Семь сорок (В поисках счастья) - Дорис Смит

На лице Кейт, пока она слушала, не дрогнул ни один мускул.

— У меня даже дух захватило, — сказала она по завершении рассказа. — Я и понятия об этом не имела. Возможно даже, что Шейла… — Она не договорила. Оживившись, когда показался дом с обычной кошачьей охраной на гравийной площадке, она закончила: — Мейр — редкая женщина, потому что она не потеряла голову из-за Мэтта. Это он в нее врезался. Джим О'Малли познакомил их перед самой свадьбой, и было на что посмотреть, когда теперь уже Мэтта будто громом поразило. Но из этого ничего не вышло. Мейр об этом позаботилась. В сущности, я думаю, Шейла обязана ей Майлсом. Как раз тогда Мэтту нужна была женщина. Это казалось новым началом, но ничего не вышло, и только теперь я начинаю понимать почему. — Она выключила мотор. — Подумайте, Джо, какая ирония! Я полагаю, помогло даже вероисповедание Ши. Видите ли, это был смешанный брак, и как вам известно, почти неслыханно, чтобы дети не были католиками, но — и это еще одна причина, почему я сказала, что Мейр редкость, — Мейр твердо решила, что юный Ши должен ходить в ту же церковь, что и его отец. Это не значит, что я ее оправдываю, но она считала это правильным, и все тут.

— Вы никому не скажете? — нерешительно произнесла Джоанна, открывая дверцу машины.

— Не думаю. Какой в этом прок? Я знаю, что Ши — сын Джима, но если на то пошло, какие я могу предложить доказательства? Шейле придется смириться и жить с этим, даже если она никогда не будет уверена на сто процентов. Это надо в жизни, Джо, не правда ли? Доверять людям.

За обедом Кейт взяла быка за рога.

— Мы тебя видели! — сказала она Дугласу. — В цыганском таборе.

— Вот как? — без всякого смущения ответил он. — Вообще-то я принюхивался к обстановке. В городе немного происходит такого, о чем они не знают.

— И им что-то известно? — настаивала Кейт.

— Можно не сомневаться, что известно, — сказал Дуглас. — Но они не болтливы. — Он переменил тему и начал обсуждать регату.

Джоанна пошла наверх за жакетом. Она не торопилась обратно, и когда снова добралась до холла, нашла там Кейт и Дугласа. Кейт со взволнованным видом объяснила, что ей позвонила знакомая, ожидающая первого ребенка.

— Я думаю, что заеду к ней, — заключила она. — Может, это ложная тревога, но ее муж не вернется до завтра, и она, судя по голосу, беспокоится. Если это ребенок, мне придется остаться у нее. — Она взглянула на Джоанну. — Вы не возражаете, милая? Я знаю, что Дуглас собирается уйти, но кухарка, и Пег, и Пэдди — все будут здесь.

Через несколько минут Дуглас небрежно заметил:

— Приятный вечер. Я подумал, не захотите ли вы прокатиться?

— Да, но разве вы не собираетесь на фабрику? — удивленно спросила Джоанна.

— С этим можно немного подождать. При свете дня ничего не случится. Я подумал, что мы можем отправиться на берег, — сказал он, когда они сели в машину. — Сидеть! — строго добавил он Фланну, устроившемуся на заднем сиденье.

Это было похоже на возвращение домой, хотя до дома было, должно быть, почти шестьсот миль, и здесь не было успокоительно мерцающих огней аэропорта. Здесь было только дюжее плечо в харрисовом твиде и руки на руле, которые помогли ей подняться на Аугрус Хед.

— Это синий час, — с восторгом сказала она, когда машина остановилась. Они вышли и направились к воде.

Дуглас повернулся к ней с внимательным видом. Она всегда отдавала должное его способности не перебивать. В его глазах был тот синий отблеск, который ей нравился, и они были ясными и полными внимания. На головокружительное мгновение она представила, что это глаза отца семейства, подмигивающие очень маленькой высокопоставленной особе и зажмуривающиеся, когда крошечная, похожая на звездочку ладошка прижимается к сети морщинок в их уголках. Потом представилось еще более ошеломительное: Дуглас, дарящий свою редкую улыбку малышке-дочери, Дуглас, рядом с которым вместо привычного Фланна вышагивает его миниатюрная копия.

— Вы будете рады вернуться домой, — внезапно сказал Дуглас. — Должно быть, вам иногда очень одиноко здесь.

— Одиноко? — застигнутая врасплох, она забыла о благоразумии. — Здесь, с вами? О нет. — Воспоминания нахлынули на нее. Она смущенно сказала: — Простите, очень глупо было так говорить, но никто не слышал.

— Я слышал, рад признаться, — заметил Дуглас. — Я вовсе не считаю это глупостью и совершенно не против, чтобы весь свет это слышал. У меня появилось ощущение, что во мне десять футов роста. — Он взял ее руку и укрыл в своих ладонях. — Мне следовало бы сказать вам, какое огромное дело вы сделали, но все, что я могу придумать — это до чего же я не хочу прощаться с вами.

Момент был головокружительный. Джоанна, как говорится, не знала, на каком она свете. Это бессмысленно, это должно быть бессмысленным, но в глазах Дугласа она видела то же темное свечение, что и в заведении О'Флаэрти, и каким-то образом даже его руки, казалось, говорили с ней.

— Я тоже, — выдохнула она. — Мне так все нравилось, особенно здесь.

— Особенно в последний час, — спокойно сказал Дуглас. — После того, как Кейт сказала мне, что вы не собираетесь выходить замуж за Ши. Она успела сказать только пару слов, — добавил он. — Потому что вы спускались по лестнице, но она мне это сказала и сказала, что я должен спросить, с чего это вы решили, что я этого не хочу. Так что спрашиваю — потому что, по правде говоря, может оказаться, что мое желание исполнится.

Джоанна думала, что он слышит биение ее сердца: казалось, все вокруг содрогается. Этого не могло быть, она не могла допустить, чтобы это случилось, и тем не менее казалось, что, во всяком случае сейчас, она так же не в силах остановить это, как не в силах остановить шорох волн в светлой серо-голубой пене у скал.

— О Дуг, — прошептала она. — Я не знаю, что сказать.

Но даже на это, казалось, нашелся ответ. Зеленый пиджак был расстелен на камнях, и Дуглас нежно подтолкнул ее, усаживая на него. Все еще с ощущением головокружения она почувствовала, что это напоминает возведение на трон.

— Так вы не простудитесь. — Он беззаботно обнял ее. — Во всяком случае, за несколько минут. Что я такого сказал, ягненочек, какую чертову глупость сделал, что вы подумали, будто не нужны мне?

Когда она рассказала о предостережении его матери и заключении, которое она из него вывела, он выглядел по-прежнему недоумевающим.

— Боюсь, я все еще не понимаю, любовь моя, но я тут определенно ни при чем. Если бы надо было, я бы сам сказал вам.

Любой девушке это показалось бы достаточно убедительным приглашением. Рука Джоанны поднялась и притянула великолепную голову и крупные мальчишеские губы к своим губам.