Уроки зависти - Анна Берсенева

Живот возвышался над лежащей Алицией горою. Рожать ей было через неделю, и в Кофельцах она жила последние дни – Ольга уже гнала дочь в город, боясь, что роды застигнут ее на даче врасплох.

Вообще беременность в это лето носила в Кофельцах, по Ольгиному замечанию, эпидемический характер.

Дом у Иваровских был общий с Ангелиной Константиновной Тенета, только веранды находились с противоположных сторон, так вот ее сын Леня тоже ожидал ребенка. Вернее, Леня никого не ожидал – женился после бурного скандала на некстати, как он считал, забеременевшей однокурснице и теперь переживал, что младенец помешает ему написать диссертацию по ассиро-вавилонскому эпосу. Но как бы там ни было, жена его тоже была беременна и родить должна была где-то в промежутке между Алицией и Норой.

Ольга считала, что это неплохо: все дети откричатся одновременно, а не по очереди, и на дачах разом станет тихо, когда они вырастут.

Глава 5

Нора поднялась к себе в мансарду, сняла покрывало с кровати. Комнатка у нее была маленькая, но она чувствовала себя здесь так легко, так свободно, словно не рукою можно в этой комнатке достать до потолка, а парит он где-то под небесами.

Окно она оставляла на ночь приоткрытым. Комары ее не пугали – далеко им до сибирских! – а в духоте спать было бы тяжело. Да сон и приходил к ней скорее, когда она смотрела на глядящие в открытое окно августовские звезды. Иной раз и падала какая-нибудь из них, и Нора загадывала желание: чтобы никогда не кончалось вот это счастье, которое свалилось на нее так неожиданно. И за какие такие ее заслуги? Непонятно!

Звезды мерцали, деревья шелестели, и Нора начала уже покачиваться на тихой сонной лодочке, и голоса сидящих на веранде людей начали уже доноситься до нее как сквозь вату… Но вдруг она услышала свое имя и встрепенулась, и прислушалась повнимательнее.

– Нора спит? – спросил женский голос.

– Да, я ее отправила, – ответила Ольга. – Садитесь, Ангелина Константиновна.

– И правильно, ей нас слушать незачем. – Это уже, Нора узнала, Мария Игнатьевна вступила в разговор. – Илья, я для Феди яблоко захватила, дай ему, – сказала она. – В сумке у меня.

Значит, и Илья Кириллович пришел, и Феденьку Кузнецовы зачем-то с собой взяли, хотя ему-то уж скорее, чем Норе, спать пора: мальчику три года едва исполнилось.

Ну, Федя-то ладно: наверное, просто оставить его не с кем. Но все остальные… Странное что-то происходит! В том, что гости пришли, ничего странного, конечно, нет, но вот то, что ее при этом спать услали… В чем тут дело?

– В общем, ребята, с Оксаной я поговорила, – сказала Ольга. – Она говорит, что решать вопрос надо с Козявиной, комнаты распределяет в конечном счете она, и взятку давать надо ей, а мелким сошкам своим она сама раздаст, сколько им положено.

– И сколько им положено? – спросила Ангелина Константиновна Тенета. – Не персонально сошкам, а всему этому прелестному коллективу?

– Пятьсот рублей, – сказала Ольга.

– Что-то мало, – удивился Илья Кириллович.

– Новыми деньгами. Нас партия и правительство денежной реформой осчастливили, забыл? И потом, это же не на квартиру ордер, а на комнату, – объяснила Ольга. – На пятом этаже у нас, в общежитии.

– Но с пропиской? – уточнила Мария Игнатьевна. – Федя, не клади огрызок в карман.

– Конечно, с пропиской, – ответила Ольга. – У Петраковых домработница комнату на пятом получила, ну и Нора получит.

– А разрешат вам иногороднюю домработницей оформить? – спросил Илья Кириллович. – Смотрите, если надо, могу я этим заняться. Через горздрав пробью.

– Не надо ничего пробивать, – сказала Ольга. – Зря, что ли, Саша у нас без пяти минут профессор и вообще светило? И потом, Мотю прописали же, никто слова не сказал. А она из Смоленской области была.

– Не вспоминай Мотю! – К своему удивлению, Нора услышала голос Александра Станиславовича. – Это не домработница была, а исчадие ада. До сих пор Бога благодарю, что сестра ей дом в деревне завещала. Что бы мы делали, если бы она не уехала?

Нора-то думала, Александр Станиславович ни о чем, кроме музыки, и говорить не умеет! А он вон как рассуждает.

Щеки у нее пылали. Она не знала, что делать. Может, выйти, сказать, что стыдно ей за такие их хлопоты? Да только говорить об этом еще стыднее.

– В общем, сбрасываемся по двести рублей, – подытожила Ангелина Константиновна. – Пятьсот Козявиной, а Оксане сотни, я думаю, за посреднические услуги будет довольно.

– Будет, будет, – согласилась Ольга. – Кстати, мы вовремя этим озаботились. Пять месяцев, как после Блинкиной-старухи комната освободилась. Если все гладко пройдет, через месяц Нора может ее получить.

– А когда ей рожать? – спросил Илья Кириллович.

– В декабре. Не исключено, что в новогоднюю ночь, – ответила Ольга.

– Это не есть хорошо, – заметил он. – В новогоднюю ночь акушерок не дозовешься.

– Завтрашний день сам о себе подумает, – сказал Александр Станиславович. – Будем действовать последовательно.

– Мама, у Норы сын родится? – спросил Федя.

Когда Нора в первый раз его увидела, то сразу поняла, какой это серьезный мальчик. От него не то что пустого крика нельзя было услышать, но и ни единого глупого слова. Может, потому что был он у Кузнецовых поздний ребенок: Марии Игнатьевне на вид было лет сорок, а Илье Кирилловичу и того больше.

А может, и будь они молодыми, Федя у них родился бы точно такой же, спокойный и основательный. И не зря Ангелина Константиновна называла его за эти качества как взрослого – Федором Ильичом.

– Может быть, сын, а может, девочка, – ответила Мария Игнатьевна. – Будешь ее любить и защищать, Федя?

– Любить – не знаю, а защищать буду.

Несмотря на все свое волнение, Нора едва сдержала смех. Ведь совсем маленький парнишка! Но в твердости его обещания можно не сомневаться.

– Все-таки я не пойму, что она такое, – сказала Ангелина Константиновна.

– Во всяком случае, никакого темного начала я в ней не чувствую, – ответила Ольга. – И жалко мне ее страшно. Просто пронзительная жалость. Даже не понимаю почему. Какая-то она… Неприкаянная.

– Да что ты оправдываешься, Оля? – заметил Илья Кириллович. – Ничего странного нет в том, чтобы помочь одинокой беременной женщине. Которую к тому же счастливый отец ее ребенка обещал прибить, если она ему глаза будет мозолить.

Рассказ про Петра Васильевича правдами и неправдами выманила у Норы Алиция. И снова – стыд какой! Подумают, она специально про это рассказала, разжалобить хотела, подумают.

– В том, чтобы помочь, конечно, ничего странного… – задумчиво проговорила Ольга. – Но сама она странная очень. Совершенно необъяснимое создание!