Песня о неземной любви - Елена Силкина

— Я всё равно не понимаю! Да что же это такое? Разве так можно? Чуть что — и ложиться помирать? Несколько дней, несколько происшествий и… и всё?! Такой маленький срок — и уже вся сила воли закончилась? — пробормотала Ира, снова начиная бег по рубке.

— Срок не маленький, — сказал Инто. — Почти полторы тысячи лет ждать, чтобы встретить. И всё это время все только и делали, что давили и требовали, начиная с собственной семьи и заканчивая первыми встречными… барышнями. А после всего последняя капля в чашу — от тебя.

— Что-о-о?!

— Ты до сих пор не в курсе, сколько ему лет?

Ирруор отвернулся.

Ира споткнулась от неожиданности, захотела броситься в кресло, промахнулась, грохнулась на пол и пребольно ударилась затылком о пульт.

— Что — правда, что ли? — спросила она у Инто, когда он поднимал её на ноги.

— Правда.

— Тогда, если ты его давно знаешь, тебе-то сколько лет?

— Семьсот с чем-то. Мне не известна точная дата моего рождения, и это для меня не важно.

Ира снова села на пол.

Инто подал ей руку, подождал, пока она за неё ухватится, взметнул её на ноги и поманил в коридор.

— А теперь расскажи мне про свидетелей.

— Урсуни Мойару? Знаю. К сожалению, она действительно врач, так что ложные аргументы преподносит со знанием дела. Обычные проявления маурского темперамента — ей ли их не знать — она выдала тебе за симптомы подступающего приступа безумия. Её сына угораздило связаться с земной девушкой лёгкого поведения. Он выжил, когда она его бросила, но мать теперь готова отшить всех землянок от всех мауров, не выбирая методов. А тебе не пришло в голову, что земные медицинские халаты здесь не носят?

— Откуда мне было это знать?

— Теперь будешь знать… Лурэнг — просто гора мускулов, которую легко купить. Екатерина Петренкова — барышня лёгкого поведения, авантюристка, за крупные деньги способна на многое. Скорей всего, аккуратные царапины ей нанесла Мойару — крови много, выглядит страшно, а раны на самом деле поверхностные…

Что касается Манейр, то она вдобавок надавила на тебя энергетически. Нет, не гипнотизировала, это было бы немедленно обнаружено. Просто слегка подтолкнула к определённому решению, уже подготовленному всеми предыдущими манипуляциями. Учиться тебе надо, срочно…

И ещё я хотел сказать. В определённой степени Ирруор думает о тебе, как о маурине. А коты злопамятны и упрямы. Если бы такое решение, как ты, приняла бы маурская барышня, её нельзя было бы с него сдвинуть ничем и никогда. Вот он и улёгся, решил, что всё кончено. Его подсознание не помнило, что у землянок возможны семь пятниц на неделе… Ладно, мне пора.

Они вдвоём заглянули в рубку. Маур уже полулежал в кресле, опираясь на локоть. Ира шагнула внутрь круглой комнаты, Инто остался в дверях.

«Я тебя предупреждал и предупреждаю ещё раз. Посмотри на неё. Теперь ты ощутил эту бешеную жажду жизни изнутри её сознания. Ты всё понял? Связался с землянкой — будь так добр, приобрети их упрямство плюс к маурскому».

И он ушёл, не прощаясь.

Ира стояла и глядела на кахурианина, глядела долго. Он на неё не смотрел.

Наконец она в раздражении всплеснула руками и вздохнула. Затем ещё раз всплеснула руками.

— Ой, какая я дура! Ты же наверняка хочешь пить и есть!

И с этими словами стремительно унеслась из рубки за припасами. А когда вернулась с хрустальным графином и вознамерилась напоить Ирруора из стаканчика, он снова, как в потустороннем сне, удержал её на расстоянии вытянутой руки от себя.

— Ты что? — удивлённо спросила она. И наткнулась на пристальный взгляд. Этот взгляд был просто спокойным, в нём не осталось ни тепла, ни нежности, ни сияния. Маур с усилием поднялся с кресла, взял у неё из рук то, что она принесла, и поставил на выдвижной столик. Она снова посмотрела ему в глаза, попятилась и выбежала из рубки, давясь слезами.

Да, он вернулся к жизни. Но не простил.

Несколько часов она проплакала в своей каюте, потом решила попытать счастья снова. Долго выбирала, что взять из еды, потому что нужно было отыскать что-нибудь лёгкое. Нашла и с этим пришла в рубку.

— Эоро! Я принесла поесть!

— Эоро, — спокойно ответил Ирруор.

И удержал её на расстоянии от себя одним взглядом…

А на третий раз дверь оказалась блокированной. Кахурианин не желал разговаривать с ней вовсе.

