По ту сторону вселенной - Александр Плонский

Пилотируемая роботом черная «десятка» запаздывала.

Один за другим опускались на космодион финалисты. Последней приземлилась зеленая «четверка» Слока.

Ни «десятка», которой прочили фактическую победу, ни желтая «двойка» Рикко так и не появились… … На следующий день Ктор, Игин и Гюнт посетили реанимационный центр, куда сразу же после аварии был доставлен Рикко.

— Ну как он? — встревожено спросил Председатель, обводя взглядом уставленную множеством приборов и аппаратов комнату, в центре которой на антигравитационном ложе лежал юноша. Его прикрытое полупрозрачной простыней тело было опутано сетью проводов и трубок.

— Теперь будет жить сто лет, — сказал профессор Макул. — Поразительно крепкий организм! После такой перегрузки…

— Глупый мальчишка, — с огорчением проговорил Гюнт. — Ради золотой медали чуть не поплатился жизнью!

— Кто прилетел первым? — зашевелил спекшимися губами Рикко. — Робот?

— Нет, первым был Пет.

— Молодец, утер нос роботу! Как я рад! — неожиданно окрепшим, звонким голосом воскликнул Рикко.

— Вот как?! — не смог скрыть изумления Гюнт. — А я-то думал, ты просто тщеславный юнец! Выходит, ошибся… Знаешь, кому обязан жизнью?

— Кому?

— Не догадываешься?

— Неужели… роботу?

— Вот именно. Лишь робот с его феноменальной реакцией и филигранной точностью движений способен состыковать космопланы в беспорядочном падении.

— А знаешь, роботы совсем неплохие ребята, — добродушно произнес Игин. — Не надо противопоставлять их людям!

— Полетишь со мной на Гему?

— Вы… серьезно? — попытался приподняться Рикко.

Трубки и проводники на его теле колыхнулись.

— Лежать! — прикрикнул профессор Макул. — Не слишком ли рано ожил?

— Конечно, серьезно, — подтвердил свои слова Гюнт.

— Буду счастлив… А как же Пет и остальные?

— Не беспокойся, не забуду твоих друзей. И робота тоже. Вчера он воистину победил всех вас!

4. Оэл

Хотя Стром был жестоко обижен на Игина, но в душе не мог не признать резонности сделанного им выбора. Ведь при всей важности происходящего на Утопии центром событий оставался Мир. Утопия сыграла роль затравки, вызвавшей бурный процесс кристаллизации на Мире. Сама же затравка превратилась в одну из ячеек растущей вглубь и вширь кристаллической решетки, ее неотъемлемую составную часть.

Только вздорный характер препятствовал Строму признать правоту друга, помириться с ним. А упрямство не позволяло футурологу возвратиться на Мир, куда его настоятельно звал Председатель.

Впрочем, дело было не только в упрямстве. Сплотившийся вокруг Строма коллектив инженеров и ученых сейчас, в отсутствие Борга, требовал со стороны Строма отеческой заботы. Столь мощного и в то же время легко ранимого коллективного мозга не существовало и, скорее всего, не могло существовать на Мире: под крылом Строма собрались не просто выдающиеся интеллектуалы, но люди, по тем или иным причинам морально надломленные (иные, за редким исключением, и не переселялись на Утопию).

Стром не был ни математиком, ни физиком, ни инженером, зато профессия футуролога наделила его энциклопедическими знаниями и умением говорить с каждым из «узких» специалистов на его языке.

Конечно же, «мозговой трест» Строма жил, в первую очередь, проблемами Мира.

А самая жгучая проблема заключалась в преодолении нависшего энергетического кризиса.

Стром выступал против неограниченного развития ядерной энергетики. Это отнюдь не безотходное производство не просто ставило на грань каждодневного риска население расположенных поблизости городов и поселков, главная беда состояла в том, что риск неуклонно возрастал, принимая глобальный характер.

В неконтролируемом использовании расщепляющихся материалов Стром видел одно из наиболее веских подтверждений своей теории дисбаланса. Создание энергокосмического индустриала, попытка овладеть энергетическим потенциалом Светоча, не могли его не радовать. Но он, подобно Игину, не представлял, как это сделать.

«Ловушка для Светоча» пробудила в нем интерес и надежду. Но если Игин начал с того, как эта «ловушка» должна сообщаться между Миром и Светочем, то Стром пытался ответить на вопрос, какой она будет.

Среди членов «мозгового треста» выделялся Оэл, еще довольно молодой человек, перебравшийся на Утопию несколько лет назад, когда его бывшая жена, послушавшись совета компьютеров, вышла замуж за другого. Банальная история! Впрочем, истории большинства нынешних утопийцев были не менее банальны.

