Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена

Легче не стало.

К семи вечера Лариса прикончила бутылку Ле Дерньер и совсем затосковала под старенький клип Фуджис «Killing me softly». Вот завтра Анварес её и убьёт, нежно, своим серьёзным разговором.

«Ну неужто ничего нельзя сделать?!», – взвыла она вслух, обращаясь неведомо к кому.

Неужто ей осталось лишь покорно вскинуть лапки кверху и признать своё поражение, сидя у разбитого корыта? А он… он будет развлекаться тайком с этой плебейкой…

У него будет всё. Всё, к чему стремился. И плевать он хотел на её любовь, на её преданность.

Номер Толи Жбанкова Лариса вбила в сотовый давно, по какому поводу – уже и не помнила. У неё таких рабочих контактов длиннющий список. Она даже не знала, актуален ли до сих пор этот номер или сменился.

Месяца два назад Лариса чистила контакты и наткнулась на «Жбан.», хотела удалить – уверена была, что кому-кому, а уж Толе она никогда звонить не станет – но почему-то не удалила.

Верно говорят – не зарекайся.

Толя ответил не сразу. То есть вообще не ответил, но спустя минуту перезвонил с другого номера. Наплёл что-то про трудности ни то с тарифом, ни то с балансом, а потом вкрадчиво спросил:

– Вы, Лариса Игоревна, по какому-то делу звонили?

– По делу, – подтвердила она. – Но это не телефонный разговор.

Жбанков с полминуты молчал, Лариса уже и пожалела о своём звонке, когда он вновь заговорил:

– Вы хотите встретиться?

– Да.

Он снова замолк. На Ларису накатило раздражение. Какого чёрта он делает эти паузы. У неё внутри всё буквально клокотало и рвалось на части.

– Можем встретиться, скажем, через полтора часа в каком-нибудь… уютном кафе?

– Мне всё равно где. Диктуйте адрес.

100

Лариса подъехала чуть не за полчаса до назначенного времени. Не сразу и сообразила, где это кафе. Оказалось – в подвале.

Лариса осторожно спустилась по щербатым ступенькам. С усилием распахнула тяжёлую дверь. В лицо пахнуло табаком.

Огляделась – заведение больше напоминало забегаловку. Обещанным уютом здесь и не пахло. Тут даже окон не было.

Но один несомненный плюс стоило отметить – случайно в такое место кто-нибудь из её знакомых вряд ли забредёт. А ей, по понятным причинам, очень не хотелось, чтобы её и Жбанкова увидели вместе.

Она заняла столик чуть в стороне от входа. Заказала себе кофе, который, ожидаемо, оказался бурдой.

Жбанков явился минута в минуту. Пунктуальный. Заметив её, изобразил радость и засеменил к столу.

– Лариса Игоревна, приветствую! С возвращением. Как прошла командировка?

– Ничего, – кивнула она, постукивая ложечкой о край чашки.

Пока его ждала, Лариса несколько раз порывалась уйти. От одной лишь мысли о том, что она собиралась сделать, становилось тошно. Но стоило вспомнить лицо Анвареса, когда он прочитал ту смску, как злость и обида вытесняли стыд.

Нет, твёрдо сказала она себе. Если уж он разбил её жизнь, то и она в долгу не останется.

– Признаться, я был очень удивлён вашему звонку, – ворковал Жбанков. – Вы что-нибудь себе заказали? Советую лагман. Или плов.

– Благодарю, но не хочется. Давайте лучше сразу к делу.

Он расплылся в улыбке, а её передёрнуло. Как же не нравился ей этот Жбанков!

– Вы говорите, говорите. А я, с вашего позволения, всё-таки сделаю заказ. Голоден, как волк, – хохотнул Толя.

К ним подошёл полусонный официант, принял заказ и уплыл куда-то в подсобку.

– Анатолий Борисович, у меня к вам очень щекотливое дело. Поэтому, надеюсь, что этот разговор останется строго между нами.

– Обижаете. Знали бы вы, сколько я секретов знаю… о наших с вами коллегах. Знаю, но молчу.

– Я рада, – сухо ответила она. – Думаю, этот секрет вы пока не знаете.

– Какой? – живо заинтересовался он.

Лариса прикрыла глаза. В уме стучала мысль – если она расскажет, то это будет точка невозврата. И дело даже не в том, что Анварес её не простит, если вдруг узнает. Хотя и это страшно было представить. Но главное – она сама себя больше не сможет уважать. Или сможет?

