Сыграй на цитре - Джоан Хэ

– Конечно. – Облако хлопает себя по лбу. – Она в склепе.

– В склепе.

Сдержанный кивок. Он не соответствует темному огню в глазах Облако.

– Предательнице пришлось пойти и позволить себя убить.

Предательнице.

Мне.

Зефир.

Мой склеп, который Облако, похоже, сожгла бы, если бы могла.

Правда растворяется у меня на языке. Облако никогда не позволит мне увидеться с Жэнь, если узнает, кто я на самом деле. Я сомневаюсь, что она позволит мне выбраться из этой постели живой.

Я откидываю одеяло.

Облако помогает мне сесть, потом встать.

– Полегче, Рысь.

– Я в состоянии идти.

Мои первые несколько шагов шатки, восприятие искажено, поскольку я могу полагаться только на свой не покрытый бинтами глаз. Облако поддерживает меня; я отмахиваюсь от нее, воспламеняя рану на спине. Проклятие – слишком непристойное – срывается с моих губ.

– Где находится склеп? – спрашиваю я, хватаясь за дверной косяк.

Я боюсь, что Облако не скажет или, что еще хуже, настоит на том, чтобы сопровождать меня.

Мои страхи оказываются напрасными.

– Вниз по баньяновой тропинке, – произносит Облако, не спрашивая, нужно ли мне показывать дорогу. В ее глазах беспокойство, но также и уверенность, и у нее есть только одно предостережение: – Жэнь не любит, когда кто-то ее беспокоит.

Я выглядываю наружу. Туман застилает все, куда ни глянь, как в то утро на реке. Тогда у меня был план. Стратегия. Стрелы выпускались ради моей цели.

Теперь у меня нет ничего, кроме колчана, полного лжи.

– Лотос – это не кто-то.

* * *

Баньяновая тропинка мягкая и душистая, благоухающая инжирами, упавшими с ветвей над головой. Но, когда я подхожу к склепу, запах перебивается благовониями.

Мой склеп.

В нем мне не нравится ничего. Ни запах ладана – идеального раздражителя для дыхательного приступа, – ни чернильно-черное безоконное помещение. Особенно мне не нравится наблюдать за тем, как тьма цепляется за Жэнь, которая стоит на коленях перед алтарем, на котором начертано мое имя. Подношение из персиков в миске, кажется, только что поменяли, и она склонилась над чем-то. Подозреваю, что это моя цитра. Может быть, Жэнь не может смириться с тем фактом, что она так и не восстановила ее до моей смерти. Хотела бы я сказать ей, что мне все равно.

Я могу сказать ей.

– Нужно двигаться дальше.

Мой голос совсем не похож на голос Лотос, осознаю я уже после первой фразы. Я стою как вкопанная, когда Жэнь поворачивается. Хмурая складка на ее лбу разглаживается.

– Лотос?

Мое имя – вопрос в ее устах. У Облако оно звучало как факт. Жэнь, пошатываясь, поднимается на ноги, лицо ее опухло от слез.

– Это ты?

Облако никогда по-настоящему не принимала идею о том, что Лотос никогда не проснется. Жэнь приняла. Она поверила, что ее названая сестра умерла.

Она была готова последовать за ней.

Я здесь, чтобы придать моей леди сил, а не отнять их.

Я киваю.

Жэнь разводит руки.

– Иди сюда. – Я подхожу к ней. Она держит меня за руки, оглядывая с головы до ног.

– Ты стоишь. – Она быстро моргает, как будто проверяет свое зрение. – Твои… твои раны. – Ее руки дрожат, когда она отпускает меня, и я вспоминаю, что Жэнь выпорола Лотос за неподчинение. – Я… – Жэнь судорожно хватает ртом воздух. Я слышу вину в ее рыданиях.

Я могу успокоить ее в этом новом обличье.

– Лотос в порядке. – Я ударяю себя кулаком в грудь. Ай. – Сильная.

– Хорошо, – говорит Жэнь. – Я рада. Я рада…

Я поддерживаю Жэнь, когда она покачивается. Она как солома в моих руках. Она всегда была такой хрупкой или это Лотос такая сильная? Я хмурюсь, и Жэнь похлопывает меня по плечу.

– Мы вернемся к спаррингу в кратчайшие сроки.

Она делает паузу, и я изо всех сил пытаюсь придумать ответ Лотос.

Но затем Жэнь снова заговаривает.

– Ты находилась там. Когда произошла засада, ты была с Цилинь, ведь так?

Цилинь.

Я киваю.

– Империя отрицает свою причастность к ее смерти. Но это сделали солдаты империи, не так ли?

Еще один кивок.

Жэнь нагибается над алтарем и тянется к предмету, над которым она сидела склонившись. Не моя цитра, а шкатулка, обшитая белым шелком. Она полна вещей – моих. Видеть их – все равно что смотреть на свой собственный труп. Я отвожу взгляд, но не раньше, чем Жэнь вытаскивает стрелу.

Как и у той, что была погружена в Ворона, одна половина древка темнее другой. Запятнана кровью. Жэнь обхватывает ее пальцами. Костяшки ее пальцев белеют.

– Люди много чего говорят, Лотос. – Ее голос тихий, обращенный внутрь себя. – Они говорят, что я сражаюсь не за императрицу, а за себя. Они обсуждают, что я борюсь с Миазмой, потому что ненавижу ее. В глазах некоторых наш конфликт носит личный характер.

– Но я никогда не чувствовала, что это так. Погибнет ли одна из нас от клинка другой? Я полагаю, это неизбежно. Но наши разногласия по поводу того, как управлять миром, не были личными.

– До сих пор. – Стрела дрожит в руке Жэнь. – Она могла бы лишить меня жизни или сразиться на дуэли с тобой или Облако, воин с воином, и я бы приняла любой исход. Но я не могу смириться с этим. Она убила моего стратега. И теперь благодаря ей это личное.

Тишина. Жэнь громко дышит.

Она не должна чувствовать такую боль. Я ведь служила ее стратегом, а не являлась названой сестрой.

– Это война, – наконец говорю я, стараясь говорить как Лотос. – Люди умирают.

Вместо этого я просто кажусь черствой. В один прекрасный день Жэнь наверняка поймет это.

Только не сегодня.

– Я чувствую боль Цилинь, прямо здесь, – говорит Жэнь, приставляя наконечник стрелы к своей груди. – Я заставлю Миазму истекать кровью за нее.

Все завоевания, которых мы добились, будут напрасны, если мы поспешно двинемся на Север.

– Отомсти позже, – призываю я, стараясь не перейти на визгливый крик. – Сначала строительство цитадели.

Словно пропуская мои слова мимо ушей, Жэнь кладет стрелу вниз среди других предметов в шкатулке. Она встает и кладет руку мне на спину.

– Давай устроим пир сегодня вечером в честь твоего выздоровления.

Пир звучит так, словно это последнее, чего кто-либо из нас хочет или в чем нуждается. Но Жэнь притворяется, будто она не сломлена, а я изображаю Лотос, так что притворимся же и насчет этого тоже.

* * *