Другие семь дней - Виктор Гвор

— Товарищ старшина, — Абрам смущенно мялся у дверей каптерки, неуверенно глядя на хозяина. — Мне бы винтовку посмотреть…

Старший сержант Шиболаев, которого за глаза, а ползаставы и в глаза, звали исключительно Сергеичем, исполнял обязанности не только заведующего хозяйством, но и главного оружейника.

— А чего с ней? — вяло откликнулся он. Несколько подряд бессоных суток подкосили всех.

— Ну… Я это… Немца ей стукнул… По голове.

— И шо? Чем стучал-то? — Сергеич аккуратно взял винтовку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.

— Прикладом, — снова смутился рядовой.

— Чем? — возмущенный оружейник сунул оружие обратно бойцу. — От дура ты, товарищ рядовой. Дурная! А зачем, по-твоему, дубина ты стоеросовая, у винтовки приклад имеется?

— В плечо упираться, когда целишься.

— И всё? От дура! Что учишь, что не учишь! — старшина горько вздохнул, — Приклад на винтовке, чтоб ты знал, товарищ боец, нужон, чтобы немцам по головам стучать! И ничего ему, прикладу, за это не будет. А ежели не станешь его использовать по прямому назначению, то тебе за это будет. Сначала от немца, а потом от Полякова, ежели живой останешься. А потом до тебя и Андрей Митрофанович доберется! Понял? От дура…

Сашок, взрывник из потомков, что-то мастеривший вместе со старшиной до прихода рядового, добродушно пробурчал:

— Сергеич, хорош парня гнобить. Первогодок матерого диверсанта задавил. Да еще бугая какого. Я б точно испугался.

— Что задавил, то молодец, — не стал спорить старшина. — А головой думать, всё равно должон. И зря винтовку под дождем не таскать до оружейки. Стукнул, значит, стукнул, за тем ей приклад и даден. На нем не для красоты оковка стоит.

— Да ладно тебе, правильно пришел, есть сомнения — надо проверить. Лучше лишний раз сходить, чем ствол в бою подведет.

Но Сергеич уже и сам понял, что перебрал с ворчанием.

— Тоже дело баишь. В порядке твоя винтовка, Абрам. Иди, грейся в лучах заслуженной славы…

— Только на тренировку не опаздывай, — добавил Сашок, — герой…

Казарма шумела. Мишка Латынцев, главный балагур заставы, в лицах изображал дневное происшествие:

— … А Васька ему и говорит: «Что ж ты, гнида немецкая, врешь в глаза красному казаку и сержанту-пограничнику? А ну, споткнись о мою ногу, и ляг возле меня на землю, чтобы я тебя плеткой выпорол!» Ну, немцы — народ дисциплинированный. Приказали споткнуться — споткнулся, приказали лечь — лег. А Васька его надул. Обещал выпороть, а сам руки связал и на заставу приволок.

— Тю, трепло, — бросил Васька, — сам-то думаешь, что гутаришь?

— Не мешай, сержант, — зашикали на него, — продолжай, Миш, а Абрам что?

— А что Абрам? Видит Абрам немца и спрашивает: «Ты пошто, гад, не знаешь Харькова? Знаешь, что положено тем, кто за Лысую Гору не разумеет? Красотка, фас!» И уж на что у нас кобыла смирная, но так ее необразованность немецкая возмутила, что закатала она фрицу копытом по яйкам, у того аж искры из глаз посыпались. А Абраша об него приклад обломал. Пришлось к Сергеичу бегать, чинить. Сам видел! Тогда оставшиеся немцы посовещались и решили, что лучше умереть, чем с этими зверьми, — Мишка кивнул на Ваську и подтянувшегося Абрама, — дело иметь. И застрелились от греха подальше…

— Хорош звездеть! — скомандовал Васька, — пора на тренировку с потомками.

— Нет у бойца счастья в жизни, — заныл Мишка, — что бы ни случилось, а нам лишнее бегать…

— Я сказал, хорош! Нужные вещи они показывают. Если бы не вчерашнее занятие, проспал бы я немца. И кирдык! Отделение! Слушай мою команду! На тренировку! Бегом, марш!

