Темные пространства - Владимир Горбачев

…На опушке нас ожидало разочарование: рудничный поселок, главный объект нашего внимания, отсюда не просматривался, его загораживали отвалы выработанной породы. От досады и злости на себя, на собственную оплошность (я мог предвидеть эту ситуацию, если бы повнимательнее изучил сделанные со спутника снимки) я едва не накричал на Войтека, который все никак не мог понять, что произошло, и с глубокомысленным видом разглядывал карту, водя пальцем совсем в другом месте. Немного успокоившись, я объяснил группе наше положение и открыл военный совет. Можно было остаться на опушке, надеясь, что другим группам повезет больше и они, собрав всю необходимую информацию, поработав и за себя, и за нас, передадут ее затем нам через спутник — он был специально выведен на стационарную орбиту для обеспечения операции. Правда, предполагалось использовать его лишь дважды: выйдя на исходную позицию, группы должны были известить об этом командование коротким условным сигналом (это мы уже сделали); позже, когда все будет готово, при помощи другого сигнала нас оповестят о начале операции. От длительных переговоров и передачи информации решили отказаться, опасаясь привлечь внимание наших подопечных — вдруг окажется, что они каким-то образом улавливают ведущиеся в эфире переговоры. Вероятность этого была мала, но она существовала, и просьба о передаче информации была бы нарушением плана. Надо было добывать ее самостоятельно, а значит, двигаться дальше, уходя от опушки. Это также было нарушением, нас могли обнаружить. Неизвестно, что было хуже. Сидеть в лесу, не видя противника и надеясь на помощь товарищей, никому не хотелось, все высказались за выдвижение ближе к поселку. Этот дружный выбор, эмоциональный и, по всей видимости, нелогичный, почти склонил меня к противоположному решению, но, подумав еще (и отклонив промежуточный вариант с разделением группы на две), я дал команду двигаться вперед.

По одному, перебежками, постоянно оглядываясь, мы преодолели несколько сот метров открытого пространства и выбрались на гребень отвала. Счетчики радиоактивности тут же засветились нежным розовым светом, однако излучение было слабым. Я установил стереотрубу и прильнул к окулярам. Теперь рудник был виден целиком: конусы шахтных подъемников, ленты транспортеров, корпуса обогатительной фабрики, трехэтажное здание заводоуправления, домики персонала…

Спустя два часа (мы провели их, по очереди меняя друг друга у окуляров) мы знали почти все, что нам требовалось. Ученики Глечке жили в здании заводоуправления, занимая второй этаж. Мы насчитали 8 человек; сделанные снимки, хотя и недостаточно четкие из-за большого расстояния, позволяли тем не менее уверенно их различать. Как они провели утро, мы не знали, но вскоре после того, как мы начали наблюдение, наши подопечные собрались в приземистом здании рядом с управлением. Может быть, они обедали, и здание служило столовой, а может, молились.

Кроме «гостиницы» и «столовой», был еще один обитаемый объект — довольно симпатичный двухэтажный особняк, стоявший чуть поодаль от конторы. За время наблюдения три человека заходили туда, причем один из них пробыл в особняке больше часа. Уже начало смеркаться, когда Войтек, дежуривший у трубы, окликнул меня и уступил место возле окуляров. Прильнув к ним, я понял, зачем меня позвали: на ступеньках особняка стоял человек, еще не внесенный в наш реестр. Он был высок, худ; даже с такого расстояния было видно, что он очень стар. Я сделал максимальное увеличение и нажал на спуск. Но еще раньше, чем из щели выполз, подрагивая, снимок, я знал, кто передо мной. Впервые за время погони я видел преследуемого: там, на ступеньках, стоял сам Томас Глечке.

Человек на крыльце повернул голову и посмотрел в мою сторону. Он не мог меня видеть, однако мне почудилось, что наши взгляды встретились. Чепуха, конечно, да и продолжалось это лишь один миг. Затем он отвернулся, спустился с крыльца, прошелся взад-вперед и вновь скрылся в доме. Картина была завершена, план дальнейших действий ясен. Оставалось ждать темноты.

Ближе к ночи погода испортилась. Вначале посыпалась снежная крупа, а затем из леса, окутывая долину, пополз туман. Поначалу редкий, он быстро уплотнялся, в нем образовывались сгустки, плавно текущие в разных направлениях, словно они подчинялись не ветру, а каким-то иным стихиям. Может, это души замученных плыли над погубившей их землей?

Рудник со всеми постройками скрылся в белесой мгле. Последнее, что мы видели, была труба обогатительной фабрики, черневшая на фоне заката, потом и она исчезла. Теперь не надо было опасаться, что нас обнаружат, требовалось лишь точно выйти к цели. Я еще раз взглянул на компас, на котором заранее установил направление на ближайший подъемник; дальше мы будем двигаться по составленной нами схеме рудника. На груди у меня висел прибор ночного видения. Он должен был пригодиться на конечной стадии, чтобы разглядеть наших коллег из других групп, не спутать их с врагами, но его можно было использовать и во время движения. Кроме того, у нас имелся мини-радар — его нес Крумп, как самый сильный.