Она молчала минуту, другую. Жбанков терпеливо ждал, наблюдая за ней с лёгким прищуром. Нет, зря она всё это затеяла. Видимо, перебрала с вином.

Она уже обдумывала, как поделикатнее закрыть эту беседу и попрощаться, как Жбанков вдруг произнёс:

– Я, кажется, догадываюсь, о чём вы хотите сказать.

– Что? – растерялась она.

– Вы… подозреваете, что Александр Дмитриевич завёл интрижку?

Ей подурнело от его слов, брошенных так небрежно, будто это не крах её мира, а нечто совершенно обыденное. Внутри как будто всё сковало льдом, а вот лицо наоборот полыхнуло, будто от пощёчин.

– Что…? Откуда вы…? – она закашлялась.

– Ну… несложно было догадаться. Он теперь вечно переписывается смсками с кем-то. И вообще, в последнее время он стал… как бы это сказать, совсем другой. Так и светится весь как самовар начищенный, а то ведь всё букой ходил. Уж простите, ради бога. Ну и я… Случайно! Услышал вчера вечером кусочек его разговора по телефону.

– И что ж он говорил? – неживым голосом спросила Лариса.

– Что говорил? Ну… посетовал… мол, что ж не дождалась, а потом пригласил её на ужин.

Лариса оцепенела. Предательство – это одно. А вот такое бесстыдство – совсем другое. Он не просто изменял ей, он даже не старался скрыть эти отношения. Он позорил её. Показывал всем, насколько он её не уважает. Ставит её буквально в ноль.

– И вы знаете, кто она?

– Нет, – сознался Жбанков. – А вы?

– Это его студентка, – с вызовом заявила Лариса.

Как там говорят? Украсть у вора – не воровство. Так вот и предать предателя – не предательство.

– Некая Аксёнова Юлия. Второй курс, факультет английского языка. Двоечница и прогульщица, насколько я знаю. Если об этом станет известно в деканате, то у Александра, сами понимаете, будут большие проблемы. Может, его и не уволят, но вот в Сиэтл его точно не отправят. Да и с диссертацией... Ну что я вам объясняю, Вы же прекрасно знаете, Анатолий Борисович, как к таким вещам относится Волобуев.

– О да! – повеселел Жбанков. Он даже не сразу заметил, что ему принесли заказ. – Прогульщица и двоечница говорите? Что-то это непохоже на Александра Дмитриевича.

– Ну вот так…

– Послушайте, Лариса Игоревна, я вам искренне сочувствую. Я понимаю, как всё это неприятно. Я и сам в шоке. Не ожидал подобной непорядочности от него. Но вы ведь не просто так мне всё это рассказали? Вы хотите, чтобы деканат узнал о его похождениях, я правильно понимаю?

– Вы правильно понимаете.

– Хорошо. Допустим, в деканат поступит такой сигнал. Но доказательств у нас нет. Анварес может всё отрицать. И Волобуев ему, скорее всего поверит. У Анвареса же кристальная репутация.

– Я бы хотела сказать, что Анварес не станет ничего отрицать. Ещё недавно я считала его неспособным лгать, но теперь понимаю, что, оказывается, совсем его не знаю.

Жбанков, помолчав, вдруг просиял:

– А вы знаете, у меня мысль. Если, как вы говорите, эта студентка проблемная, то он, возможно, просил за неё кого-нибудь из преподавателей…

Толя Жбанков загорелся – он буквально фонтанировал идеями, как убедить декана, что Анварес не такой уж и достойный, как все привыкли считать.

Лариса слушала его вполуха. Её вдруг словно плитой придавила усталость. Ещё и голову буквально разламывало, но это, скорее всего, от вина. Шутка ли – почти целую бутылку прихлопнула в одиночку.

В конце концов она прервала его на полуслове.

– Извините, Анатолий Борисович. Уже поздно, а я не на машине. Мне пора.

– Да, да, конечно, – закивал Жбанков. – Ну так что, как вам мои задумки?

– Делайте, как сочтёте нужным, – отмахнулась она.

Сейчас хотелось одного – немедленно выбраться из этого прокуренного подвала на воздух.

– Отлично, значит, карт-бланш… – светился Жбанков. Потом спохватился – скроил сочувствие на лице: – Лариса Игоревна, да не расстраивайтесь вы так. Вы – женщина умная, видная. Он – дурак, что так с вами поступил. Ещё сто раз пожалеет.