Зона поражения - Леонид Смирнов

Тут были колоритные личности: сухопутная медуза с Фомальгаута по имени Охр-Рхо (сплошные складки пыльной кожи), пристрастившаяся к сухому мартини; полупрозрачный кентербериец в облике библейского старца, со стаканом шартреза в руке; апт с Мицелия-6, похожий на древнего мексиканца в сомбреро, с полей которого к пояснице апта тянулись слизистые тяжи. Апт, то бишь «автономное плодовое тело», был разумным грибом в длительной командировке и весь вечер сосал через трубочку настой земных мухоморов. Четвертым оказался безымянный сидун из Содружества Ориона, он походил на гибрид удава и дубовой колоды и пил исключительно бренди. Пятым был чепальский хилицефал, разом пользующий две пригоршни пробирок с граппой. Тысячеголов был одет в человеческий костюм ядовито-желтого цвета; из ворота нежно-лимонной рубашки вылезал целый куст маленьких головок на гибких длинных шеях. Их чешуя отливала медной патиной.

И наконец сам Кребдюшин: широкоплечий, мускулистый полукровка с осиной талией. Кудрявые черные волосы заплетены в дюжину косиц, длинный горбатый нос изрядно покраснел, изрезанные лепестками уши напоминают подготовленную к варке лапшу, из ноздрей растут седые остистые пучки, лишенные белка глаза похожи на спелые оливки. Эти жуткие глаза всегда улыбаются, но только им нельзя верить.

Полукровки появляются на свет, если разгоряченный землянин в ночном сумраке или алкогольном тумане не заметит, что закадрил не такую же, как он, колонистку, а самку-мимикриста в период течки. Самку, которая на время утратила разум и ищет себе любого партнера. Мимикристы давным-давно научились принимать форму человеческой женщины и даже уяснили себе земные представления о женской красоте.

— Выпей с нами, Атлантида, и расскажи что-нибудь смешное. Наши закрома опустели, и мы скоро заснем от скуки, — пожаловался Кребдюшин и пододвинул Платону непочатый граненый стакан, выплавленный из настоящего речного песка.

— Что за пойло? — с подозрением осведомился археолог, посмотрев стакан с мутной жидкостью на просвет. Запах тоже был весьма сомнительный. — Паленая водка, настоенная на сушеной саранче?

Народ с готовностью расхохотался.

— Ну ты скажешь! Сразу видно: хохмач! — сквозь смех простонал полукровка. — Это лучшая фффукуарабская самогонка под названием «амброзия номер три».

— А текилы здесь нет?

— Только подделка. Редкостная дрянь. По-моему, ее гонят из листьев алоэ. Как говорится: лучше пить хорошую самогонку, чем плохой коньяк.

— Мда, — Платон в затруднении поскреб затылок, оглядел зал, ища взглядом Непейводу. Не обнаружил. «Хорошо замаскировался», — подумал он и вымолвил обреченно: — Уговорил. — Демонстративно зажал двумя пальцами нос, поднял ко рту граненый стакан и стал глотать, мужественно двигая кадыком.

Вытерев рукавом непрошеную слезу, археолог отставил порожний стакан и первый раз выдохнул. Звук был такой: уфф-ха. Затем Платон промокнул губы и с шумом втянул носом воздух. Странно: у самого обычного кондиционированного воздуха появился земной аромат.

— Слышал я: ты сейчас на вольных хлебах, — протянул Кребдюшин. — Наверное, неплохо зашибаешь…

Платон Рассольников и Кребдюшин Капоте дважды вместе искали клады и второй раз даже нашли великолепную неразграбленную гробницу, хотя ничем хорошим это не кончилось.

— Когда как, — неопределенно покачал головой Платон.

— А я слышал, — проскрипел жаберной щелью Охр-Рхо, — что тебя разыскивает Галпол.

— За какие грехи? — изумился археолог. — Полная брехня, — небрежно взмахнул рукой, опрокинув на медузу стакан с тоником. — Извини.

Уж он-то лучше всех знал, каких усилий стоило Послу ФФФукуараби на Гее-Квадрус замять конфликт. С Платона и Непейводы были сняты обвинения в злостном нарушении безопасности полетов, провозе контрабанды, хранении наркотиков и так далее, а взамен Совет Домов Симбионтов обязался выплатить тамошнему космопорту кругленькую сумму.

— Слухи, человечек…— заскрипел Охр-Рхо, обтирая свою складчатую кожу. — Я их собираю… Якобы ты наследил на Тиугальбе и покушался на собственность Лиги.

— У меня есть кой-какие интересные карты, — встрепенулся разумный гриб, но полукровка его укоротил:

— Ты проиграл их мне в покер. У вас, поганок, слишком короткая память…

Апт понурил бородавчатое сомбреро шляпки. А Кребдюшин вопросительно поглядел на Платона.

— Если мне захочется в ад, я выберу что-нибудь менее ядовитое и менее зеленое, — с усмешкой произнес Рассольников. Хилицефал протестующе зашипел и втянул часть своих голов в ворот рубашки. — Что мне делать на Тиугальбе? Но старые карты я коллекционирую с детства и готов поглядеть ваше добро.

— Заметано, — кивнул полукровка и снова наполнил ему стакан.

«Амброзия номер три» больше не раздражала археолога. Вполне сносная самогонка. Платон слегка захмелел, отмяк и был не прочь поболтать. Но бдительности не терял.

Они поговорили о тантруальском кладе, который стоил целую планету, о проклятии «гробницы» Хазера, отправившем на тот свет экипажи нескольких кораблей, а потом вспомнили старые добрые времена— когда вместе с Кребдюшином перекидали не один состав глины, земли и песка. Не вспоминали только о причине вы нужденного расставания.

Платон расслабленно сидел за столиком, попивая самогонку, и мог бы, наверное, просидеть так весь вечер. И вдруг заметил у стойки бара соблазнительную женскую попку, обтянутую темно-синим шелком. Археолог с удивлением обнаружил, что третий час пребывает на «Эль-Гарде» и еще ни одной ногой в постели. Это после месячного воздержания!

«Что же деется-то? — встревожился он. — Что со мной? На солнце перегрелся?» Удивление его было столь велико, что Рассольников присмотрелся к себе. Взвесил одно за другим свои чувства и ощущения. И поставил диагноз: с некоторых пор он испытывает необъяснимый страх перед женским полом. Признать в себе столь великий изъян было нелегко — гораздо проще убедить себя, что изрядно возвысился духом и стал презирать плотские утехи. «Клин клином вышибают», — решил археолог и как бы между прочим осведомился у полукровки:

— Где тут у вас водятся человеческие девочки?

— Я тебя провожу, — с готовностью воскликнул тот и вскочил на ноги.

Обширный зал «массажного салона» освещали желтые настенные бра, выполненные в виде фаллических символов. Именно они и журчащая восточная музыка должны были создавать атмосферу интима. В воздухе висел смешанный аромат духов, дезодорантов и жидкости для снятия лака. Здесь также пахло распаленной страстью и сладостью оргазма. Этот букет был хорошо знаком Рассольникову. Его специально создают, чтобы приманить недалекого клиента, побыстрей привести его в экстаз и вывернуть карманы. Скорей всего, в подсобке гудит, помигивая лампами, старенький гипногенератор, который втрое увеличивает заведению оборот.