Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

официального сообщения о ликвидации заговора, руководимого англо-французскими представителями во главе с начальником миссии Великобритании Робертом Брюсом Локкартом, французским генеральным консулом Гренаром, французским генералом Лавернем. Предполагались захват, посредством подкупа латышских стрелков, Совета народных комиссаров и провозглашение в Москве военной диктатуры. Вся организация, построенная по строго заговорщическому принципу, действовала под прикрытием дипломатического иммунитета и на основании удостоверений за подписью Локкарта, многочисленные экземпляры которых удалось изъять ВЧК. Причем на конспиративной квартире заговорщиков был захвачен сам Локкарт, который, впрочем, сразу по установлении личности был освобожден[637].

Чтобы тезис о наступлении Великобритании и Франции на Советскую Россию не был забыт во время дебатов по первому вопросу (по заявлению председателя ВЦИК, «для дополнения […] картины международных отношений и международного положения», обрисованной занудным докладом Г.В. Чичерина), Я.М. Свердлов, «прежде чем приступить к следующему вопросу», предоставил слово «только что вернувшемуся (весьма кстати! – С.В.) из поездки по разным странам, в том числе […] Англии» Н.Л. Мещерякову[638]. Тот выступил с предельно честной характеристикой момента. С одной стороны, подчеркнул, что мировая революция «придет не так скоро и не так просто»[639] (это заявление явно не лило воду на мельницу Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого), но с другой – очень удачно высказался по вопросу об интервенции. По сведениям, полученным от заместителя наркома по иностранным делам РСФСР М.М. Литвинова, план кампании англичан против Советской России был рассчитан на три года[640]. В заключение от имени «молодых вождей» рабочих Англии и Скандинавских стран Н.Л. Мещеряков выразил уверенность, что «русской революции удастся продержаться до тех пор, пока на помощь не придут новые рабочие батальоны»[641] (т. е. международный пролетариат). После столь необходимого разъяснения Я.М. Свердлов предоставил слово «для доклада» Л.Д. Троцкому.

Впоследствии трибун революции, обличая сталинских фальсификаторов, писал: «Подобно некоторым другим, Луначарский умеет писать об одном и том же вопросе и за, и против. В 1923 г. [он писал: ] «Когда Ленин лежал раненый, как мы опасались, смертельно, никто не выразил наших чувств к нему лучше, чем Троцкий. В страшных бурях мировых событий Троцкий, другой вождь русской революции, вовсе не склонный сентиментальничать, сказал: «Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, что все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить» (стр. 13)». Что это за люди, которые умеют и так, и эдак […]»[642]

Нарком просвещения А.В. Луначарский действовал «подобно» Л.Д. Троцкому, который после ранения вождя мировой революции, очевидно, сам говорил «и так, и эдак», ориентируясь на конкретную аудиторию. В частности, 2 сентября 1918 г. на заседании ВЦИК Л.Д. Троцкий сразу оговорился, что он выступает перед «высшим органом Советской Республики» не по делам военного ведомства (т. е. отнюдь не с докладом), а вследствие ранения В.И. Ленина, и не отказал себе в удовольствии позлорадствовать по поводу ранения вождя: «Мы знали, что о т. Ленине по его характеру никто не может сказать, что ему не хватает металла, сейчас у него не только в духе, но и в теле металл…»[643] В организме вождя будто бы не хватало железа, и металл ему добавили. Согласитесь, Луначарскому, если Анатолий Васильевич разговор не придумал, Троцкий заявил нечто совсем-совсем иное. Притом что если между заявлениями Луначарского о Троцком прошли годы, то между двумя фразами самого Троцкого о Ленине – дни или, в крайнем случае, недели.[644]

Шутка на грани фола, попав на страницы советской прессы, стала достоянием масс – и отнюдь не только большевистских. 3 сентября, прочитав номер «Известий ВЦИК», московский обыватель Н.П. Окунев зафиксировал в своем дневнике: «По поводу ленинской драмы Троцкий успел сочинить и произнести такую крылатую фразу: «Сейчас у него не только в духе, но и в теле металл»[645]. Когда речь идет о жизни настоящих друзей, люди «крылатые» фразы не сочиняют.

