Мириад островов - Татьяна Мудрая

Леора вздохнула горько — а после улыбнулась:

— Более всего нам с лекарем досталось, когда пришлось всю ораву кормить. Запасы ячменя крысы ещё раньше потравили да изгадили, жор у них предсмертный начался. Скот то ли больной был, то ли нет, но явно одичавший. Это я про тот, что пока на ногах держался. Обслуга у костров, стоило им догореть, погрузилась на лодку и отплыла, так что ходу назад нам не было.

— А отец твой, мейсти?

— Я ведь говорю: от троих треть — один. Самый лучший.

Нахмурилась, затем вмиг просветлела:

— Тогда мы выучились морской и лесной охоте. Орихалхо с братом были единственные там чистые ба-нэсхин, остальные — сухопутные люди и полукровки. Все выздоравливающие лишились сил, кроме двух морских ребятишек, мимо которых беда прошла краем. Занедужили слегка — и всё. А умели они, несмотря на малые годы, многое: и стрелять горному козлу в глаз и ухо, чтобы долго не мучился, и рыбу в лагуне бить острогой с плавучего бревна, и расставлять тонкие сети.

Эти же близнецы, Олавирхи и Орихалхо, когда наше дело завершилось, вызвали своих родичей на плотах трубным гласом: раковины такие большие подобрали в лагуне и высверлили. А уж родичи перевезли всех нас на сушу и высадили в укромной бухте.

— Без лечения чума забирает девяносто пять и более из сотни заболевших. Я читала. Ты про это, мейсти? — спросила Галина.

— Да. Не знаю — но ведь и мы, и вы одинаковы по составу и болеем тем же.

— У вас иммунитет может быть лучше. Сопротивляемость заразе.

— Это что — с неба на Верт свалилось? Когда и врачи вертские неумелы. Говорят, им с Большой Земли ту вашу ручную плесень запрещено слать, да я бы лично и не взяла. После неё человек — что выжженное зноем поле. Дракон не опалил, так малая веретеница проглотит — вот как говорят у меня на родине.

Встала, раскланялась. На пороге столкнулась с Орихалхо: улыбнулись друг другу и разошлись.

Перипетии кормления (приподнявшись на локтях), оправки (стоя на коленях или свесив некий инструмент за борт) и смены постельного белья (при которой тебя катают с бока на бок наподобие бревна) были достаточно тяжелы для психики. Когда приступались к Барбе, отворачивалась Галина, когда к ней — Барбе делал вид, что задремал.

Поэтому задушевный разговор на троих получился, когда Орихалхо свалила бельё в буковую кадку на колёсиках — «бук» для того, чтобы, естественно, «бучить», то есть кипятить в щёлоке, и вымыла посуду в крепком белом вине.

— Орри, вы знакомы с Леорой?

— А. я вижу, она вам рассказала, — отозвалась морянка. — Да, поэтому я её сюда и заманила. Если сойдутся с орденом характерами — продвинется далеко и принесёт немалую пользу. Обычные лекари страшатся резать и худо умеют снимать боль. Не рассчитывают верной дозы.

— Меня история с атоллом поразила. Тем, где вы встретились.

— А, я не поняла сразу. Ваши атоллы — в жарких местах, а наши коралловые поселения зовутся иначе и любят прохладу. Лишь бы не зимний холод. И с ними можно договориться, как с муравьями, чтобы строили как хочется хозяину. Иногда почти так же быстро.

— Чудно. Деревенские дома тоже были как муравейники?

— Нет. Постой, Гали. Леа тебя щадила как больную — и напрасно. Она о твоей истинной сути знает, но не понимает. Ты хочешь услышать, как то выглядело с моей стороны?

— Да.

— Ну, леденящих сердце ужасов я тебе не поведаю. Мы с братом были отчасти заложники, по большей части рабы. События по времени совпали с Морской войной короля Орта, когда он хотел распространить на нас свою власть, а моряне хотели только его сына Моргэйна, иначе Мора. Будь мы с Олавирхи постарше — нас бы вообще не взяли на ту сторону, поостереглись. После десяти-двенадцати лет ба-инхсан уже считается воином, невзирая на пол. Сами жители островка были из старообрядных: потомки тех, кого крестил и венчал сам святой Колумбан. И тем весьма гордились.

Нас вообще-то не обижали, даже сечь не пробовали за непослушание. Мы были близнецы, а про тех, кто беседует в утробе матери, есть поверье, что каждый в бою может принять силу сестры или брата. Если, конечно, соутробник не сражается рядом.

— Правду говорят, что моряне перенимают воинские умения от родителей?

— Не сами умения. Не сами знания. Возможность. Дети славного отца или матери учатся легко и быстро — куда легче и быстрее остальных. Но я увлеклась не тем.

— Тяжело вспоминать?

— Даже не так. Дети — счастливые люди, мимо них всё проходит как сновидение. И особенно счастливы те, кто рождён с солью в крови. У прочих бывают ночные кошмары, у морян же — никогда, потому что сон и явь для нас с землянской ребятнёй меняются местами.

В общем, когда все взрослые хозяева и часть молодых враз пали наземь, мы с братом получили свободу. О, конечно, мы не оставили их совсем без помощи. Но как можно помочь тем, кто бредит? Заболеть мы не очень боялись — по малолетству, да и чувствовали некое благое дыхание, дуновение мира.

— Genius loci? — переспросил заинтересованный Барбе.

— Гений места, да. Ты бы видел, как на таких островках замечательно. Говорят, что их кольца вырастают над усталыми огненными горами, а почва там особенно плодородна и согрета драконьим дыханием изнутри. Все посадки легко приживаются, скот плодится без помех, но и дичает. Люди вырубили часть леса, чтобы поставить себе крепкие хижины, только отступил он не так уж намного. Мы с Олавирхо били дичь ещё до язвы, а одинокий ба-фарх пригонял косяки рыбы. Тайком от остальных мы вымачивали волокнистые листья, чтобы прясть из них, и мяли кору для более грубой одежды. Всё это помогло нам позже.

Когда был выпущен голубь с посланием, лишь несколько деревенских было охвачено чумой. Поэтому помощь прибыла в нужное время. Однако мы с братом отбежали, боясь, что и нас запрут рядом с больными или заставят пройти через костёр. Такого не было: один из пришельцев, по правде говоря, смотрелся чёрным ужасом во плоти, но двое других показались нам симпатичны. Мужчина, плечистый и бородатый, излучал мощь, юная женщина светилась изнутри, как лампада с чистейшим маслом.

В лечении мы им не брались помогать. Куда больше пользы было от нас как от рыбаков и звероловов. Также мы знали в лесу потаённые родники, где вода проходила через многие слои дёрна и мхов. Рядом со смертью ведь так же хочется есть и пить, как и раньше.

— Ох, не уверена. В колонии, где держали маму с бабусей…

— Там, наверное, были крепкие стены и никакого вольного ветра.

— Так. И низкие потолки, и решётки, и крошечный дворик для свиданий с родными. Нас не очень разделяли в пространстве — врачи считали, что дыхание больных Белой лепрой не заразно. Только прикосновение.