Бойцы потянулись к выходу…

Владимир сидел, даже не пытаясь прочесть очередную распечатку радиоперехватов, и смотрел на фото, стоящее на столе. Жена и дочка, улыбающиеся в объектив, живые и радостные. И мертвые для него, мертвые в любом случае — перенесло ли Россию из две тысячи десятого в сорок первый, или унесло куда-нибудь еще. Не важно, что случилось, важно только одно — они больше никогда не встретятся. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Друг для друга они умерли, даже хуже чем умерли, они просто оказались в разных временах. «Пожалуй, если бы действительно началась война», — цинично подумал Владимир: «было бы легче. По крайней мере, было бы кому и за что мстить, и была возможность героически погибнуть. А так… и мстить некому и жить не хочется» — тоскливо посмотрев по сторонам, капитан еще раз взглянул на фото, и, внутренне собравшись, переключился на распечатки. Война, катаклизм, инопланетяне или просто пожар, любое происшествие, без разницы, он должен встретить, как подобает настоящему офицеру, и показать пример всем остальным. Иные люди на ТАКИЕ должности не попадают. «В идеале, офицер — это специально подготовленный человек, способный из любой безвыходной ситуации найти как минимум два выхода, при этом не нарушая уставов и законов. Увы, выхода из некоторых ситуаций иногда действительно не бывает. Это как в девяносто первом — все, что делается сверху, причем при сплошном одобрении снизу, оказывается, в результате, ведет только к развалу страны. И ничего поделать нельзя, потому что всё, от Присяги до Устава, запрещает тебе любые действия против законного правительства, поддерживаемого народом. Впрочем, и понятно-то стало все происходящее только потом, хотя и находились позднее люди, заявлявшие, что они все поняли с самого начала. Только заявляли они это потом, спустя почти десяток лет, явно стараясь казаться „такими же умными до, как моя теща после“». — Владимир еще на мгновение задержал дыхание, после чего начал внимательно читать своеобразный «дайджест»

Вот и первые ласточки. Одна из лодок погибла, но сумела за себя отомстить, судя по сообщениям. Так что правильно они сделали, что залегли, полностью подготовившись к пуску. Теперь лодку так просто не возьмешь, им остается только открыть люки и дать команду на пуск. Будем надеяться, что «неизвестный» а точнее вероятный противник об этом тоже догадывается и не будет больше искушать судьбу. Впрочем, вполне вероятно, что и в случае с «Петропавловском» был всего лишь «эксцесс исполнителя», не более того. Потому что успей подбитая лодка выпустить хотя бы одну ракету, произошло бы «сокращение штатов» на пару городов. Пусть свечку ставят, что наши не успели или удержались от искушения, даже когда их убивали.

Так, а вот этого Владимир ждал уже давно. Нет, все же приятно чувствовать себя умным. Если быть до конца честным, то надо признаться, что замполит с особистом полностью поддерживали его мысль, но никто из них не думал, что это случиться так скоро. Правительство Российской Федерации в изгнании. Во главе — Чубайс, надо же. Теперь начнут продавать Родину за тридцать баксов. Воззвание уже успели передать. Почитаем, почитаем. Ишь ты «переход на сторону кровавого режима, возглавляемого тираном — предательство граждан Российской Федерации, оставшихся в нашем мире и вынужденных жить за рубежом своей Родины». Что-то когда СССР делили, ни одна сволочь о русских, оставшихся за пределами России, и не вспоминала, а тут вдруг спохватились. Ого, военным министром предлагают назначить генерал-майора Зиновьева, из представительства при штаб-квартире НАТО. Ну и пусть себе назначают. Если не сильно замаран — откажется, а из командных списков он так и так вычеркнут. Подняли бурю в стакане воды, политиканы. Теперь надо следить, как на это американцы отреагируют. Они-то наверняка подсчитали примерное количество лодок на дежурстве, поэтому пока нас не найдут, резких движений делать не будут. Но насолить СССР могут, признав это самозваное «Правительство». С другой стороны, тогда оно на наши денежки за рубежом сможет претендовать, а если не признать — то и деньги отдавать не надо. «Я бы лично поставил на второе, — подумал Владимир, — но чем черт не шутит».