Еще будучи на Мире, Оэл прошел тесты наивысшей трудности по разделу физико-математических наук, удивив ученых открытием многомерных оэловых гиперфункций и теорией нестационарного квазиоэлова поля.

Математики еще доказывали сформулированные им теоремы, а физики-экспериментаторы азартно охотились за предсказанными псевдочастицами оэлронами, а сам Оэл уже обретался на Утопии.

Вскоре его начала тяготить пассивная жизнь, заполненная воспоминаниями о былом и переживаниями, и когда Стром, еще при Борге, попытался вовлечь молодого ученого в «мозговой трест», он согласился без уговоров.

Борг отнесся к Оэлу с впечатляющим почтением. Его он никогда не называл «юношей», хотя тот более, чем кто-либо, подходил под это определение: румяный, утонченный, с гладкой кожей, пушком на щеках и обманчиво простодушными светло-голубыми глазами, Оэл и впрямь выглядел неоперившимся юношей.

— Мгм… Гении вне возраста, говорю я вам, — как-то проворчал Борг в ответ на вопрос, почему он именует Оэла не иначе как «коллега».

Стром был убежден, что решение энергетической проблемы не сдвинется с места до тех пор, пока не будет создан сверхмощный накопитель, емкость которого превысит суточную потребность Мира в энергии. Конечно, этот накопитель может иметь многозвенную или ячеистую структуру, содержать любое практически реализуемое число элементов. Главное, чтобы он позволял аккумулировать и затем канализировать по сетям энергетические океаны.

— Ничего подобного в современной технике не было и нет, — делился футуролог с Оэлом. — Нужен принципиально новый, революционный подход. Возьмитесь за это дело, а?

Оэл обещал подумать и через некоторое время представил «мозговому тресту» теорию вакуум-компрессора.

— Я исхожу из представления о вакууме, как о всепроникающей материальной среде, — пояснял он собравшимся на совещание коллегам. — Эта среда способна при определенных условиях поглощать энергию и затем переизлучать ее в виде вакуумных волн.

— Вы излагаете азы теории Борга, — нетерпеливо перебил председательствовавший Стром. — Даже я, неспециалист, знаком с ними!

— Тем лучше, — невозмутимо сказал Оэл. — Итак, под воздействием облучения, иначе говоря, накачки, происходит энергетическая поляризация вакуума…

— Положительный и отрицательный вакуум?

— Или вакуум и антивакуум. По аналогии с электрическим зарядом Борг ввел понятие вакуумного заряда. Как известно, носители этого заряда получили название оэлронов.

— Они еще не обнаружены экспериментально, не так ли?

— Да, оэлроны остаются невидимками, но их существование подтверждено косвенным путем.

— Вы упомянули о вакуум-компрессоре. Что это такое? — торопил Стром.

— Суть предложенной мною вакуумной компрессии такова. Допустим, межзонная рекомбинация оэлронов происходит таким образом, что закон сохранения импульса…

— Нельзя ли попроще? Здесь ведь не одни лишь физики!

— Вы же не захотели довольствоваться азами, — невинно проговорил Оэл. — Впрочем, ими уже не обойтись. Иначе придется принять на веру мои доводы.

— Их правильность докажете знатокам. А сейчас, пожалуйста, самую суть. И покороче.

— Мне удалось теоретически доказать, что возможны поликристаллические структуры, способные накапливать оэлроны. В известном смысле, это равносильно компрессии, то есть уплотнению вакуума, причем образуется две зоны, разделенные энергетическим барьером. В одной скапливаются плюс-оэлроны, в другой — минус. Остается добавить, что, сняв барьер, можно высвободить заключенную в вакуум-компрессоре энергию в виде импульса вакуумных волн.

— А откуда берется энергия накачки? — недоверчиво спросил Стром.

— Разве я не сказал? — удивился Оэл. — Ах да… Так вот, генератором накачки послужит Светоч, хотя возможны и другие источники. Например, в эксперименте…

— Достаточно! — снова прервал его Стром. — Если я правильно понял, ваш вакуум-компрессор и есть «ловушка для Светоча»? Выходит, проблема решена?

— В теоретическом плане — да, — подтвердил Оэл. — Но мне не нравится само название «ловушка для Светоча». Область применения вакуум-компрессора несравненно шире. Как энергоемкий элемент, он не имеет себе равных. Высокий коэффициент полезного действия, идеальная экологическая чистота, отсутствие агрессивных сред, вроде электролита, компактность…