Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

Ваши подданные покорятся вашему обаянию.

Это был хитрый комплимент, и малолетняя королева, прихорашиваясь перед зеркалом, снова подумала, как сильно она любит прелестную графиню Гленкерк. Такая приятная дама!

17 мая 1590 года Анна Датская стала королевой Шотландии. В этот день она сыграла свою роль с очаровательной юношеской величавостью, которая тронула сердца даже провинциальных помещиков, спустившихся с высокогорий посмотреть на следующую мать династии Стюартов. Вечер в Скоуне после коронации прошел в безудержном веселье и удовольствиях роскошного пира, где подавались жареные кабаны, олени и овцы, а также говяжьи бока, беспрерывно поливаемые жиром во время приготовления их краснолицыми и потными поварятами. Была всевозможная птица — лебеди, утки, каплуны в сладком лимонно-имбирном соусе, фаршированные гуси, куропатки, тетерева, перепела. Были огромные миски сырых устриц и вареных креветок, мидий и других моллюсков с ароматными травами. Жареные лосось и камбала подносились на огромных золотых блюдах. Потчевали гостей и слоеной выпечкой с рубленым мясом, кроликом, плодами и орехами. Не забывали про копченые окорока и угрей. Серебряные чаши полнились артишоками в уксусе и молодым весенним салатом-латуком. Через равные промежутки на столах рядом со свежим хлебом стояли огромные горшки с маслом.

А на закуску гостям предлагались сладкий крем из взбитых яиц с молоком, желе всяких форм и раскраски, апельсины, доставленные из Испании, пирожки с сушеными фруктами прошлогоднего урожая и ранние вишни из Франции.

Эти лакомства шли к сырам, вафлям и маленьким бокалам гиппокраса с пряностями.

Рекой текли вино и эли, и развлечения не останавливались ни на минуту. Выступали, конечно, менестрели и жонглеры, дрессированные собаки и акробаты. Несколько раз по танцевальному залу проходили волынщики. Однако у Катрионы, вкусившей от яств весьма умеренно, разболелась голова, и когда Патрик подошел, чтобы повести ее танцевать, она взмолилась:

— Лучше выведи меня на воздух!

Они отправились прогуляться по садам, дышавшим прохладой майской ночи.

— С тех пор, голубка, как ты стала дамой при спальне королевы, я тебя совсем не вижу, — пожаловался граф.

— Знаю, — вздохнула Катриона в ответ и добавила умоляюще:

— Я хочу уехать домой, Патрик! Ты оказался прав.

Нам не следовало связываться с двором. — Она прильнула к нему. — Увези меня домой, любимый! Сейчас же!

Гленкерк прижал Катриону к себе и почувствовал прелестную сладость ее всегдашних духов. Он ласково погладил чудные волосы жены и остался в недоумении, не поняв, чем был вызван этот страстный, почти отчаянный порыв.

Затем граф улыбнулся про себя. Хотя со времени его приезда прошло еще меньше месяца, возможно, Катриона уже зачала. Конечно, после рождения Мораг она решительно заявила, что больше детей иметь не намерена, однако женщины часто меняют свои планы. Граф снисходительно прижал к себе жену.

— Ты же знаешь, голубка, мы не можем так просто уехать домой. Теперь мы состоим при дворе и должны получить разрешение от их величеств. А для этого нужен хороший предлог. У меня его нет, а у тебя?

— Тоже, — печально отозвалась она.

— А ты уверена? Может, ты понесла?

— Слишком рано говорить об этом, Патрик. — Обвив шею мужа руками, Катриона подняла к нему лицо. — Подарить ли вам еще одного сына, милорд? Разве шести детей мало, чтобы обеспечить ваше бессмертие?

— Сыновей только трое, — поддержал шутку граф, — и к тому же так приятно их делать.

Он склонился и поцеловал ее жадные губы.

— Проклятие, Кат! Мне надоело делить тебя со Стюартами. Давай сделаем еще одного ребенка и уедем к себе домой в Гленкерк.

Снова найдя ее рот, Патрик принялся жадно целовать Катриону. Он так бы и продолжал это занятие, если бы за спиной его какой-то дерзкий голос не протянул:

— Возмутительно, Гленкерк! Да еще вдобавок со своей собственной женой!

Вздрогнув, Лесли разомкнули объятия и встретились с веселым взглядом Ботвелла.

— Что за дьявол… — начал было Патрик, но Катриона сама набросилась на Ботвелла:

— Френсис! Как ты мог?

Поймав ее яростно колотившие кулачки, он засмеялся, склонив к ней лицо.

— Жаль, что меня так не целует ни одна женщина.

Повернувшись к Патрику, Френсис Хепберн протянул руку.

— Гленкерк, я Ботвелл. Мы в некотором роде дальние кузены, и я завидую вам не только из-за вашей прелестной жены, но и из-за вашего чудесного выводка.

Патрик Лесли пожал протянутую руку.

— Так вы и есть граф-колдун. Рад наконец познакомиться. Должен поблагодарить вас за то, что вы проводили Катриону домой прошлой осенью.

— Мне это было в удовольствие, — ответил Ботвелл и добавил:

— Однако я неспроста прервал ваше свидание. Кат, королева вас требует. Лучше поспешите, дорогая. Там большая суматоха по причине какого-то разорванного шва или чего-то вроде этого. И только леди Лесли может все поправить.

Вздохнув, Катриона поцеловала мужа. Дерзко показав Ботвеллу нос, она подобрала юбки и убежала. Френсис мрачно сказал Гленкерку:

— Если бы она была моей женой, Лесли, то я бы увез ее подальше от Стюартов и от их проклятого двора. Она являет слишком большой соблазн.

— Вы правы, — согласился Патрик. — Она и сама хочет уехать. В прошлом году я не смог принудить ее к этому, а тут вдруг она уже должна уехать. Не могу понять, что произошло. Но я рад.

— Тогда отвезите ее домой, черт возьми, и как можно скорее.

У Гленкерка не было времени обдумать совет Френсиса, ибо двор снова пришел в движение. Два дня спустя после коронации Анна Датская торжественно въехала в свою столицу, чтобы принять приветствие девяти Муз и четырех Добродетелей. Величественная процессия прошествовала по Хай-стрит и остановилась возле церкви Святого Деилеса, где королева со своим двором выслушала долгую нудную проповедь.

В тот вечер двор насладился еще одним гаргантюанским пиршеством, а Анну привел в восторг театр масок, восхвалявший прелести весны. При этом каждой из придворных дам назначили особую роль: они были цветами, птицами, деревьями, животными, стихиями и всем остальным, что соответствовало этому времени года. Единственным мужчиной во всей этой постановке оказался граф Френсис Ботвелл, облаченный в великолепные серебристо-белые одежды, поскольку он изображал очень веселый Северный Ветер. Получивший воспитание в Европе и проведший долгое время при французском и английском дворах, Ботвелл давно привык к подобным представлениям и не видел в них ничего недостойного мужчины.

Северному Ветру полагалась восхитительная обязанность — пытаться прогнать Весеннее Время, которое изображала сама королева Анна, порхавшая по залу в своих развевающихся розовых и нежно-зеленых одеждах. За ее величеством носилась еще целая стайка милых юных созданий, и все это вызывало буйную суматоху с беспрестанным весельем. Северный Ветер в конечном итоге оказался побежденным Южным Ветром, который был облачен в полупрозрачное бледно-голубое платье с серебряными блестками и который представляла графиня Гленкерк.