Саммерхилл — воспитание свободой - Александр Нилл

Когда моей дочери будет 16, случись мне обнаружить, что она влюблена в какого-нибудь бесчувственного типа, у меня тоже будет о чем поволноваться. Я знаю, что буду бессилен что-либо сделать. Надеюсь, мне хватит ума и не пытаться. Поскольку она росла саморегулирующимся ребенком, я надеюсь, что она не влюбится в неподходящего парня, но наверняка знать это нельзя.

Я уверен, что многие нежелательные связи в своей основе являются протестом против родительской власти. Мои родители мне не доверяют, ну и пусть. Я буду делать что хочу, а если им это не нравится, пусть подавятся.

Вы будете бояться, как бы вашу дочь не совратили, но девушек, как правило, не соблазняют, они — равноправные участницы взаимного обольщения. Шестнадцатилетие не должно быть слишком трудным рубежом, если раньше ваша дочь была вам другом, а не подчиненной. Вам придется признать, что нельзя прожить чужую жизнь и невозможно передать другому свой опыт в таких сущностных вещах, как чувства.

В конце концов ключевым вопросом является отношение к сексу в семье. Если оно — здоровое, вы можете спокойно выделить дочери отдельную комнату и выдать ей ключ от нее. Если же оно — нездоровое, дочь будет искать дурного секса — и, возможно, с дурными людьми, и вы ничего не сможете с этим поделать.

То же и с вашим сыном. Вы не будете беспокоиться о нем так же сильно, как о дочери, потому что он не может забеременеть, и все же при неверном отношении к сексу он легко может разрушить свою жизнь.

Счастливых браков совсем немного. Учитывая характер раннего воспитания, которое получило большинство людей, поразительно, что счастливые браки вообще встречаются. Если секс грязен в детской, то он не может быть особенно чистым и в супружеской постели.

Если сексуальные отношения не сложились, в браке не складывается ничего. Двое несчастных, воспитанных в ненависти к сексу, обречены ненавидеть друг друга. Ничего не получается и с детьми, потому что им не хватает семейного тепла, необходимого для того, чтобы они смогли потом наполнить теплом и свою взрослую жизнь. Сексуальная подавленность родителей бессознательно передается и им. Самые трудные дети — дети именно таких родителей.

Половое воспитание

Если родители не только не запрещают детям задавать любые вопросы, но и честно отвечают на них, половое воспитание становится естественной частью детства. Очень вредны псевдонаучные объяснения. Я знаю юношу, который получил именно такое воспитание и жалуется, что краснеет всякий раз, когда кто-то произносит слово «опылять». Фактическая сторона вопроса, конечно, существенна, но эмоциональное содержание гораздо важнее. Доктора знают все об анатомии секса, но как любовники они не лучше папуасов, а скорее всего гораздо хуже.

Ребенка интересует не столько само сообщение отца о том, что тот вкладывает свою пипиську в мамину пипиську, сколько то, зачем папа это делает. Ребенок, которому позволена его собственная сексуальная игра, не станет спрашивать, зачем это нужно.

Обучение сексу не нужно саморегулирующемуся ребенку, потому что сам термин «обучение» предполагает предыдущее невежество в предмете. Если естественное любопытство ребенка всегда удовлетворяется открытыми и бесстрастными ответами на все его вопросы, секс не окажется чем-то таким, чему надо специально обучать. В конце концов мы ведь не даем ребенку уроков по перевариванию пищи или по его экскреторным функциям. Сам термин «сексуальное обучение» порожден запретностью и таинственностью секса.

Включение сексуального обучения в программы закрытых частных школ создает опасную возможность усиления сексуального подавления посредством морализирования. Термин «сексуальное обучение» предполагает формальный, неуклюжий урок по анатомии и физиологии, когда испуганный учитель все время опасается, что предмет разговора может соскользнуть на запретную территорию.

В большинстве частных школ сказать детям полную правду о любви и деторождении означало бы увольнение. Общественное мнение, представленное матерями, не потерпело бы этого. Мне известны случаи, когда разгневанная мать угрожала страшными карами учительнице, якобы развратившей ее ребенка своим «лживым, безбожным, непристойным преподаванием».

В то же время единственное, что мешает нам дать свободному ребенку то знание о сексе, которое его интересует, — наше неумение делать вещи понятными. Ребенок спрашивает, почему не каждый конь — жеребец и почему не каждый баран — производитель. Ответ предполагает использование понятий, выходящих за пределы понимания четырехлетнего малыша, потому что кастрацию невозможно объяснить в простых словах. Здесь каждый родитель должен постараться объяснить все как можно лучше, избегая, однако, лжи или искажения сути.

Пятилетний мальчик обнаружил презерватив в кармане отца и, естественно, спросил, что это такое. Он выслушал ясное и простое объяснение отца без каких-либо видимых эмоций.

В определенных случаях, однако, я не вижу ничего дурного в том, чтобы сказать ребенку, что предмет этот слишком труден для него и ему надо подождать. В конце концов мы часто говорим это в других ситуациях. Например, когда ребенок спрашивает, как работает двигатель или кто сделал бога, родители говорят ведь, что ответ слишком сложен для его возраста.

