Зеркальный лабиринт мести - Антон Леонтьев

Голоса все приближались. Пашка сбросил с одного из стеллажей первые попавшиеся папки, а потом поднес к ним то, что наконец нашел во внутреннем кармане куртки.

Зажигалку!

И только когда пламя объяло бумагу и взвился небольшой костер, подумал, что взломщики могут ведь бросить начатое, убежать, а он останется в закрытой комнате, заполненной дымом. И тогда ему точно придется несладко…

Он стал судорожно затаптывать горящие листы, но в лицо полетели искры. А затем вспыхнули папки на соседних стеллажах. Пашка в панике, чувствуя, что глаза разъедает ядовитый дым, а дышать становится невозможно, их тоже швырнул на пол, задел при этом стеллажи, те покачнулись и накренились. Огонь перескочил с одной полки на другую.

Пашка подбежал к двери, рванул, но она была заперта. Хотя в ней и образовалось несколько отверстий, через которые проникал свежий воздух.

— Оттуда дым валит! — произнес кто-то. Другой голос спросил:

— Пожар, что ли? Но откуда там огню взяться?

— Мы так не договаривались! Я ухожу! — заявил первый, а второй заорал:

— Стоять! Эй, задержите этого придурка! А я пока позвоню Айману Набхановичу и узнаю, что делать.

Итак, за попыткой взлома стоял, конечно же, Кайман. Пашка прильнул к дыркам, втягивая чистый воздух. Он так долго не протянет, и дело даже не в дыме, а в огне, который полыхал теперь по всему архиву.

Голоса стихли. Пашка забарабанил в дверь, кричал, чтобы ее открыли. Но никто его не слышал и не желал вызволять из эпицентра им же самим организованного бедствия.

Идиот, он думал, что сработает пожарная сигнализация, а вышло, что он сам себя поджег. И теперь или заживо поджарится, или задохнется. А скорее всего, и то и другое…

Из последних сил Пашка стал таранить дверь плечом. Даже через дырки дышать было невозможно. Он набрал в легкие как можно больше воздуха и подумал, что хватит от силы на пару минут, скорее, и того меньше…

А потом… Потом ему придется умереть. Причем таким идиотским и страшным образом… Интересно, о его бесславной кончине расскажут в циничной и столь любимой им программе «Тысяча самых бессмысленных смертей»? Вот уж не думал, что окажется среди ее героев…

Пришел в себя Пашка оттого, что кто-то поцеловал его. Так и есть, он умер и находится в раю. А там его встречают сорок девственниц. Хотя он ведь не мусульманин! Ну, видимо, их представления о загробном мире оказались наиболее точными. Выходит, теперь его начнут лобзать остальные тридцать девять? А что, интересно, будет потом?

Приготовившись к занятному времяпрепровождению в раю (ибо в аду его вряд ли ждали бы нежные девственницы, скорей суровые рогатые демоны с вилами), Пашка дал волю рукам — и вдруг получил крепкую затрещину.

Он разлепил глаза и увидел, что над ним склонилась Злата. Конечно, это не сорок девственниц, но тоже неплохо… Тут он перепугался: она что, тоже умерла, раз оказалась вместе с ним в раю?

— Смирнов, не наглей! — произнесла она и полила его из кувшина ледяной водой. Заорав, Пашка присел и обнаружил, что лежит на ковре в спальне Златы. Ужасно пахло гарью, слышался стрекот кондиционера.

— Так я жив? — изумился он, крутя головой и ощупывая свое тело. Кажется, все на месте, и даже целое и невредимое. Ну, пара легких ожогов, но до свадьбы заживет…

Он уставился на свои джинсы, а Злата насмешливо сказала:

— Нет, у тебя ничего там не обгорело. Кстати, можешь не благодарить, что я тебя спасла.

— Можешь не благодарить, мать, что я спас твой секретный архив! — ответил Пашка, а Злата подошла к двери, распахнула ее — и он увидел, что от архива остались одни головешки.

— Ты его мне спалил! — сообщила она мрачно.

— Но лучше уничтожить, чем допустить, чтобы архив угодил в лапы Каймана! — заявил Пашка. — Это ведь его люди пытались туда проникнуть! И если бы не я…

Пришлось рассказать, как он оказался в секретной комнате. Сведения о том, что он подсматривал за Златой, когда она принимала душ, Пашка приберег для себя, ограничившись отредактированной краткой версией.

Злата осмотрела дверь, кивнула и сказала:

— Конечно, я получила сообщение о несанкционированном доступе к квартире и архиву. Бросилась домой, но из-за пробок все затянулось. В полицию обращаться, конечно, не имело смысла, так как об архиве никто знать не должен. Приехала, а тут вся квартира в дыму. Правда, тебе повезло, в архиве сработала противопожарная сигнализация, хоть и с опозданием, потому что те, кто пытался туда проникнуть, повредили ее при взломе двери. Но включился защитный механизм. Я открыла дверь — и из нее выпал ты, бледный и мертвый!