Мои товарищи делали то же самое — молча возились, прилаживая и проверяя снаряжение. Вынутое из рюкзаков и размещенное на поясе или на груди, оно, казалось, стало тяжелее. Бластер, короткоствольный гранатомет с комплектом газовых гранат, несколько обычных гранат (на случай, если потребуется взломать забаррикадированные двери), веревочная лестница, наручники, два бронежилета, простой и специальный, призванный смягчить заряд бластера, — весь этот набор весил около восьми килограммов. Хорошо еще, что мы оставляли ненужную теперь стереотрубу.

Ровно в десять браслет на моей руке дважды издал короткий писк — сигнал к началу операции. Я оглянулся — все были готовы — и первым начал спускаться с отвала.

Нам предстояло пройти около километра до подъемника и потом еще столько же до конторы. Однако внизу нас ожидало препятствие, которое я не заметил с нашего наблюдательного пункта. Земля была густо изрыта небольшими, но глубокими ямами — словно здесь когда-то прошел метеоритный дождь. Их приходилось обходить, все время меняя направление, и держать нужное оказалось очень трудно. Кроме того, внизу туман был еще гуще, в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Я двигался почти на ощупь и когда чуть не свалился в одну из ям, попробовал воспользоваться «совиным глазом»; но инфракрасные лучи в тумане оказались бессильны.

Мы шли уже полчаса. Оборачиваясь, я видел позади высокую темную фигуру — это был Крумп. За ним смутно различалось еще одно движущееся пятно — Войтек. Замыкавшего группу Санчеса я уже не мог разглядеть. Видя мое движение, Крумп, а затем Войтек, в свою очередь, оглядывались, и каждый успокаивающе поднимал руку: вижу товарища, все в порядке, можно идти дальше.

Где же этот чертов подъемник? Я остановился и поднес к глазам запястье, на котором была закреплена карта, снабженная слабой подсветкой. А когда снова поднял голову, увидел впереди человека.

Это был не Крумп, не Войтек, не сотрудник из другой группы, я сразу это понял — это был чужой. Я обернулся, чтобы предупредить Крумпа. Но никакого Крумпа позади не было — только туман и мокрые камни. Ощущение опасности ледяной иглой впилось в мозг. Я вновь резко повернулся в сторону незнакомца, одновременно вытаскивая бластер. Но защищаться было не от кого — человек исчез.

Я опустился на землю и отполз к ближайшей яме. Всем телом я чувствовал исходящую со всех сторон угрозу. Из тумана следили за мной, на меня было направлено несущее смерть оружие. Скройся, спрячься, приготовься! Надо предупредить своих! Я вынул лазерный фонарик и передал в ту сторону, где в последний раз видел своих товарищей, условный сигнал «опасность». Ответа не последовало. Окликнуть их я все еще не решался. Или уже не имеет смысла прятаться, раз мы все равно обнаружены?

Слева захрустел камень под чьими-то шагами. Я развернулся туда, готовый стрелять, лишь только увижу цель. Проклятый туман! Поднялся ветер, он гнал белесую муть, но она не делалась реже. Что это — очень похоже на хлопок бластера? А вот еще! На моих товарищей напали! Они ведут бой! Я вскочил, готовый бежать на помощь, и тут туман передо мной уплотнился и стал обретать очертания. Незнакомец! Он шел прямо на меня, уверенный в своей силе, он целился мне в шею, не защищенную жилетом, а я все не стрелял, медлил, словно ждал чего-то. Что-то мешало мне выстрелить, я не видел лица, я должен был увидеть его лицо, сейчас, он сделает еще шаг, и тогда…

Он не стал делать этот шаг, он выстрелил раньше. Той доли секунды, что мне осталось жить, хватило, чтобы понять причину своей медлительности: этот человек, стрелявший в меня, был Санчес.

Выстрел угодил ему в руку, оторвав кисть с зажатым в ней бластером; вожака опрокинуло на землю, перевернуло, и он затих. Сильнейший болевой шок и, естественно, потеря сознания. Бедняжка! Первым увидеть противника, быть готовым к бою — и так бесславно его проиграть! Любопытно, почему он не стрелял ? Впрочем, победитель недолго будет радоваться — вот уже приближается его новый соперник, выигравший свою схватку. Вперед, мой маленький герой, смелее! Интересно, кто из вас выиграет, ты или здоровяк ? Этого не знаю даже я. Я бы поставил на тебя, мой маленький друг, — здоровяки, как правило, неповоротливы, хотя не знаю, не знаю… Да, не забыть, когда все кончится, сократить мучения вожака.