На заседании ВЦИК 2 сентября 1918 г. после столь своеобразной «преамбулы» Л.Д. Троцкий перешел к сути, констатировав, что в области командования нет единства, а аппарат военного управления рассчитан «на старый фронт». По словам Троцкого, в области командования вследствие «героической работы по военному упрочению всех рубежей Советской Республики» были достигнуты лишь незначительные улучшения[646]. Троцкий призвал в условии «концентрированного бешенства» мирового империализма «…Советскую Республику превратить в военный лагерь и все наши средства, все силы, все достояние страны, личное достояние граждан и каждого гражданина в отдельности […] прямо поставить на защиту Советской Республики». А для этого поставить «во главе всех вооруженных сил и средств страны» один руководящий орган «в лице Революционного совета» и одного главнокомандующего; подчинить все центральные военные органы «этому Революционному военному совету»[647].

Стенографический отчет, редактировавшийся Я.М. Свердловым, не содержит критики предложения Л.Д. Троцкого. В «прениях» принял участие только член фракции максималистов Волах, раскритиковавший «травлю» большевиками других «советских партий» (прежде всего левоэсеровской) и получивший в ответ высокоавторитетное «разъяснение» Я.М. Свердлова. За назначение Л.Д. Троцкого председателем Революционного военного совета [Республики], а главкома Восточного фронта И.И. Вацетиса – «команд[ующим] всеми фронтами» собравшиеся проголосовали «единогласно»[648]. Правда, столь странное обстоятельство может объясняться и «издательской» деятельностью Я.М. Свердлова, поскольку стенограмма была напечатана типографией ВЦИК после ее тщательного редактирования. Так, 7 сентября «стенограмму речи, произнесенной на 3‐м заседании ВЦИК от 2 сентября 1918 г.» с просьбой исправить и в трехдневный срок возвратить обратно препроводил Л.Д. Троцкому секретарь ВЦИК. На документе – входящий штамп канцелярии Наркомвоена от 9 сентября[649]. Машинописный текст, поступивший Троцкому, отложился в деле[650]. Между 2 и 7 сентября правку мог внести и сам Свердлов.

Постановление о создании Реввоенсовета Республики прямо не зафиксировало создания нового военно-политического центра: сказано лишь, что Советская Россия превращается «в военный лагерь»; РВСР «ставится во главе всех фронтов и всех военных учреждений Республики»; все граждане обязуются «беспрекословно выполнять те обязанности по обороне страны, какие будут на них возложены советской властью», т. е. задания Реввоенсовета Республики[651]. Фраза о том, что в распоряжение «священного дела вооруженной борьбы против насильников» ставились «все силы и средства Социалистической Республики»[652], должна была воскресить в памяти советских читателей совнаркомовский декрет «Социалистическое отечество в опасности»[653] от 21 февраля 1918 г. – для декларации перехода в изменившихся реалиях (прежде всего в условиях рождения Красной армии, но не только) от «революционной обороны»[654] к контрнаступлению. В декабре 1918 г., уже не позволяя себе шутки про железо в стальном организме вождя, Троцкий проговорился, что РВСР был создан «применительно к международной (курсив наш. – С.В.) военной обстановке Советской России»[655].

Реввоенсовет Республики виделся его создателям как единый руководящий центр по экспорту революции со множеством подчиненных Реввоенсоветов советских республик. Так, 22 января 1919 г. Я.М. Свердлов телеграфировал Л.Д. Троцкому: «Организация Польревсовета под названием Реввоенсовета Западной дивизии руководит формированием согласно заданиям Реввоенсовета Республики в общей связи со всей военной работой»[656].

Я.М. Свердлов