Гораздо лучше и безопаснее отложить разговор, чем, подобно некоторым глупым родителям, говорить ребенку слишком много. Я вспоминаю одну ученицу, пятнадцатилетнюю швейцарскую девочку, которая говорила: «Ирмгард (которой было 10 лет) думает, что детей приносит доктор. Я знаю, откуда берутся дети, давным-давно. Мне мама рассказала. Она мне много рассказала». Я спросил ее, что еще она знает, и она рассказала мне все о гомосексуализме и извращениях. Это был как раз тот случай, когда говорить ребенку правду — столько правды — глупо. Матери следовало ответить только на тот вопрос, который ребенок задавал. Непонимание сущности детства заставило ее рассказать ребенку гораздо больше того, что он мог усвоить. В результате девочка — невротик. И все же в главном, я думаю, эта немудрая мать была мудрее, чем та, которая умышленно лжет своему ребенку, когда он спрашивает о тайне деторождения. Потому что ребенок вскоре выяснит, что мать солгала. Когда ребенок узнает правду, а вернее, как правило, грязно рассказанную приятелями полуправду, ему покажется, что он понимает, почему мать солгала ему: не могла же мама рассказывать мне про эту мерзость!

Таково сегодня отношение общества к деторождению. Это — дело грязное и стыдное. Одного того, что беременная женщина старается одеваться так, чтобы скрыть свое состояние, достаточно, чтобы проклясть то, что мы называем нашей моралью.

Есть матери, которые рассказывают своим детям правду о деторождении, но даже среди них многие лгут о сексе. Они не смеют сказать своим детям, что сексуальное взаимодействие приносит огромное удовольствие.

Ни моей жене, ни мне никогда не приходилось задумываться о сексуальном образовании Зои. Все это казалось таким простым, очевидным и очаровательным, даже если и случались иногда какие-то неловкие моменты, как в тот раз, когда Зоя проинформировала незамужнюю посетительницу, что она, Зоя, появилась на свет в результате того, что папа оплодотворил маму, добавив с интересом: «А кто оплодотворяет тебя?»

Между прочим, мы обнаружили, что саморегулирующийся ребенок очень рано научается такту. Так Зоя могла разговаривать в 3,5 года, но к 5 годам наша дочь уже начала понимать, что некоторые вещи некоторым людям говорить не следует. Подобную искушенность в житейских делах я наблюдал и у других детей, которые, в отличие от Зои, не росли в условиях саморегуляции с самого начала.

С тех пор как Фрейд доказал существование сексуальности у маленьких детей, для изучения ее проявлений было сделано явно недостаточно. О сексуальности младенцев написаны книги, но, насколько мне известно, никто не написал книгу о саморегулирующихся детях. Наша дочь не проявляла никакого сколько-нибудь заметного интереса ни к собственному полу, ни к полу приятелей по играм. Она всегда видела нас обнаженными в ванной и туалете. К моему удовлетворению, она опровергла утверждение некоторых психологов, что существует инстинктивная, бессознательная, врожденная скромность, которая заставляет ребенка смущаться при виде гениталий взрослого или его естественных отправлений. Эта теория, равно как и теория о врожденном чувстве вины по поводу мастурбации, — полная чепуха.

Родители ребенка, который растет в условиях саморегуляции, скорее всего, избегнут опасных и глупых ошибок, сопутствующих сексуальному обучению, тех ошибок, которые связывают секс с чем-то неправильным и греховным. Но я не уверен, что нет опасности с другой стороны, идеалистической. Задолго до того, как возникли какие-либо разговоры о саморегуляции, некоторые родители учили своих детей, что секс — это нечто священное и духовное, к чему следует относиться с восторгом, изумлением и своего рода мистическим почтением. Современные родители, возможно сознательно и не имея никакой склонности следовать учению такого рода, все же иногда соскальзывают в нечто подобное: поклонение сексуальной функции как новонайденному богу. Такое поклонение трудно определить. Возможно, это слишком тонко для определения. Но я прямо чувствую, как сексу придается характер святости, а голос при упоминании о нем чуть-чуть меняется. Такое отношение предполагает страх перед порнографией: боже, если я не буду говорить о сексе с благоговением, могут подумать, что я один из тех, кто считает его поводом для анекдотов. Я испытываю некоторое замешательство, когда слышу, как искренние молодые родители говорят о сексе почти теми же словами и в том же благоговейном тоне, как старая гвардия говорила о святых мощах. Секс так долго был предметом вульгарных шуток, что появилась тенденция бросаться в другую крайность и делать его не подлежащим упоминанию — не потому, что это слишком скверно, а потому, что слишком возвышенно. Такое отношение непременно приведет к новому страху перед сексом и к его подавлению. Для того чтобы ребенок естественно относился к сексу и в дальнейшем имел здоровую любовную жизнь, секс должен оставаться на земле. Он сам содержит в себе всё, и любые потуги улучшить или возвысить его напоминают пустые попытки раскрашивать живые цветы.