Потерянный бог. - Карина Линова

Мать стремительно наклонилась к нему, сжала ладонями виски, глядя в глаза:

- Ты забудешь Иласэ Аллеманд и выберешь себе достойную пару. Ты будешь следить за Ильмаром и рассказывать мне или Аларику обо всем, что покажется непонятным в его поведении, что может представлять угрозу. Если потребуется, если так решу я или Аларик, ты используешь свою Силу, чтобы…, - Лилит запнулась, словно не уверенная в том, что собиралась сказать, - чтобы нейтрализовать его. И ты ни словом не обмолвишься ни одной живой душе о том, что услышал сегодня. Никому. Никогда.

Ролан дернулся назад, вскинул руки, чтобы оторвать ладони матери, но взгляд Лилит не отпускал, подчиняя его себе. Внутри юноши словно поселился огромный паук, моментально опутавший разум липкой паутиной, глуша собственные мысли, собственную волю.

Однако неприятие, вызванное приказом матери, оказалось слишком сильным, и Ролан сумел вырваться:

- Даже если отец Ильмара - Темный, он не виноват! Он все равно мой брат. Я люблю его. Я не буду…

- Посмотри на меня, сын, - в голосе Лилит вложила столько Силы, что Ролан не смог не подчиниться. Все же она недаром была магистром. Ее зеленые глаза пылали - никогда прежде он не видел ничего подобного. Тело юноши оцепенело.

Лилит поднесла сложенные щепотью пальцы правой руки к его лбу - Ролан мог только беспомощно следить за движением ее руки - и резким движением раскрыла, одновременно прошептав что-то.

Ролан осоловело моргнул - сон внезапно показался невероятно привлекательной идеей:

- Мам, что…?

Лилит подхватила обмякшее тело за плечи и бережно опустила засыпающего сына на кровать. Положила скрещенные ладони ему на глаза.

Семена посеяны, как и следовало, при бодрствовании, теперь осталось лишь взрастить их. Негромкий бархатистый голос заполнил комнату. Со сторону могло показаться: мать поет колыбельную своему почти взрослому сыну - как трогательно. Только вот слова песни произносились на языке, на котором в этом мире не говорили более десяти тысячелетий.

«Вижу, что ты еще не готов, - подумала Лилит, выходя из комнаты своего первенца, - Но ничего, скоро ты окончательно смиришься с утратой Иласэ, а когда придет время, вспомнишь все, что касается Ильмара, и поступишь, как должно. Прости за заклятие, но…, так нужно. Так нужно, мальчик мой».

Глава 18.

Враг мой.

Рука обхватила Иласэ за плечи и резким рывком поставила на ноги, заставив от неожиданности вскрикнуть. Какое-то мгновение девушка пошатывалась на подгибающихся ногах, пытаясь понять, что происходит. Потом вторая рука подхватила Иласэ под колени, земля отодвинулась, и она оказалась в объятиях Тартиса.

Мир продолжал раскачиваться перед глазами в такт его шагов, усиливая тошноту, и Иласэ прикрыла веки, приникла головой к плечу Тартиса. Она не осмелилась даже мысленно задаться вопросом о том, что он делает. Невозможно же, чтобы Темный помогал ей…

- Для страдающей от голода ты слишком тяжелая, - проворчал Тартис, дыхание которого через несколько минут ходьбы стало сбиваться, - вполне могла бы сбросить еще несколько иций…[2]

Он продолжил вполголоса ругать ее за слабость, никчемность и прочие возмутительные вещи, используя иногда довольно оригинальные сочетания слов; но Иласэ была слишком слаба, чтобы хоть как-то на это реагировать.

Один раз девушка решилась быстро взглянуть на его лицо: Тартис смотрел прямо перед собой, губы сжаты в тонкую полоску.

Оказавшись, наконец, у рощи, он без всяких церемоний уронил ее на землю, приказал резко:

- Будь тут! - и исчез за деревьями.

Что бы это все значило? Впрочем, Иласэ понимала: есть моменты, когда лучше промолчать и ни о чем не спрашивать. Она лежала, прижавшись щекой к прохладной земле, ожидая, когда стихнет головокружение.

Девушка не знала, сколько времени провела так, в мутном состоянии между сном и бодрствованием, но когда очнулась, ей было намного лучше. Похоже, приступ слабости оказался лишь предупреждением организма, а не настоящей болезнью. Вокруг царила почти полуденная тишина, Тартис еще не вернулся. Может ли быть так, что он отправился искать что-нибудь съедобное? Да нет, вряд ли, он ведь даже не знает, что именно здесь можно есть. Девушка встала и сделала несколько шагов к лесу, довольная, что земля больше не пытается убежать из-под ног. Сердитый голос неподалеку заставил ее подпрыгнуть от испуга:

- Я сказал тебе оставаться на месте!

- Извини, - пробормотала Иласэ, - я почувствовала себя лучше и хотела поискать еду.

- Ну да, а потом опять где-нибудь свалиться, чтобы я тебя разыскивал!

Гм. Как ни неприятно признавать, но в этот раз он прав.

- Вот! - Тартис швырнул что-то, покрытое коричневой шерстью, к ее ногам.

- Ой, мамочки! - Иласэ отпрыгнула назад в ужасе. Остекленевшие глаза мертвого кролика смотрели прямо на нее, из открытого рта торчали квадратные, желтовато-серые зубы.

- Тартис! Что ты сделал! - воскликнула она, не открывая взгляда от бедного существа.

Темный усмехнулся, определенно довольный ее реакцией.

- Ты убил бедного кролика! Но зачем? Или ты так развлекаешься? Это твое понятие об удовольствии?!! - девушку затрясло от гнева.

При виде столь ярого негодования Тартис расхохотался.

Иласэ на это попыталась испепелить его взглядом.

- Во имя Первых! - выдавил Темный между взрывами хохота, - бедный, бедный маленький кролик! Ты ненормальная, точно!

- Ты и впрямь больной, - прошипела Иласэ, - извращенный выродок!

Тартис перестал смеяться, лицо потемнело:

- Полагаю, мы уже обсуждали, кто именно из нас выродок!

- Мы ничего не обсуждали, и с тобой на самом деле что-то не так, и…

- Неблагодарная дура! - не выдержал Темный, - Посмотрим, принесу ли я тебе еще когда-нибудь еду!

Еда?!!

Неожиданно Иласэ почувствовала себя невероятно глупой.

Кролик.

Кролик был едой.

Конечно же, кролик был едой.

О чем она только думала? Наверное, дело в том, что Иласэ никогда не смотрела на живое существо, да и на мертвое тоже, как на еду. Она ела мясо, но не воспринимала…

Иласэ вновь взглянула на маленькое коричневое тельце у своих ног, ощущая в этот раз неловкость.

- Еда? Ты принес мне еду?!!

Дарен Тартис принес ей еду, - Иласэ подняла на него глаза, наполненные растерянного изумления.

Темный зло прищурился:

- Только не тешь себя мыслью, что я сделал это по доброте сердечной! Я помогаю тебе потому, что не хочу попасть на обед к очередному тьягошу. И все! И перестань смотреть на меня этими собачьими глазами!

Иласэ медленно моргнула, возвращенная его словами в реальность, но удивление ушло не до конца.