Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

Рина видела его и прежде, но считала, что он служит для хранения котлов и списанных из больницы ведер, подписанных краской: «Из инфекционного отд. не выносить!». Перешагивая через хлам, они прошли несколько шагов. Рина наступила босой ногой на мокрую тряпку. Между пальцами заквакала сырость.

Суповна толкнула низкую дверь и приглашающе обернулась. Рина оказалась в маленькой комнате, о существовании которой не подозревала. На стене был ковер с попугаями. На подоконнике пылал алый подсолнух, выращенный из семечка, которое кто-то из старших шныров принес Суповне с двушки. Под ногами – длинный белый половик в красную полоску. На столе в коробке лежали перламутровые пуговицы, нитки, очки в футляре, лупа и порезанные четвертушки бумаги. У окна, частично перегораживая его, стоял массивный шкаф, чем-то напоминавший саму Суповну.

На тахте кто-то лежал, укрытый с головой пледом. Суповна кашлянула в кулак. Кашель у нее был такой, будто кто-то крикнул «угу!» в бочку и, отскочив, застыл с невинным лицом.

Человек под пледом зашевелился, сел. Рина узнала Кавалерию. Недовольная, что ее застали спящей, глава ШНыра поправила волосы. Рина поняла, что Кавалерия заснула случайно, послав Суповну за Риной.

Из рукава у директрисы сонно выползла золотая пчела. Заработала крыльями, но взлетать не стала, а перебежала к воротнику и скрылась.

– Как съездила в город? – спросила Кавалерия.

– Нормально, – ответила Рина, размышляя, что подходит под понятие нормы. Что они с Мамасей позавчера впустую съездили в Склиф? Или что потом проболтали всю ночь, как две подружки, так, что непонятно, где мать и кто дочь?

Кавалерия свесила ноги с тахты.

– Не понимаешь, почему встреча ночью? Я хотела поговорить наедине!.. Нерпь у тебя с собой?

Рина полезла во внутренний карман. Печатая на ноуте, она обычно стягивала нерпь, потому что та, ерзая по руке, натирала кожу шнуровкой.

– Когда шныра будят, он первым делом должен зашнЫроваться и только после этого обуться. Однако я вижу, что в данном случае не было сделано ни первого, ни второго, – Кавалерия насмешливо взглянула на ноги Рины.

Рина застенчиво спрятала одну босую ступню за другую, вдвое уменьшив степень своей босоногости. Потом стала надевать нерпь, помогая себе зубами. Ужасно неудобно, когда шнуровка на запястье. Приходится ослаблять затяжку, просовывать руку, потом затягиваться, но все равно шнурок где-нибудь обязательно провисает.

Первой не выдержала Суповна.

– Да хто так шныруесся?.. Глаза б мои не глядели! А ну ходь сюда! Я тя зашнырую! – громовым голосом крикнула она и, шлепнув Рину по пальцам, яростно затянула шнурки. Рина подумала, что довольная жизнью Суповна была бы даже не из области фантастики, а из области готической мистики. Или психоделического сюра.

– Сирин не горит. Это из-за меня? – сказала Рина.

Кавалерия не стала ее утешать:

– Из-за точки «Запад». «Царевна-лебедь» была важным пунктом нашей внешней обороны. Поэтому сирин и отключился.

– И что теперь?

– Мы лишены возможности телепортировать. Другие возможности нерпи пока сохраняются.

– Но почему он отключился сегодня? Закладку же я вынесла еще тогда? Это надолго?

– За пророчествами – к Белдо! – резко ответила Кавалерия. – Три оставшиеся точки не способны прокачивать весь объем энергии. Телепортация требует ее больше всего.

– Вы по-прежнему не хотите меня выгнать? – съежившись, спросила Рина.

Кавалерия усмехнулась.

– Это, конечно, все решит. Выгоним тебя – и ведьмари на радостях вернут нам закладку и точку… Да и, боюсь, дело не только в «Царевне». С болотом тоже что-то творится. Оно меняет форму и цвет. Я бы сказала: расширяется, одновременно приобретая рыхлость. Доступ на двушку усложнился.

Кавалерия зябко закуталась в одеяло. Белел кончик носа.

– Происходит нечто странное с артефактами и закладками. То сильные всплески магии, то угасание. Гиелы и пеги ведут себя необычно. Такое ощущение, будто где-то под городом кипит котел со злом, причем центр этого зла находится в ШНыре… Вычислить его нельзя, так как зло связано с кем-то из шныров.

– Со мной? – с ужасом спросила Рина.

Суповна и Кавалерия переглянулись. Кавалерия улыбнулась.

– У тебя явная мания величия! Тебе кажется, кроме тебя, другого источника у мирового зла нет… Ты не приносила в последнее время в ШНыр ничего необычного?

– Только выносила, – вздохнула Рина, вспомнив гепарда.

– Вот и я о том же… Все же, если что-то заметишь, дай мне знать.

Рина кивнула. Потом вскинула голову.

– Ну! – поощрила Кавалерия.

– Я вспомнила о закладке на двушке, которую мы не смогли взять. Последняя закладка Митяя Желтоглазого. Он доставил ее на границу двушки, но не стал проносить через болото. Почему? – спросила Рина.

– Нам это неизвестно. Может, опасался, что берсерки перехватят. А может, для этой закладки не наступило время. Мы ничего не знаем о последних часах Митяя.

– А вы могли бы ее принести? Возможно, сирины снова заработали бы, появись в ШНыре сильная закладка, – с надеждой предложила Рина.

– Сомневаюсь, что мне это по силам. Разве что в зоне поступка, да и то не факт, – задумчиво ответила Кавалерия.

– В зоне поступка? – непонимающе переспросила Рина.

– Поступок – это когда до крайности, до боли, до невозможности наступишь на себя. Так наступишь, что, кажется, и дышать нельзя. Иногда в жизни человека бывает один поступок, иногда несколько. Но и один – немало.

Рина попыталась это представить.

– А если я сейчас… ну, в окно прыгну? Поступок?

– Это истерия. Она не в зоне поступка. Когда ты окажешься в зоне поступка, то сразу ощутишь. Сейчас говорить об этом бесполезно!

Почувствовав, что разговор окончен, Рина двинулась к двери.

– Погоди! Как там Сашка поживает? – остановила ее Кавалерия.

Рина внутренне напряглась. Она смутно улавливала, что вопрос Кавалерии не связан с простым любопытством. Не мешала же она, в конце концов, бой-девице Штопочке заправляться пивом до помутнения в глазах или Насте курить ночью в коридоре, наблюдая, как дым утекает сквозь треснутое стекло.

– Вечером поживал хорошо. На здоровье не жалуется. Делает успехи в освоении шныровских дисциплин, – дежурным голосом отчеканила Рина.

– Физкультурных или умственных?

– Физкультурные ему даются лучше! – голос у Рины потеплел.

Она вспомнила, как вчера днем Сашка, увязая в снегу, заманивал Гавра в сарай, а эта хитрая морда коварно скалилась, зная, что сосиски, которую Сашка якобы достает из кармана, у того нет. Наконец Рина сумела отыскать затоптанный в сугроб куриный сустав. Она закинула его в сарай и, когда Гавр от жадности кинулся туда, захлопнула дверь. Привычный ритуал «Прости, Гаврик, но нам пора!» был соблюден.