Владимир Высоцкий… и его «кино» - Марк Исаакович Цыбульский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как мы сняли “Опасные гастроли”, у нас появилась такая мысль с режиссёром этой картины, чтобы сделать такой музыкальный фильм, ну что ли… я даже думаю, мюзикл, обозрение музыкальное на одесском материале. И мы даже написали заявку. Так что, может быть, мы сделаем из именно произведений, которые родились в Одессе. Там очень интересная натура, там есть прекрасный порт, в котором работает много молодых людей. Они все, конечно, люди весёлые. Мы там придумали, что это всё происходит в порту, и несколько номеров у нас будет проходить во время обеденного перерыва. Там горит столовая, директор столовой в ужасе: почему никто не идёт? Оказывается – стоит громадная толпа под большим краном, портовым краном. И на этом кране такая доска… верней, не доска, а плита бетонная, и на этой плите ансамбль выступает, значит, они поют, девушки танцуют и так далее.
Ну, в общем, всякие мысли есть. Про Одессу можно снять очень много интересного. Она всегда была городом интересным, а в начале века, о котором снят наш фильм, там тоже было много интересного. Там всегда было много искусства и так далее. И оттуда я написал песню об Одессе. Ещё там была песня, которую поют Рада и Коля Волшаниновы. Я писал для них тоже эту песню. Такая она получилась действительно цыганская… Я туда написал все песни, которые, в общем, мне не свойственны. Первый раз я попробовал себя в этом жанре, жанре стилизации, лёгкости какой-то. А роль сама – интересная. Ну, это вы увидите. Там, правда, мне говорят, что немножечко пристёгнут конец. Но дело в том, что персонаж, о котором идёт речь, он действительно погиб. Правда, он погиб не так, как в фильме, а там был такой эпизод написан, последние минуты фильма были такие: ехал, значит, начальник полиции в карете в полицию докладывать о том, что здесь опасный преступник Коваленко находится. И в это время, когда он останавливался на каком-то перекрёстке, открылась дверца кареты, туда вошёл Бенгальский, герой, которого я играю, и сказал: “Добрый день, Вано!” – и ударил его по физиономии. У них началась драка, он ему надел наручники… Я не знаю, так ли это было на самом деле, во всяком случае, погибли они… Он выбросился вместе с этим полицейским в Неву. Выбросился, когда карета шла рядом с парапетом. Он схватил его, оттолкнулся от кареты, они вывалились в Неву, и оба погибли. Ну… этот эпизод снимать не пришлось нам, мы сделали пожар, ну это вы увидите сами. В общем, не имеет значения, важно, что этот человек действительно погиб за дело, в котором он боролся. Я не буду вам рассказывать содержание картины. Я единственное хочу вам рассказать, например, такой эпизод… Это обычно всегда на встречах со зрителем рассказывают: как нам трудно сниматься. Ну, вообще любая работа – трудная, и задаром деньги у нас не платят, и правильно делают. Ну, например, в этой картине дважды Юматов, один раз я – праздновали свой день рождения второй раз. Один раз, когда мы снимали эпизод в маленьком переулке в одесском, где нет никакого движения, мы снимали там проезд на лошади. И вот, впереди шла машина с камерой, там сидел оператор, гнали мы лошадь, он – за кучера, а я сидел сзади. Ну, сняли один дубль, второй дубль, а этот переулок выходил как раз на улицу, где одностороннее движение, и там никогда из этого переулка не выезжают машины. Так что на больших скоростях несутся машины и никогда не тормозят около этого переулка. И вот надо же было – наше цыганское счастье, – что лошадь понесла, закусила удила, потом, значит, какая-то неровность была в почве. Юматова выкинуло из этой кареты, и он буквально в двух сантиметрах от заднего бампера машины ударился и сломал себе ногу. Случайно он лицом не ударился об машину, потому что шофёр почувствовал и дал газ в это время и уехал. А у меня довольно смешнее был эпизод. Я, значит, вспомнил фильм, который называется “Дилижанс”, когда там индейцы убивают возниц. Там один из героев этого фильма пролезает по оглобле и хватает повод лошади. Вот я так стал, выскакивая за этим самым поводом. В это время лошадь вынесла нас на улицу, где шли машины, и, на моё счастье, не было ни машины, ни трамвая. Остановились мы прямо на трамвайных путях. Я туда залез, значит, достал этот самый повод, тянул, тянул – всё было бесполезно, потому что она так закусила это всё крепко… Ну и, к счастью, намоталось вожжа на колесо, и лошадь остановилась. Вот такие всякие смешные истории у нас были.
Снимали мы настоящих биндюжников, которые до сих пор есть в Одессе. Если кто помнит бабелевские рассказы, помнит много рассказов о биндюжниках. Это очень смешные люди, но необыкновенно способные. Они лучше, чем артисты, работали. Когда мы их привозили, они со своими биндюжными палатками приезжали к нам на студию, то работа кипела. Мы то, что положено было за восемь часов, снимали за четыре, иногда – меньше. Они прекрасно работали – куда встать, чего сказать, замечательно». [1]
Режиссёр фильма Г. Юнгвальд-Хилькевич с самого начала в роли Бенгальского-Коваленко видел только Высоцкого, так же как полутора годами раньше Г. Полока не мыслил другого актёра в роли Бродского-Воронова. Времена, однако, были такие, что не режиссёр решал, кому играть, а худсовет, поэтому режиссёры вынуждены были тратить время и плёнку на пробы других актеров, после чего можно уже было доказывать худсовету, почему они остановили выбор на том или ином исполнителе.
Не стал исключением и фильм «Опасные гастроли». На пробы для роли Жоржа Бенгальского режиссёр пригласил известных актёров В. Шалевича, Р. Громадского, Ю. Каморного и Е. Жарикова, предупредив, однако, что выбор он свой уже сделал – роль должен получить Высоцкий, – поэтому от остальных требовалось показать себя не с лучшей, а с худшей стороны. «Киношное братство» сработало, как надо, – роль получил Высоцкий.
Г. Юнгвальд-Хилькевич (слева), Владимир Высоцкий
Собственно, Г. Юнгвальд-Хилькевич и не делал секрета, кого из актёров он хочет пригласить на главную роль. Отвечая на заявление члена худсовета Одесской студии Неверова, сказавшего во время обсуждения, что «в Высоцком отсутствует героическое начало, у него усталый грустный
