У удачи два лица - Дарья Кузнецова

Вот в такой оригинальной семье я и была первым ребёнком. Говорят, на детях гениев природа отдыхает, и мы с братцами вполне неплохо подтверждаем это правило; не сказать, чтобы совсем уж бездари и неудачные экземпляры, но… крепкие середнячки. И нас это, что особенно приятно, полностью устраивает! Тяжело быть гением, это мы по маме неплохо выучили. А что папа в своём роде тоже гениален и уникален, мы тоже неплохо знаем. Просто он делает всё, чтобы мы об этом забыли; вот как сейчас.

Выскочил на поляну перед главным домом он первым с небольшой форой. На ходу сменил ипостась и, ловко оттолкнувшись, взмыл в небо, я же — с рычанием последовала за ним.

Папа у нас в драконьем облике потрясающе красивый и, что довольно неожиданно, весьма крупный и сильный, хотя второй облик обычно вполне пропорционален первому. Расцветкой же я пошла в него, но у него контраст ярче, насыщенней. А ещё его очень сложно заметить в полёте: при взгляде снизу светлый живот и изнанка крыльев совершенно теряются на фоне неба, а при взгляде сверху — очень тёмная спина и крылья теряются на фоне земли. Разумеется, это если не брать в расчёт облачную погоду или полёты над снежным покровом.

В воздухе у меня было перед ним некоторое преимущество: я легче и, соответственно, быстрее, манёвренней. Возьмись Ванлар Таюр за драку всерьёз, и от меня бы чешуи не осталось, но для такой вот шутливой потасовки этого было вполне достаточно. Насколько бы сильно я ни злилась, а всё равно отдавала себе отчёт, что это просто возня и дурачество. Он — Таюр, и круче только горы, так что говорить он может любые гадости. А что потом даёт возможность немного стравить пар и позволяет себя погонять — это исключительно его добрая воля и знак расположения.

Вознёй в воздухе и догонялками я всерьёз увлеклась, и совершенно не обращала внимания на происходящее внизу. Опомнилась только тогда, когда отец вдруг легко, играючи, увернулся от моего броска и, хлестнув по голове хвостом, строго, предостерегающе рыкнул. Сигнал «прекратить» я поняла сразу и встревоженно заозиралась, пытаясь понять, что случилось. Каково же было моё удивление, когда далеко внизу обнаружились пустые и безразличные серые камни, всего несколько дней назад не слишком-то ласково принявшие моё падающее тело в свои крепкие объятья.

До зуда в горле захотелось засыпать непривычно серьёзного и сосредоточенного отца ворохом вопросов начиная с самого главного — зачем мы вообще сюда прилетели? Но драконья пасть мало приспособлена к связной речи, а коротким рыком можно передать только основные эмоции и команды. Так что оставалось мне терпеть, смотреть по сторонам и пытаться решить эту загадку своим умом. Ну, или смиренно ждать, пока всё прояснится естественным путём. Не просто же так мы сюда прилетели! Похоже, отец, как обычно никому в своих поступках не отчитываясь, решил совместить полезное с приятным. Непонятно только, зачем ему я? Зная папу, искать ответ на этот вопрос бесполезно. Может, у него есть какой-то хитрый план. А, может, ему просто скучно было лететь сюда в одиночестве. Или, может, нас сюда действительно случайно занесло, и отец просто заинтересовался необычной местностью!

Некоторое время мы скользили в воздушных потоках высоко над землёй. Кажется, Ванлар что-то искал там, внизу, и в ближайшем будущем возвращаться не планировал. А я просто сопровождала его, стараясь держаться поближе, но и под крыло не лезть. Меня успокаивала мысль о том, что находимся мы на безопасной высоте, поэтому я не спешила поворачивать в сторону безопасных мест, а продолжала составлять компанию родителю.

Равнина внизу имела довольно удручающий вид. Нагромождение однообразных серых камней, кое-где едва заметно припорошенных мшистой зеленью, и больше ничего. Я терялась в догадках, что могло понадобиться здесь отцу, когда взгляд зацепился за некоторую неоднородность рельефа — особенно крупный камень. Вполне возможно, не камень даже, а скальный выход.

Похоже, именно это мой родитель искал, потому как, скомандовав мне ждать здесь, начал быстро снижаться по крутой нисходящей спирали. Я одновременно перевела дух, что не придётся следовать за ним, — в памяти были живы глухие звуки ударов тяжёлых камней о землю, мой собственный страх и вид посечённой осколками спины Кая, — и ещё сильнее встревожилась, что отец полез куда-то один. Умом понимала, что убить его не так-то просто, а от меня никакой пользы там быть не может, но всё равно тревожилась. И нервно озиралась по сторонам, ожидая нападения.

В общем-то, можно было особо не вглядываться: не заметить такое было невозможно. Часть плато, — точнее, покрывающих его камней, но поначалу мне показалось именно так, — заволновалась, вздыбилась и поднялась в воздух, рассыпаясь на отдельные сгустки. Сложив крылья, отец рыбкой скользнул в эту круговерть и исчез из виду. Каменный рой вскипел, и до меня докатились невнятные отзвуки происходящего внизу — низкий гул, грозный рокот и странный глухой треск.

До рези в глазах всматриваясь в серо-коричневую массу, я спустилась ниже — настолько, насколько позволяли соображения безопасности. Умом я понимала, что отец не дурак; что при всех своих недостатках, он никогда не будет рисковать жизнью, и инстинкт самосохранения присутствует у него на положенном месте. Но всё равно было страшно. Не зная, что предпринять, я кружила над тем местом, где потеряла его из виду, выписывая в воздухе круги и широкие восьмёрки. Мысли в голове копошились самые тревожные, а ассоциации в голову приходили унылые. То с воронами, то со стервятниками, то с разорённым гнездом, оплакиваемым осиротевшими обитателями.

Бурление внизу всё никак не прекращалось; может, только его интенсивность немного ослабла, да звуки поутихли. Сколько это продолжалось, я не имела ни малейшего представления, но ситуация с каждым мгновением тревожила всё больше.

В конце концов, у меня уже начали уставать крылья. Их строение, конечно, позволяет долго планировать, а то я бы уже давно рухнула от усталости; но по дороге сюда силы мы не экономили! Когда ощущение тяжести в мышцах начало здорово нервировать и местами даже перевешивать беспокойство за родителя, — если папа наверняка жив-здоров, то я спокойно приземлиться среди этой круговерти однозначно не смогу, а жить всё-таки хотелось, — картина внизу опять изменилась. Камни, шнырявшие в воздухе, вдруг разом все замерли и через мгновение повели себя точно так, как положено камням: под действием собственной тяжести разом рухнули вниз. Грохот прокатился по плато, а я опасливо спланировала ещё ниже, снова вглядываясь в поверхность равнины.

Оказалось, я успела забрать немного в сторону от той одинокой скалы. Теперь она ещё больше обнажилась, и уже не оставалось сомнений, что это не отдельный камень, а нечто гораздо более внушительное. Более того, с нынешнего угла наблюдения я сумела разглядеть подозрительный тёмный провал в складках камня. Пещера?