ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из показаний Б. Громова
На этом совещании ни один из его участников не отказался от поставленной задачи. Я оценил настроение участников, что они настроены агрессивно, решительно, буквально в эйфории, и если бы я даже выступил на совещании против планов проведения операции, то это бы не изменило намерений.
Из показаний В. Варенникова
Мне показалось странным поведение всех участников совещания. Обсуждая возможность проникновения в здание, они, по-моему, сами не верили в то, что говорили.
Как конкретно вел себя на этом совещании Грачев, точно не помню, по-моему, больше отмалчивался, а если говорил, то что-то неопределенное.
Совещание закончилось часов в пятнадцать. Меня беспокоила неопределенность ситуации, и я сказал Ачалову, чтобы он разобрался с ситуацией и принял меры, после чего покинул кабинет.
План операции в целом был составлен.
Выдвижение к зданию Верховного Совета РСФСР начать в час ночи 21 августа.
Начало штурма — 3 часа утра.
Сигнал — красная ракета.
документ без комментария
«ВВС не проявляют колебаний…»
Из показаний командующего Военно-воздушными силами СССР Е. Шапошникова
Во второй половине дня 20 августа 1991 года меня лично вызвал к себе министр обороны Язов. Я прибыл в Генеральный штаб, однако Язов выехал к Крючкову, я связался с ним по радиосвязи, и он велел ждать его.
Когда Язов прибыл, я зашел в кабинет. Министр находился один и спросил меня, что я собираюсь делать в складывающейся ситуации. Я ему прямо ответил, что Вооруженным силам надо выйти из этого состояния.
Язов недоуменно спросил: «Как это выйти?»
Я ответил: «Достойно для Вооруженных сил».
Язов спросил: «А разве есть достойные пути выхода из этой ситуации?»
Я ответил, что достойные пути для этого есть. Нужно убрать войска из Москвы. На это Язов спросил: «А ГКЧП?» Я сказал, что нужно объявить ГКЧП незаконным и разогнать. Передать власть Верховному Совету страны и Президенту СССР. Язов ответил, что все это выполнить очень трудно.
Пока я разговаривал с Язовым, в кабинет вошли: Моисеев, Кочетов, Ачалов. Язов пригласил их сесть, а затем строго официально сказал мне: «Вы знаете, для чего я вас пригласил?»
Я ответил, что мне это неизвестно.
Тогда Язов заявил мне, что, по имеющимся у него сведениям, в ВВС имеются силы, которые враждебно настроены к ГКЧП, не подчиняются ему и даже могут применить против Комитета силу Спросил, способен ли я в этих условиях руководить ВВС?
Я ответил, что Военно-воздушные силы полностью подчиняются мне и никто из подчиненных не проявляет колебаний. Тогда Язов сказал: «Идите и командуйте!»
Игры десантников
В ходе следствия Грачев счел нужным обратить внимание следователей, что прибывшие 19 августа к Белому дому танки ВДВ были «поставлены кормой к зданию Верховного Совета РСФСР»; по его мнению, это достаточно убедительное доказательство того, что воинское подразделение, подчиненное ему, ставило перед собой цель взять под охрану Российский парламент. Вот если бы танки, прибыв к Белому дому, разъяснял Грачев, нацелили на него стволы, тогда это была бы уже не охрана здания, а — угроза.
Но «миролюбивая постановка танков» не помогла избежать конфликта. Начальника охраны Верховного Совета России, полковника милиции Бойко интересовали чисто бюрократические детали. «Зачем вторая охрана, когда одна уже есть? Какая из охран будет рангом выше?» и т. д. Не получив вразумительных ответов на волновавшие его вопросы, милиционер потребовал отвести танки от здания. «Как бы не быть беде, — объяснил он. — Разгоряченный созданием ГКЧП народ валит к Белому дому».
Опасения оказались ненапрасными. После выступления Ельцина с брони танка подразделение ВДВ было окружено москвичами, ставшими проявлять активный интерес к Верховному Совету РСФСР как к штабу сопротивления ГКЧП. Воинская часть оказалась островком среди прибывающих на глазах людей. Многие по примеру Ельцина поднимались на броню и оттуда, с воинской территории, проклинали ГКЧП. Получалось нехорошо, складывалось впечатление, что воинская часть перешла на сторону Ельцина или оказалась в плену сил, выступающих против ГКЧП. Чтобы вызволить ее из щекотливой ситуации, в 16 часов на место событий, к Белому дому, с распоряжением Грачева «отвести батальон в безопасное место и ждать дальнейших указаний» — прибыл заместитель командующего ВДВ А. Чиндаров.
Но убрать танки с заполненной людьми площади оказалось делом непростым. Часть москвичей, уверовав, что прибывшее для «охраны» десантное подразделение является первой воинской частью, перешедшей на сторону Ельцина, не хотели расставаться с «правильными десантниками». Они несли им еду, а некоторые дамы в порыве умиления с криками «ура» бросали десантникам цветы. Другие — видели в прибывших врагов и набрасывались со злобой на них. На помощь Чиндарову прибыл А. Лебедь.
Из показаний А. Лебедя
Я был в военно-полевой форме генерала, из-за чего люди ко мне отнеслись агрессивно. Вокруг бушевала толпа. Офицеры и солдаты были растеряны. Я обратился к народу с речью, сказал, что я, как русский офицер, гарантирую, что эти русские солдаты не будут стрелять в свой народ, и не нужно их третировать. Они прошли трудный марш и нуждаются в отдыхе. При этом я просил обеспечить встречу с Ельциным.
Примерно минут через тридцать прибыла делегация офицеров Службы безопасности Президента РСФСР. Всех я их знал, так как 31 мая 1991 г. Б.Н. Ельцин был в нашей дивизии на занятиях, и эти люди находились вместе с ним. В сопровождении этих офицеров я прибыл к Ельцину.
После встречи с Ельциным удалось убрать танки от Белого дома в относительно безопасное место — на строительную площадку, расположенную неподалеку от эпицентра стремительно развивающихся событий.
Позже они были снова возвращены к зданию Верховного Совета, а потом, 20 августа, накануне запланированного штурма, снова снялись с «охраны». Этим странным маневрам десантников Крючков нашел такое объяснение: «Бросали шары в разные корзины и смотрели, что из этого получится».
Как вспоминал сам А. Лебедь, когда 19 августа он встречался с президентом Ельциным, тот задал ему вопрос, от кого генерал намерен «охранять и оборонять» здание ВС. Поскольку Лебедю самому «этот вопрос был неясен», он объяснил уклончиво: «От кого охраняет пост часовой? От любого лица или
