Оборотни Его Величества - Алина Илларионова

Внутри избушка оказалась просторнее, чем можно было предположить. На стенах головками вниз висели букеты сухих цветов; полки были заставлены закупоренными банками и бутылками. По правую руку от двери в комнату находилась огромная печь с лежаком, в дальнем углу притулилась узкая деревянная кровать. Ирэн думала, что в нее уложат Дана, но Армалина обдала кипятком длинный стол и засучила рукава.

Крови было немного. По крайней мере, когда Дана пользовал тюремный целитель, ее вылилось на порядок больше. Помощь Ирэн свелась к минимуму: принеси, унеси, подай, оботри. Аватар вроде бы не чувствовал боли, а девушка недоумевала, отчего хваленый дар бездействует. Регенерация полукровки была не мгновенной, но несколько часов – это слишком. Может, отравили чем? Или слишком много крови потерял?

Наконец ведунья прикрыла обработанные раны чистыми бинтами, и Дана перенесли в постель. Ирэн присела на самый краешек.

– Он скоро поправится?

– На все воля Кружевницы… – Армалина почему-то отвела взгляд. – Пойду дровишек принесу, а ты покуда подбрось, что есть.

Дровишек в доме нашлось четыре штуки, и все они скопом отправились в пламенеющий угольями зев прогоревшей печки. Так, теперь заслонку закрыть и крючок набросить. Делов-то! А нянюшка рассказывала, будто неверрийская печка, что дикий зверь – каждую по-своему приручать надо. От печки потянуло дымом, но так, наверное, и должно быть.

– Вьюшка… – Слабый голос оторвал ее от самолюбования.

– А?

– Вьюшку открой, иначе задохнемся. – Дан показал глазами на колечко, торчащее из прорези в кладке. Ирэн потянула за него, и наружу выплыла прямоугольная металлическая пластина.

– Ни на минуту нельзя тебя, барыньку белорукую, оставить.

– Вот и не оставляй! – парировала Ирэн радостно и немного сердито. Она вернулась на кровать и взяла союзника за руку. Дан пошевелил пальцами, лицо помрачнело еще больше.

– Они даже кольцо забрали…

– Оно так важно для тебя?

– Это подарок.

– От женщины?

Тот ответил не сразу, но твердо:

– Да.

Хотелось знать, кем та женщина приходилась аватару, что он к ней чувствовал, насколько была важна для него, но слишком уж плохо Дан выглядел для подобных расспросов. Кажется, он угасал прямо на глазах. Ирэн решительно взялась за цепочку.

– Кольцо у меня, не волнуйся. Вот, возьми.

В тусклых глазах вспыхнули живые искорки, пепельные губы тронуло подобие улыбки:

– Не надо, оставь себе. На память.

– Дан, хватит! Все будет хорошо, ты поправишься! – Ирэн перепугалась по-настоящему. Куда делись его вечная бравада и неиссякаемый оптимизм?!

Аватар улыбнулся шире и сжал ее руку крепко, как мог.

– Ты, главное, иди в горы к царю Рахмеду, как мы решили. Там хорошо знают Ярини, да и меня кое-кто помнит. Сошлешься на нас с ней и передашь то, что я тебе сейчас скажу. По законам гор, гость, приглашенный в дом, становится другом, и тебя не выдадут никому…

– Прекрати! – отрезала Ирэн. – Ты не посмеешь меня бросить! Ты… ты обещал защищать! Это… это не по-мужски просто!

– Эгоистка ты, – опустив ресницы, с непонятной интонацией прошептал парень. Затем вдруг резко, решительно открыл глаза. – Пообещай мне.

– Что?

– Просто пообещай.

– Ну, обещаю, – неуверенно пробормотала кэссиди. Лишний раз волновать Дана не хотелось, и так еле держится.

– Сожги мое тело дотла. Не хочу коротать вечность деревом.

Это прозвучало так пугающе просто, что Ирэн не сразу осознала смысл просьбы. Несколько ударов спустя сердце сжалось в комок и подкатило к горлу. Кажется, он с ума сошел. Нет, оба сошли с ума, только один ерунду городит, а другая ему верит. Какие деревья?! Какие костры?!! А как же кэссарица в венце Четырех Стихий и белокрылый мужчина, за руку возводящий ее на престол?!! И люди, ликующие на заре Золотого века?!! И сверженный Совет Семерых?!!

– Дан, ты мне нужен. Очень нужен. Я просто не смогу в одиночку со всем справиться.

– Ты справишься, ты сильная. Ирэн, ты не поверишь, но сейчас мне тоже очень страшно. В Ветлюге я повстречался с ядовитым существом, сильно попортившим мне кровь, так что на дар надежды нет. Просто выслушай меня и не перебивай, иначе боюсь не успеть…

И кэссиди поняла: все. Не будет сказочного волшебства, Иллада-Заступница не смилостивится над другом своей подопечной, и единственный шанс из ста ему не выпадет. Армалина ушла, чтобы дать им время попрощаться наедине. Неверра, которую Ирэн с детства считала страной оживших сказок, на самом деле оказалась царством ночных кошмаров, где сильное, мудрое и справедливое добро гибнет не от меча зла даже, а от руки людей, превращенных в зверей самой жизнью.

