Соль жизни - Синтаро Исихара

— Что это? — спросил стоявший рядом со мной мальчишка и протянул руку к глазам. Но тут глаза таинственно заморгали, отодвинулись чуть вглубь и стали ярче. И вдруг они прямо загорелись в темноте, снова выдвинулись вперед на то расстояние, на которое они только что ушли назад. И тогда мы заголосили и бросились бежать. Скатившись по лестнице, выскочили на улицу. Не оборачиваясь назад, мы бежали по горной дороге — каждый к своему дому.

Какое-то время никто из нас не рассказывал о случившемся. По прошествии месяца я заговорил об этом со своим близким другом, но он мне не поверил. Рассказал и матери, но не нашел отклика и в ней. И тогда мне пришлось пожалеть, что до этого я столько раз рассказывал родителям разные небылицы…

Через какое-то время сын помещика сказал мне, что дом на горе снесли. «И что это там за глаза были?» — спросил я, понизив голос. Он тоже перешел на шепот: «Эти глаза теперь висят в зарослях бамбука».

Что ж, возможно, так оно и было. И в таком случае если бы я зашел в бамбуковые заросли на той горе, то где-нибудь в глубине я бы увидел те самые сияющие глаза…

Мы переехали, я стал взрослым. И вот однажды я забрался на ту самую гору. Там уже не было ни прежнего дома, ни зарослей бамбука: их вырубили и построили дома. И мне совсем не захотелось забираться наверх по новенькой лестнице с перилами.

Я до сих пор не знаю, кому принадлежали те глаза и что это было за существо.

Холодное озеро

Когда мне было двадцать шесть лет, мы, искатели приключений, предприняли на мотороллерах и грузовиках путешествие по Южной Америке. Нужно сказать, что нашим основным занятием были встречи с местными жителями — встречи, которые устраивали нам в каждом пункте нашего прибытия. Мы чрезвычайно весело проводили время в обществе сеньорит, совершая свой выбор с помощью нейлонового шарфика. И только один раз нам пришлось слегка понервничать перед лицом опасности.

От Сантьяго мы отправились к югу, переправились в Патагонию через Анды, пересекли пампасы, добрались до Буэнос-Айреса. По немощеным ухабистым дорогам мы проезжали в день до 500 километров. От усталости и жары порой становилось дурно, иногда кто-то переворачивался на мотороллере, но только один раз мы попали в действительно серьезную переделку. Это было, когда мы переплывали озеро Лаго-Фрия. Оно расположено в Андах, на границе Чили и Аргентины.

Все говорит, что Чили — это страна очень дружелюбных и очень любопытных людей, но вот в Аргентине люди и манеры много хуже, а дороги еще отвратительнее. Поскольку и климат там совсем не тот, то нужно быть постоянно настороже. В справедливости этого утверждения нам пришлось убедиться сразу же после пересечения аргентинской границы.

Лаго-Фрия, как легко догадаться из самого названия, — это холодное даже летом озеро, которое пополняется водой с ближайшего ледника. Дорог там нет, и только летом через озеро можно переправиться на небольшом пароме.

Мы предварительно разузнали, что грузоподъемность парома — 15 тонн. Этого едва хватало, чтобы мы могли погрузиться на него со всем нашим транспортом и скарбом. На всякий случай мы этот паром заблаговременно зафрахтовали.

Пристань была вполне приличной, и мы погрузились без всяких помех. На предыдущем озере в Чили воды было необычно мало, палуба оказалась ниже пирса, и всем нам пришлось изрядно попотеть, выкатывая многотонный грузовик по шаткому деревянному помосту.

Когда мы добрались до Патагонии, горы стали ниже, озер стало больше, и весь пейзаж приобрел более привычный для нас вид. С пересечением границы Аргентины нам показалось, что путешествие вступило в новую фазу, мы расслабились. Местный пожилой полицейский и его сынишка, сказав, что им срочно надо переплыть на тот берег, упросили нас взять их с собой на паром. Собираясь поупражняться в испанском, я уселся вместе с ними на поручни. Однако через какое-то время я услышал крики, доносившиеся снизу. Поначалу я не придал этому значения, но тут у полицейского сделалось испуганное лицо, он вскочил на ноги. Он что-то прокричал вниз, а мне показал жестами, что паром тонет.

Ничего не понимая, я позвал потомка обосновавшихся в Южной Америке японцев — парнишку по имени Ёттян, которого мы прихватили с собой из Сантьяго. Он исполнял роль нашего переводчика и гида. Ёттян отправился к капитану и выяснил, что с зимы и до нынешнего дня паром ввиду межсезонья находился на берегу, доски рассохлись, груз же был больше обычного, осадка увеличилась, и в щели стала проникать вода, которой набралось уже довольно много.