— Мертвый? — спросил Пашка, хватаясь за сердце. Злата подтвердила:

— Мертвый. Не дышал, пульса не было, пришлось делать массаж сердца и искусственное дыхание.

— Рот в рот, мать? — блаженно осведомился Пашка, и Злата вылила ему на джинсы остатки воды из кувшина.

— Остудись немного, мальчик. Говорю же, ты мне жизнью обязан! Задержись я на пару минут, реанимировать тебя было бы уже невозможно.

Пашка в восхищении посмотрел на Злату — ведь точно, как он и предполагал, в горящую избу войдет. Точнее, в горящий секретный архив…

Секретный архив, которого благодаря его глупым действиям больше не существовало…

— Я не хотел… Не хотел, мать, чтобы все сгорело… — сказал Пашка понуро.

Злата усмехнулась:

— Не горюй. Лучше пусть сгорит, чем попадет в руки к Айману, или, как ты его называешь, Кайману. К тому же мы живем в век цифровых технологий: все документы давно отсканированы, и данные хранятся на трех разных серверах в трех разных странах…

Пашка воспрял духом, поднялся и спросил:

— А можно мне обнять и поцеловать мою спасительницу?

Злата фыркнула:

— Лучше душ прими. Кстати, после клинической смерти ты себя точно чувствуешь хорошо?

— Как заново родившийся! — заверил ее Пашка, стаскивая куртку. Он отправился в душ, решив не задавать вопрос о том, не хочет ли Злата к нему присоединиться. Время триумфа еще не настало!

Когда он вышел из душа, то обнаружил свою спасительницу в кабинете, где она сидела перед компьютером и напряженно смотрела на экран. На нем можно было разглядеть Олега Петровича Ирдышина, который вещал:

— …и я готов покаяться в своем самом главном грехе! Ибо я много лет вел двойную жизнь. Помимо официальной, у меня была другая семья. Другая женщина и другие дети. Увы, все закончилось трагически — моя… моя пассия и мой сын погибли. Их не вернуть, и я очень скорблю. Если бы я тогда принял верное решение, ушел из семьи, этой нелепой трагедии не произошло бы. И они были бы живы… Это и есть мой самый главный грех!

Злата резко закрыла крышку ноутбука и процедила:

— Лицемер, трус и торгаш! Боится мести этого психа и считает, что, притворно покаявшись, получит отпущение грехов. Как бы не так, нелепая трагедия! Это он виноват в их смерти! Он!

Пашка молча смотрел на Злату, а она, помедлив, подняла на него глаза и произнесла:

— Мне надо тебе кое в чем признаться. Ирдышин — мой отец. И та женщина, о которой он сейчас говорил, моя мама. А сын — мой младший брат. Да, они мертвы, и виноват в этом он. Мой отец! Этот монстр! Который сделал так, чтобы я все время хранила эту информацию в тайне. Он купил мое молчание. Нет, купил мою совесть. При помощи этой шикарной квартиры, при помощи связей, благодаря которым он устроил меня на хорошее место. И я позволила заткнуть мне рот подачками. Да, я молчала, но втайне собирала на него досье. То самое, что было в сгоревшем архиве. Хоть я многим обязана этому монстру, моему отцу, я его ненавижу! Слышишь, Павлик, ненавижу!

Пашка оторопело отметил, что она впервые за время их общения назвала его так нежно и по-детски — Павлик…

— И знаешь, что самое ужасное? Что этот монстр меня любит! Больше, чем своих законных детей! Но не был все эти годы готов признать меня. Еще бы, ведь тогда бы выплыла правда о его неблаговидной роли в гибели мамы и брата. Брата, которого он тоже назвал Петей. А меня, кстати, Лизой. Злата — это мой, так сказать, псевдоним! А фамилия материнская.

Она поднялась, в глазах у нее сверкали молнии. Пашка отметил, что Злата походила на античную богиню мщения.

— Да, он все у меня забрал — и все мне дал. Я его люблю и ненавижу одновременно. И теперь, когда этот маньяк методично разрушает его жизнь, я…

Она улыбнулась, и от этой улыбки у Пашки кровь застыла в жилах. О, какой прекрасной и грозной была в этот момент Злата — его Злата!

— Я испытала радость… И… И чувство благодарности к этому психу. Потому что… Потому что он сделал то, что все эти годы хотела сделать я. И если… он в итоге убьет этого монстра, моего отца, я буду рада. Очень рада!