Зона поражения - Леонид Смирнов

«Эль-Гарда» видом своим напоминала детский волчок, окруженный членистым бубликом. Были в древности такие штуковины. К бублику уже было пристыковано не меньше тридцати разнокалиберных кораблей и суденышек, включая такую махину, как круизный лайнер «Ольборг», и сияющую брильянтовыми шпангоутами прогулочную яхту императора Сыпачи. Из-за них станция казалась нагромождением разноцветных сигар, конусов, цилиндров, шаров и торов.

А сама планета ФФФукуараби только-только начала выплывать из солнечной тени. Она была прекрасна: бирюзово-суриковая, жемчужно-индиговая, лимонно-малахитовая, переливчатая, подернутая кружевной вязью облаков. Она притягивала взор, она звала к себе. На сидящего в командной рубке Непейводу было больно смотреть: он вцепился в подлокотники кресла, изо всех сил упершись ногами в пол, и тянулся, тянулся вперед — к экрану переднего обзора. Будто хотел нырнуть в него, чтобы прямо так — безо всякого корабля, без скафандра — ринуться на свою ненаглядную родину.

Двунадесятый Дом связался с Советом Домов Симбионтов и по закрытой линии обменялся несколькими шифровками. В конце концов ему сообщили, что секретный договор будет готов через сутки, и потребовали, чтобы ни он, ни археолог все это время не покидали корабль.

— Ну уж дудки! — встал на дыбы Платон, и никакие уговоры не подействовали. — Я так долго не общался с себе подобными, что скоро шарики заедут за ролики. Мне надо расслабиться. Иначе от меня не будет толку на второй фазе экспедиции. Вдобавок, это общение может принести пользу. Наверняка здесь сшивается немало сапиенсов, которые делают деньги, продавая самую разную информацию.

— Проходимцев, — поправил ходячий муравейник.

— В первую очередь, — охотно согласился археолог. — Но от них гораздо больше проку, чем от чиновников или бумажных червей.

Непейводе нечем было крыть. И они пришли к компромиссу: совершить один-единственный поход в бар, Совету о вылазке не сообщать, идти вместе и вернуться обратно не позже полуночи. Дом ворчал, что ему вывернули лапки, а Платон был уверен, что и так сделал слишком много уступок.

В пассажирской зоне межпланетного космопорта, расположенной внутри волчка «Эль-Гарды», имелось три бара. «Джон Сильвер» был самым демократичным. Там расслаблялись звездные экипажи и одинокие космические волки. Туда надо идти, если приспичило подраться. Но сейчас Платон поклялся муравейнику вести себя тише воды, ниже травы.

«Кукуако» был весьма экзотичен по оформлению и кухне, служа пристанищем туристской братии и богатым путешественникам. Там скукотища, да и полезными сведениями не разживешься.

И наконец, третий бар — с традиционным названием «Приют пилигрима» — собирал под свои знамена всех остальных. Среди разношерстной публики наверняка найдутся интересные личности, порой там можно встретить и старых приятелей.

Платон надел свой белый костюм, впервые после старта с Геи-Квадрус достав его из гардероба. Законсервированный цветок кактуса, бамбуковая тросточка и соломенная шляпа с вентилятором снова были при нем. Археолог почувствовал прилив сил, он словно бы вернулсй домой, в свой родной «Голубой трилобит» — с тем, чтобы приласкать милых крошек, по которым изрядно соскучился.

Двунадесятый Дом тоже приоделся: белый с синими полосками костюм для игры в лаун-теннис, который смотрелся на нем почти как смокинг, и легкие белые туфли. Можно было выходить. Платон внимательно оглядел напарника и не заметил ни оттопыренных карманов, ни кобуры под мышкой.

— Где ты прячешь оружие?

— Секрет фирмы, — улыбнулся Дом и отдал приказ «Оболтусу»: — На борт никого не пускай под угрозой взрыва. В случае чего зови: мы— тут же назад.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответил корабельный мозг гулким голосом сказочного джина. На том и расстались.

Дорога из эллинга к бару была недолгой. Последняя проверка документов, и движущийся тротуар помчал их по «бублику» станции. Он вынес напарников к транспортному коридору, проложенному в одной из спиц, которые соединяют «волчок» с причальным комплек-сом-«бубликом». Там пешеходов подхватили силовые рикши и за несколько секунд доставили в недра станции.

Гравитатор обеспечивал в помещениях «Эль-Гарды» приятную силу тяжести — две трети от земной. Везде было много народу: людей и инопланетян примерно поровну. А вот серых мундиров галактической полиции почти не видать — даже странно.

Вывеска «Приют пилигрима» была видна издали: висящие в воздухе большие красные буквы, стилизованные под готический шрифт. У входа в бар толпились несколько разношерстных инопланетян. Могучий швейцар убеждал их, что свободных столиков нет и надо подождать. При виде Платона и Непейводы он вытянулся во весь двухметровый рост, расправил богатырские плечи и, организовав на лице дежурную улыбку, любезно произнес на космолингве:

— Пожалуйста, проходите, господа. — И гаркнул на забухтевшую было очередь: — У них заказано!

Когда напарники вошли в бар, они обнаружили, что свободных мест действительно немного, и все же вполне можно было усадить страждущих. Другое дело, что каждая разумная раса, как правило, предпочитает общество себе подобных и не терпит за своим столиком чужаков. Вдобавок часть столиков оборудована для жителей конкретных планет с экстремальными условиями жизни, и инородцы там просто не сдюжат.

Археолог никогда не был на «Эль-Гарде», но зато побывал в десятках «Приютов пилигрима», раскиданных по Галактике. Он знал, где надо высматривать охотников за кладами, искателей удачи. Шуганув вертлявого официанта, сунувшегося им навстречу, Рассольников в сопровождении Двунадесятого Дома продефилировал в дальний конец бара.

— Эй, Атлантида! Подруливай к нам! — замахал руками Кребдюшин Капоте, выделяющийся из общей массы выпивох черной повязкой на лбу и черным кружком на подбородке. Это была какая-то новая, неизвестная Платону мода.

Платон и Непейвода переглянулись.

— Я посижу неподалеку, подстрахую, — шепнул Дом. А сам подумал: «Лишь бы не перепил».

Археолог вразвалочку двинулся к шестиугольному столику, заставленному бутылками, штофами и графинчиками. Столик занимали шестеро сапиенсов — полный комплект. Кребдюшин щелкнул пальцами, и Рассольникову тотчас приволокли стул. Собутыльники подвинулись, и Платон оказался в теплой компании. Народ уже изрядно принял на грудь и пришел в доброе расположение духа.

Тут были колоритные личности: сухопутная медуза с Фомальгаута по имени Охр-Рхо (сплошные складки пыльной кожи), пристрастившаяся к сухому мартини; полупрозрачный кентербериец в облике библейского старца, со стаканом шартреза в руке; апт с Мицелия-6, похожий на древнего мексиканца в сомбреро, с полей которого к пояснице апта тянулись слизистые тяжи. Апт, то бишь «автономное плодовое тело», был разумным грибом в длительной командировке и весь вечер сосал через трубочку настой земных мухоморов. Четвертым оказался безымянный сидун из Содружества Ориона, он походил на гибрид удава и дубовой колоды и пил исключительно бренди. Пятым был чепальский хилицефал, разом пользующий две пригоршни пробирок с граппой. Тысячеголов был одет в человеческий костюм ядовито-желтого цвета; из ворота нежно-лимонной рубашки вылезал целый куст маленьких головок на гибких длинных шеях. Их чешуя отливала медной патиной.