которым следовало оформлять в Совнаркоме. В этом случае функции Бюро ЦК, вопреки четвертому пункту зиновьевских предложений, не могли не измениться, что было предсказуемо: в условиях, когда орган не представляет собой организационно оформленной (бюрократической) структуры, конкретное содержание деятельности предопределяет персональный состав его членов.

Для создания потенциальной возможности расколоть Бюро ЦК в случае выздоровления В.И. Ленина Г.Е. Зиновьев предложил включить в него трех кандидатов, использовать которых на совместной работе было противоестественно. Во второй половине 1918 – начале 1919 г. Каменев и Дзержинский находились в личных и служебных «контрах» в связи с дискуссией о ВЧК[692]. «Органично» на их фоне смотрелась и явная кадровая уступка Свердлову – цекист из его уральской команды Н.Н. Крестинский, в первые месяцы советской власти наивно веривший в возможность проведения на практике программы ликвидации государственного аппарата, которую вождь сформулировал в своем последнем подполье, в агитационно-пропагандистской утопии «Государство и революция».

Зиновьев вносил предложение по изменению персонального состава Бюро ЦК, очевидно, предполагая, что интересы свои собственные, В.И. Ленина и его (в двух последних случаях председатель Петросовета, видимо, все-таки просчитался) будет отстаивать Л.Б. Каменев. И последнее: Н.Н. Крестинского уже тогда предполагалось сделать «добрым» комиссаром при свердловском Секретариате – по факту Крестинский стал таковым 16 января 1919 г., когда Пленум ЦК включил его в свое Организационное бюро (Оргбюро).

Таким образом, для обеспечения большей коллегиальности в руководстве партии, недопущения фракционного решения вопроса двумя вождями по согласованию друг с другом, в условиях временного отсутствия В.И. Ленина, постоянных командировок цекистов и пребывания части из них в Петрограде Г.Е. Зиновьев предложил дуумвирам новый – с учетом конкретных обстоятельств места, времени и действия – состав Бюро ЦК РКП(б). По сути, Г.Е. Зиновьев – первый, кто поставил вопрос о необходимости внесения большей планомерности в работу Бюро ЦК, т. е. фактически о создании Оргбюро. Если говорить несколько упрощенно, 16 января 1919 г., выделив из своего состава Оргбюро, в котором Я.М. Свердлов стал формально даже не первым цекистом из нескольких равных, Пленум ЦК провел в жизнь – в несколько измененном с учетом выздоровления вождя варианте – сентябрьскую идею Г.Е. Зиновьева 1918 года.

Налицо – казус: вместо «председателя ЦИК» Г.Е. Зиновьев написал «председатель ЦК».

Объяснений может быть три.

Объяснение первое: банальная описка, связанная с тем, что ЦИК – это вообще-то тоже «центральный комитет», только «исполнительный».

Объяснение