Другие семь дней - Виктор Гвор

— Говоря нормальным языком, — адмирал говорил спокойно, но тон его голоса заставил генконсула заволноваться. Только американец сидел с прежним весело-невозмутимым видом, — вы предлагаете мне и моим подчиненным стать изменниками Родины? Вы хорошо подумали о чем говорите?

— Подождите, подождите, — засуетился Вячкилев, — Владимир Львович, вы видимо неправильно поняли нашего американского собеседника. О какой измене может идти речь, если Российская Федерация исчезла? Если вместо нее — СССР во главе со Сталиным? Разве вы не понимаете, что это совершенно другая страна, служить которой вы не обещали? К тому же для сталинских опричников мы — предатели идеалов коммунизма и буржуазные прихвостни. Если вы не хотите этого понять, то дайте нам довести эту правду до остальных.

— Господин контр-адмирал, вы не должны мешать людям выбрать свой жизненный путь. Государства, которому присягнули вы и ваши подчиненные нет, вы это понимаете? И вам и вашим людям просто некуда возвращаться. Вас там никто не ждет, в лучшем случае вы попадете прямо в лагеря ГУЛАГа, — американец наконец-то взволновался. Похоже, до него стало доходить, что поручение не такое простое, как ему казалось вначале. «Сколько времени он потратил на изучение этих чертовых русских и до сих пор не может их понять до конца. Вот сидит напротив адмирал, которому точно известно, что его страны больше нет, что вместо нее — тоталитарное чудовище из прошлого, а Америка согласна принять его в свои граждане и даже заплатить за технику, которая теперь по факту принадлежит ему. И он отказывается понимать эту простую истину. Может, стоит припугнуть?» — додумать Джек не успел, охваченный паникой генконсул озвучил его мысль раньше.

— Владимир Львович, поймите, что вы и ваши корабли сейчас фактически ничьи. И американцы могут применить к вам любые меры, вплоть до военных, — начал он, но тут адмирал встал, одернул китель и извлек из кармана мобильник. Быстрый набор нажатием на кнопку, и собеседники с ужасом услышали:

— Эдуард Владимирович, все как мы думали. Тревога. Корабли к бою и походу изготовить.

Убрав мобильник в карман, адмирал посмотрел на встревоженных оппонентов и сказал:

— Разрешите попрощаться, господа. Не стоит пытаться меня останавливать — у моих сопровождающих при себе оружие, да и корабли наготове. Чтобы не было недоразумений, напомню, что я принимал присягу еще в советские времена, что клялся служить народу, что Российская Федерация — преемник того самого СССР, который появился сейчас на ее месте. Так что все ваши слова — ложь, господа. Страна, служить которой я клялся — существует. И корабли наши принадлежат ей. Запомните это, «господин из госдепартамента». И передайте своим начальникам что «Варяг» верен памяти своего предшественника. Как крейсер российского императорского флота «Варяг» один сражался с японской эскадрой, превосходящей его по силе, так и мы тоже будем сражаться со всеми, кто встанет на нашем пути к Родине. При этом мы без колебаний применим любое имеющееся у нас оружие. Вам ясно, господин Райан?

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился адъютант контр-адмирала, вооруженный пистолетом. Осмотревшись и поняв, что им никто не угрожает, он спрятал оружие и, пропустив Касатонова в дверь, с иронией напел напоследок на школьном английском:

— Гуд бай, Аме-е-ерика, о-о-о!

Американцы, гулявшие на набережной и рассматривающие стоящие у стенки русские корабли, вход на которые был временно закрыт «до выяснения обстоятельств», с удивлением увидели, как на палубах вдруг возникло какое-то странное единовременное движение. Спустя пару минут к трапу крейсера подъехала легковушка портового начальства и прямо на улице начались какие-то переговоры между появившимися несколькими русскими офицерами и портовиками. Еще большее удивление вызвала примчавшийся на полной скорости автомобиль, из которого вышли несколько русских в форме. После их появления переговоры быстро завершились, русские и один из портовиков, судя по всему — лоцман, поднялись на борт корабля. Изумленные портовые зеваки и моряки с ближайших судов восхищенно наблюдали, как эти сумасшедшие русские, без всяких портовых буксиров, точными, дозированными толчками машин протискивались в портовой толчее! И, замирая на мгновения на свободном пятачке, работой винтов враздрай, ужом вывернулись на ось фарватера, где выросший за кормой мощный бурун показал, что вряд ли кто их теперь сможет остановить. Причем, приводя зевак в полное изумление, с отходящего последним от причала танкера на берег соскочило несколько матросов, старавшихся побыстрее затеряться в прибывающей толпе.

Спустя несколько часов крейсер, идущие ему в кильватер буксир и танкер, прошли мимо островов Фэралон. Дрейфующая у островов пара американских фрегатов пропустила караван беспрепятственно. Еще бы, идущий впереди крейсер недвусмысленно навел на них артиллерийские орудия, а в бинокли и на сделанных фотографиях было видно, что часть ракетных установок готова к немедленному пуску.

— Ну что, товарищ капитан первого ранга, — стоящий на мостике Касатонов улыбнулся, — а вы не верили.

— Что было, то было, — развел руками командир крейсера, — не ожидал, что американцы так просто нас отпустят. Они видимо тоже не ожидали, что мы будем действовать столь решительно, вот и обманулись. Теперь придется весь обратный путь идти в полной готовности к любой провокации.

— Да, — задумчиво ответил Касатонов, — а если учесть, что Курилы теперь японские, надо тщательно продумать маршрут возвращения.

Васька, нахохлившись под дождем, лениво шевелил вожжами. Скачки на телеге по такой грязи совершенно не входили в его планы. Да и Красотка — не скаковой жеребец, а немолодая уже кобыла. Тише едешь — дальше будешь. До заставы оставалось километра четыре, не больше. Абрам скукожился рядом, не выпуская из рук карабин и периодически окидывая взглядом окрестности. Бдительность его, пока мотались до села и обратно, несколько притупилась, но рядовой старался. Тем более, всю дорогу болтали о немецких диверсантах. Несостоявшаяся война не хотела отпускать обоих. Во всяком случае, идущих навстречу бойцов, Абрам заметил первым.

— Смотри! Откуда они здесь?

Васька пригляделся. Четверо. Пехотинцы. Сержант, ефрейтор, двое рядовых. Мокрые насквозь. Еще бы, под таким дождем, и без накидок. Почему без накидок? К тому же сапоги — грязные, будто неделю по лесам бродили…