Убийство в «Долине царей» - Владимир Бацалев

прочитал Чудачкава.

Может быть, отсюда и пошли все злосчастья дня? И ему — детективу, которому опыта не занимать и другим не одалживать, — не стоило отвлекать себя проалкогольной поэзией, ущемляя интересы сыска, а стоило сразу поймать увертливый взгляд Чудачкавы и сразу спросить-выведать о Чуждой:

— Что она тут днюет и ночует? Дома у нее нет, что ли?

— Понравилась? — скабрезно ухмыльнулся Злодеев, лишь на секунду сбросив маску Чудачкавы. — Могу совет дать, как подобраться к ней быстро и без шума.

— Дайте! — попросил детектив, обнимая певца гор.

— Не лапайте меня без толку и не щипайте, — передернулся водитель. — Я не педераст и могу врезаться с непривычки.

— Извиняюсь, — пробормотал Черепов и убрал руку, сжимая выдранные для экспертизы шерстинки.

— Слабость у Алевтины одна, — досказал Злодеев, — пестрая наклейка, лучше с загранбуквами. Содержимое ее не интересует. Если хотите втереться в доверие или на ночь, возьмите… ну хоть засохшую какашку, заверните во что-нибудь пестренькое и подарите. Она с ума сойдет от счастья. Сами рады не будете.

«Только сумасшедшей в мою компанию не хватало!» — подумал детектив, но сам решил, что эксперимент стоит свеч, где бы только фантик взять? А какашка у него есть! Полудрагоценная!

— Женщина она отзывчивая, любит многих в отсутствие мужа, — продолжал Чудачкава. — Помните? У Аристофана в «Лисистрате»: «Я собрала вас и хочу всех вместе…» По сути, именно этим и должен заниматься честный администратор — ублажать постояльцев.

— Жалко Чернилова, — как бы ни к селу ни к городу ляпнул Черепов, хотя сказал и к селу и к городу, интуитивно ощутив необходимость такой фразы.

— А я с самого начала твердил: не закладывай бабку Марфу, не плюй в колодец, дрожжевая мафия тебе не простит, а клиенты покусают! — рявкнул певец гор.

— И что же? — с надеждой спросил Черепов.

— А черт его знает! — ответил Чудачкава, поворачивая руль во все стороны. — Вы у него и спросите.

«Спросить-то язык не отвалится, ответит — вряд ли», — подумал детектив и без труда прикинулся этакой дубинного ловушкой:

— Я и не слышал никогда про дрожжевую мафию.

— Деревня! — обозвал Чудачкава.

— Что там делают?

— Ясно — что! Не пироги пекут. Дрожжи с хлебокомбината тырят, самогонку варят, стригут «капусту», — объяснил Чудачкава бестолковому. — Заправляют всем Батон и Сайка — семейный подряд. Где-то у них цех в горах. Охраняют его Бубл и Пряник и подружка их общая — Четвертинка Черного. Она и проговорилась, полюбила меня как поэта гор и выложила как на духу.

— Надо же! — легко прикинулся полным дураком Черепов, а в голове уже образовался вопрос: «Чего это Частисветов скрывается в горах?»

— Да, — сказал Чудачкава, хотя мог бы и не говорить. — А бабка Марфа держит сбыт. А Чернилов, с вашего позволения, такой честный, что решил ее заложить. Или заложил. Тогда я ему не завидую.

— Вот бы мне Четвертинку Черного, — помечтал Черепов, как закоренелый бабник.

Певец гор резко затормозил:

— «Булочная» напротив.

Повинуясь команде, как зомби, детектив вышел на тротуар, а Чудачкава тотчас подхватил двух девиц на заднее сиденье и, гогоча, умчался по загородному шоссе.

Стоило бы сесть и задуматься, но не было времени. «Чего думать без толку! Все равно в конце будет так, как хочу я, то есть правда восторжествует». Черепов купил хлеба и, пока жевал, кормя голубей крошками, вспомнил, что азотная и соляная кислота есть в его походной лаборатории, в портфеле. Этот пункт отпал сам собой, и детектив поплелся в морг, спрашивая дорогу у каждого встречного.

Почему-то прохожие озирались на него, смотрели вслед, даже улыбались. Черепов подумал: «Может, пистолет торчит и выпирает?» — и переложил его в задний карман брюк.

«А вот и морг!» — скоро обрадовался детектив, глядя на закрашенные окна, лихо взбежал по ступенькам и рывком заставил дверь открыться. Темнота и спертый воздух с привкусом формалина, аптеки и сивушных масел объяли Черепова. На ощупь он сунул кулак и распахнул им еще одну дверь. Раздался звон, похожий на сигнал «тревоги» и на телефонный одновременно, замелькали, чередуясь, две фиолетовые лампы, кто-то прогавкал. Детектив не успел сообразить кто и не догадался, но успел краем глаза схватить груды мешков, бочки, трубы, оцинкованную стену… Перед ним вырос мордоворот, сюзюрюлевый в сумерках, в перепачканном халате и, сграбастав детектива за лацканы пиджака, дыша перегаром, прохрипел:

— Ах ты засранец!