Я спустился вниз — в уставленном скамьями пассажирском салоне вода стояла по колено. Перепуганный насмерть капитан посмотрел на меня (а начальником экспедиции был именно я) и заверещал: «Перегрузка, тонем, все должны покинуть паром!» Полицейский не выдержал и зашумел: «Нам в воду нельзя! Ни я, ни мой сын плавать не умеем».

Никакой спасательной шлюпки на пароме не было. Если и я начну паниковать, то ситуация выйдет из-под контроля. Стараясь сохранять спокойствие, я спросил: «Двигатель еще работает?» Капитан ответил, что вода пока не добралась до машинного отделения. Но если ничего не изменится, это непременно случится. Расслабляться было нельзя. Мы находились в центре озера, до гостиницы, в которой мы должны были провести следующую ночь, было довольно далеко, хотя с парома ее уже было видно.

Сначала мне пришло в голову, что следует подойти поближе к берегу, посадить паром на мель и таким образом избежать катастрофы. Или же зацепиться за какую-нибудь скалу. Однако в этом озере, окруженном со всех сторон ледником, никаких мелей не было, а если даже и зацепиться за скалу, то, поскольку дно уходило от берега резко вниз, заполненный водой паром все равно оборвал бы трос и тут же затонул. Я представил себе, как наш грузовик и мотоциклы медленно идут ко дну красивейшего патагонского озера вместе с паромом, но все же не поддался панике. В голове у меня даже пронеслась дурацкая мысль, что если паром и затонет, мы сумеем вернуться через Пампасы пешком.

Вода между тем прибывала. Нужно было немедленно что-нибудь предпринять. Как это ни странно, я сохранял хладнокровие, не допуская и мысли о том, что мы затонем. Кто-то поддался панике и закричал мне: «Начальник, надо грузовик затопить, а то потонем!» Но я пресек разговорчики: «Тогда будет невозможно продолжить путешествие, уж если от чего и избавляться, так это от мотоциклов». Полицейского била дрожь. Я приказал ему достать из-за пояса револьвер и выстрелить — может быть, выстрел услышат в гостинице. На это здоровенный мужик со слезами в голосе ответил: «Я из этой штуки еще ни разу в жизни не стрелял».

Никогда не терявший ни минуты хладнокровный Ёттян крикнул: «Тогда дайте пистолет мне!» — и чуть ли не насильно завладел оружием. Он выскочил на палубу, и через секунду мы услышали сухой револьверный щелчок. А мы в это время, пытаясь предотвратить попадание воды в машинное отделение, уже затыкали полотенцами и тряпками щели в переборке. После этого мы разбили стекло в салоне и все, включая полицейского с сыном и членов экипажа, встали в две цепочки, используя в качестве ведер мотоциклетные шлемы.

Я сказал: «Всем успокоиться! Из-за такой ерунды не тонут! Если нам удастся не допустить повышения уровня воды, то доски разбухнут, и мы не утонем».

Паром двигался предельно медленно, мы вычерпывали воду и нам удавалось компенсировать ее поступление через щели, уровень воды больше не поднимался.

Как я и предсказывал, изрядно высохшие доски стали разбухать и течь прекратилась. Видя это, капитан прибавил оборотов, и тут сзади парома из воды раздались крики. Это был наш менеджер Наримия, который пытался нагнать нас. Я рассердился: «Это что еще за номера?!»

— Я просто хотел доплыть до гостиницы и дать знать, что происходит. А потом увидел, что все в порядке.

— Сволочь! Мы работали, а ты в водичке прохлаждался! — выругал его Кобаяси, но тут мы увидели посиневшие губы Наримия и замолчали.

— Если бы ты проплыл хоть полпути до гостиницы, я бы дал тебе 100 тысяч песо.

— Да, вода ужасно холодная. На поверхности еще ничего, а вот если ноги опустить поглубже, так прямо поясница леденеет.

— Так бы и потонул вместо грузовика! Ты что же, не выполняешь приказы?! — Продолжая дрожать, Наримия с готовностью ответил: «Вас понял».

В первый свой вечер, проведенный в Аргентине, мы устроили грандиозную пьянку.

Кобаяси сказал: «Только ты, начальник, не поддался панике».

— И с ведрами ты здорово придумал. Сразу чувствуется, что ты во время войны рос. Ты нас спас, — сказал наш экспедиционный врач. И я еще раз убедился, что умею руководить людьми. Вообще-то я не думал, что моя решительность спасла жизни людей, но молодой человек по фамилии Ниимура, который приехал поприветствовать нас из Буэнос-Айреса, передал мне, что тот самый полицейский напился на кухне в гостинице и все повторял: «Японец спас меня и моего сына».