Ира вернулась в свою каюту, села на кровать и уставилась в стену широко раскрытыми, невидящими глазами. Что дальше? Ладно, не важно, главное — он жив. Она сидела так неопределённо долгое время, потом легла и свернулась в позе эмбриона. Она поняла, что маур не простит её. Слёз больше не осталось, возникло странное состояние. В груди словно начал проворачиваться остро отточенный раскалённый нож, голова неприятно закружилась. Ира вытянулась во весь рост с закрытыми глазами и больше ни о чём не думала…

Рядом раздался лёгкий шорох, кровать прогнулась под чьим-то весом. Она быстро подумала:

«Я здесь, я в порядке. Люди не умеют уходить, как мауры. Я просто размышляю».

И тут же вскинулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Не нашла там того, что хотела отыскать, и упала обратно на подушку.

«Я буду жить, раз тебя так заботит моя смерть. А тебя могу отпустить, найдёшь себе ещё кого-нибудь…»

«Даже искать не буду, останусь одна на всю жизнь. Да и сколько той жизни, не более сотни лет при самом хорошем раскладе, так что какая разница… Я поняла — ты не простишь меня никогда, и ты прав, я же раз за разом буду делать фатальные глупости…»

Голова закружилась сильнее, красная тьма перед закрытыми глазами начала вращаться, словно воронка смерча. Сознание стремительно и муторно затягивало в эту воронку…

Иру резко встряхнули за плечи. Тошнотворное вращение прекратилось, она открыла глаза.

«Ты сказала, что люди не умеют уходить так, как мауры, но только что попыталась сделать именно это».

— Никогда — это слишком долго, — вслух произнёс он и прижал её к себе.

Они вдвоём пришли в рубку, а там, не сговариваясь, избегали обсуждения дальнейших планов, обращались друг с другом, словно с хрусталём, и занимались каждый каким-нибудь своим делом.

Ирруор разбирал архив на бортовом компьютере, Ира делала заметки в инфоре.

Изредка они перебрасывались краткими незначащими фразами.

Через некоторое время он заметил, что она избегает приближаться к нему.

В очередной раз, когда она вознамерилась было подойти, но потом остановилась в нескольких шагах, он не стал больше молчать.

— И что тебе снова показалось? Что ты от меня шарахаешься?

— Не я, — выговорила Ира, испуганно глядя на него.

— Не ты? — он удивился.

— Не я… Оказывается, ты очень здорово умеешь держать на расстоянии одним взглядом.

На глазах у неё выступили слёзы.

— Я давно уже не держу тебя на расстоянии, — вздохнул он.

— Но и не смотришь так, как прежде! Я не уверена в том, что именно ты чувствуешь.

— Я тоже не уверен в том, что именно ты чувствуешь. А кто-то ведь говорил, что любит. И даже кричал на весь тот свет. Кто бы это мог быть?

— Я не отказываюсь от своих слов!

— А доказать эти слова действиями решишься?

— Да! Я бы давно доказала, но ты же снова меня оттолкнёшь!

Она не успела начать плакать, как услышала:

— Нет. Не оттолкну.

Она замерла и уставилась на него широко раскрытыми глазами, в которых горело такое неистовое желание приблизиться, такая неуверенность и отчаяние, что он не выдержал, поднялся с кресла, подошёл к ней и притянул её к себе.

— Когда же ты перестанешь бояться меня?

— Я давно уже не боюсь тебя. Я боюсь всякого остального. Можно?

Она несмело протянула руку к двухцветным волосам.

— Можно. Всё можно.

Тогда она протянула и вторую руку, и запустила пальцы в роскошную чёрно-жёлтую гриву. Её глаза блуждали по его лицу и когда остановились на губах, он склонился к ней и начал её целовать. Она задрожала от волнения пополам с желанием.

— А ты знаком с человеческой анатомией?

— Да, изучал.

— Я хотела сказать, что я девственница.

— Не бойся, больно не будет, обещаю. Я позабочусь о тебе.

— А мне можно будет позаботиться о тебе?

— Да, но попозже. Сначала — для тебя.

Очень скоро она поняла, почему он так сказал. Новые и очень мощные ощущения поглотили её полностью, она уже не могла ни думать, ни двигаться, могла только чувствовать. Она не заметила, как они оба оказались раздеты.

— Какая у тебя потрясающая шёлковая кожа…

И больше уже не могла говорить, задыхаясь от бури чувств.

Она ещё сумела посмотреть на него из-под тяжелеющих век, когда он нёс её из рубки в каюту, потом её веки сомкнулись. Под спиной оказался шёлк постели, а сверху шёлк кожи мощного тела. Сильные и нежные пальцы с их атласными прикосновениями отправились в путешествие по её телу вместе с вихрями энергии. И тогда возникла музыка.