Черепов выхватил удостоверение вместо пистолета, сунул в мордоворота, нагло заявив: «Видел?» — но пропустил удар коленом в пах. Разгибаясь, детектив открыл рот для произнесения коронного «й-а-а!» и ответного удара, но получил по уху.

— Я… — тихо начал Черепов, протягивая удостоверение вторично, но волосатый кулак заткнул его и второй раз. Заткнутым же Черепов испытал ощущение бесконечного полета, за ним — внезапную боль пониже поясницы и яркий уличный свет. Лязгнул засов с той стороны двери, женский голос спросил:

— Что там стряслось опять?

— Курортник чересчур любопытный, — ответил мордоворот. — Козел, щеколду сорвал!

— Что-то подозрительно много у тебя курортников зимой шляется.

— Точно курортник, мешок с дерьмом. Небось сортир искал…

Черепов шустро вскочил, выхватил пистолет и забарабанил в дверь:

— Откройте именем закона!

Мордоворот ответил фразой, переводимой на язык приличных людей как: «Иди, родись обратно».

— Я буду стекла бить! — закричал Черепов. — Считаю до трех! А потом — до пяти! Стреляю без промаха одним пальцем!

«Нет. Зачем же я буду бить стекла? — опомнился он. — А голова на что? Да и нет тут никаких стекол, они с противоположной стороны».

Черепов отбежал за угол и по очереди ощупал зубы: два шатались.

«Быстро я подобрался к преступникам! — похвалил он себя. — Но и этот Батон — не промах. Надо же придумать: в морге устроили самогонный цех — чудесное прикрытие! Любопытные за километр такие места от греха обходят. А Чудачкава про какие-то горы мне мозги вкручивал, совсем дураком посчитал. Частисветов теперь вне подозрений, надо только выяснить, с кем он шляется по улицам… Ну что ж, устроим наблюдение, подготовим засаду и возьмем с поличным — все как всегда. Наблюдение можно было бы установить прямо сейчас, но сейчас главное — сберечь зубы для будущих схваток. В моей работе зубы — первое дело».

Черепов выбрался на улицу и спросил первого встречного:

— Фде полифлиника?

— За углом, — ответил встречный и показал большим пальцем направление.

Шлепая по мокрому снегу и держась за поясницу, Черепов кое-как добрел до входа, миновал вестибюль под пристальными взглядами больных и выздоравливающих, оттеснил очередь плечами, просунул голову в окошко регистратуры и, оскалившись, как страшный зверь из фильма ужасов, попросил талончик к стоматологу не своим голосом. Медсестра попыталась спровадить его в травмапункт, но он быстро урезонил ее попытки, помахав удостоверением красноречиво и ненавязчиво. Исколобродив четыре раза коридор, детектив наконец обнаружил кабинет стоматолога рядом с черно-красным плакатиком: «Члены тела, требуйте отдыха!» И опять не подвела его интуиция: он легко нашел искомое, — ведь табличка на двери извещала: «Доктор Д. Р. Сковородкин».

Черепов вошел, как к себе домой, но готовый ко всему. Навстречу поднялся чуть ли не с объятьями человек: полулысый, полубородатый — не поймешь что, Ильич, одним словом.

— Всегда рад порядочному пациенту! — сказал он.

Детектив выказал удивление гримасой.

— Надоело заниматься неблагодарной работой, — пояснил Д. Р. Сковородкин, усаживая пациента в кресло, как дорогого гостя. — Что за интерес вставлять протезы пенсионерам? Мало того что у них денег на взятки нет, еще и труд напрасный: все равно скоро помрут. — Он ослепил Черепова лампой. — Откройте рот… Шире! Еще шире!.. Так… так… и так… Надо драть — выбора нет. Все, что шатается, надо драть, драть и драть. Гвоздями не прибьешь, ха-ха-ха!.. Подумайте о чем-нибудь приятном — сейчас будет больно. Очень больно. Заморозка кончилась, а я вообще садист по натуре…

— А-а-а! — закричал детектив и через секунду потерял сознание…

В себя приходить не хотелось, туманные картинки радовали подсознательный глаз, пестрые зайчики прыгали в извилинах, но Д. Р. Сковородкин без умолку трещал, но ничего ценного для следствия не выбалтывал, но и Черепов сейчас не мог учинить допрос, наслаждаясь туманом и резвостью зайчиков.

— В былые времена я дергал ведро зубов за смену. Двенадцатилитровое! Один раз челюсть отхватил, все отделение укатывалось…

Детектив, шатаясь, пошел к двери.

— Приходите завтра, — пригласил любезный Д. Р. Сковородкин, не переставая хохотать. — Посмотрим, что я там натворил… Если кровь долго не будет останавливаться, заткните дырку языком, — крикнул он уже в коридор…