По щекам потекло, с подбородка закапало. Наклонившись, Ирэн поцеловала пышущие жаром губы. В последний раз.

– Я слушаю, Дан. И костер я сама сложу, обещаю.

– Спасибо.

Он торопливо заговорил, лишь изредка позволяя себе короткие передышки, чтобы перевести сбившееся дыхание и набраться сил. Последних сил, растраченных на девушку, которую так и не признал своей Повелительницей. Дан предостерегал от опасностей, поджидающих одинокую путницу на бесконечных неверрийских трактах; рассказывал о правилах поведения в различных слоях общества, обычаях и суевериях; о ценах на товары, правилах торга и прочем, прочем, прочем. В голове все сразу перемешалось, но Ирэн знала, что в нужный момент память среагирует быстро и верно. Под конец Дан заставил ее выучить заковыристую фразу на каркающем горском наречии, которая должна послужить паролем в царский дом. Вот и конец сказки.

Закончив, он с заметным облегчением закрыл глаза. На лбу выступили бисеринки пота. Красноречивому балагуру нелегко далась эта речь. Приподняв его голову, Ирэн поднесла к серым губам глиняную кружку с отваром. Сделав последний глоток, Дан выгнул брови домиком, и эта привычная уже ирония ножом резанула по сердцу, смерзшемуся было льдинкой, да вновь облившемуся кровью.

– Знаешь, при такой-то жизни, какая была у меня, я думал, что последний стакан воды мне подаст какой-нибудь бродяга… ну или жрец из казенной богадельни, куда я попаду после неудачного мордобоя в пивнушке самого низкого пошиба. Или что я сам послужу емкостью для какой-нибудь кровососущей нежити. На красавицу, тем более голубых кровей, я и не рассчитывал.

– А я красивая? – спросила Ирэн, силясь, чтобы вновь не заплакать.

– Очень красивая.

– Я рыжая, и у меня веснушки.

– Тебя солнышко любит. – Заметив недоумение на ее лице, Дан ухмыльнулся, и стало еще горше. – Это неверрийская поговорка.

– Я запомню.

– А я посплю, пожалуй. Устал… Да, когда дрова прогорят до угольев, задвинь вьюшку, иначе весь жар уйдет.

– Угу. – Ирэн зажала рот ладонью.

До последнего аватар оставался телохранителем девушки, которую так и не признал Повелительницей. Тик-так, время шло, а Армалина все не возвращалась. Вроде бы дверь скрипела, но пока Ирэн соображала, чтобы обернуться, вновь закрылась. Неприятно, наверное, ведунье в сенях мерзнуть, но кэссиди было на нее наплевать. Вообще на все наплевать, включая саму себя. Сердце Дана пока билось: тик-так, тик-так, тик-так… Держа руку на его груди, Ирэн ждала, что каждый удар станет последним. Но они все толкались в ладонь, один за другим, как ход часов – вечный, если заводить вовремя. Несильные, но ровные, и оттого глупая, наивная надежда не хотела оставить кэссиди в покое.

И Ирэн разревелась. Слезы катились сами собой, и сколько их ни утирала, они, как гидры клятые, все плодились, плодились новыми головами-каплями, шеями-дорожками, едкие, горючие, ядовитые… И жалили щеки, жалили…

У-у-у, проклятые!

И зачем только полезла спасать?! Телепортировалась бы от могилы того эльфа, как хотела, и лелеяла надежду, что Дан выбрался сам! Ведь чувствовала же, что ничего хорошего в деревне не увидит! Ну, погрызла бы совесть, а теперь воспоминания сожрут заживо изнутри. Воспоминания о прошлом и будущем, которые пока только вызревали в мечтах, как бархатный персик, наливаясь сладким соком грядущих побед. Как теперь побеждать в одиночку? Один в поле – не ратник, так здесь говорят.

А сердце все билось-билось, а надежда теплилась внутри, и слезы текли ручьями. Внезапно разрозненные мысли собрались в комок нервов. Что же это она, будущая ксарица, скадарская Екатерина Великая, сдается без борьбы? Не-эт, нет-нет-нет! Не в этот раз, Хекта, не в этот раз.

Дважды в сутки – в шесть часов утра и в шесть вечера – Поющую Катарину заводил старенький часовщик, ответственный и смешливый. Он же смазывал механизм, следил за сохранностью деталей. Не заметишь трещину в крохотной шестеренке – и всё, время остановится. Вот поэтому он лазал по длинным стремянкам внутри ратуши и, обвязавшись страховочными канатами, по карнизу выходил на фасад, чтобы проверить исправность стрелок. Когда имеешь дело со временем, страх неуместен. Тик-так.

Настал час открыть шкатулку бабушки Клео, величайшей искусительницы и отравительницы, а также изобретательницы первого феромона, алхимички и чернокнижницы. Напрасно люди думают, будто казнили ее бездетной. Нет, она успела передать знания воспитывавшейся у сестры дочери, а та хорошо обучила свою…