Он снова здесь - Тимур Вермеш

– Ну хорошо, – сказал я, – так мы дойдем до Бормана.

– До кого? – переспросил Зензенбринк.

– Борман! Мартин! Рейхсляйтер!

– Никогда не слышал.

Я уже был готов высказать ему все, что думаю, но это пресекла дама Беллини.

– Ах, какие у вас богатые познания, – запела она мне, – прекрасно, что вы знаете все детали, на такое никто больше не способен! Но если нам нужна широкая аудитория и действительно высокий рейтинг, – тут она весьма кстати сделала небольшую паузу, – то придется выбрать ассистента из очень узкого круга. Давайте посмотрим реалистично: мы можем взять Геббельса, Геринга, Гиммлера, может, еще Гесса…

– Только не Гесса, – вставил Зензенбринк, – а то вокруг него аура сочувствия, мол, бедный старик, навечно за решеткой из-за злых русских…

– Да, верно, я тоже так считаю, – продолжила дама Беллини, – тогда у нас три кандидатуры. Иначе каждый телезритель через полминуты будет гадать, что за странный тип рядом с фюрером. А нам лишнее недоумение ни к чему. Хватает уже вас одного.

– Геббельс никогда не стал бы для меня открывать дверь, – упрямо сказал я, хотя, конечно, понимал, что она права. И разумеется, Геббельс стал бы для меня открывать дверь. Он сделал бы все ради меня. В этом он чуть походил на моего фокстерьера Фоксля в окопе. Но я понимал: это не должен быть Геббельс. Они же сделают из него Квазимодо, подобно горбуну Фрицу в сенсационной постановке “Франкенштейна” с Борисом Карлоффом. Его превратят в гротескное чудище и будут издеваться над ним всякий раз, когда он возникает на сцене. Геббельс этого не заслужил. Другое дело – Геринг или Гиммлер. Конечно, им уже досталось по заслугам, но во мне по-прежнему тлел справедливый гнев из-за их предательства. В то же время они перетянули бы на себя часть внимания. Я же сам видел, что случилось с Визгюром.

– А если мы возьмем неизвестного солдата? – подал голос Завацки.

– В каком смысле? – спросила дама Беллини.

Завацки выпрямился на стуле:

– Такого высокого суперблондина, типичного эсэсовца.

– Неплохая идея, – отметила Беллини.

– Из Геббельса вышел бы лучший комик, – возразил Зензенбринк.

– Нам не нужен дешевый комик, – хором сказали мы с Беллини.

И взглянули друг на друга. Она с каждой встречей нравилась мне все больше.

– Спасибо, что пришли, – поздоровался я с госпожой Кюнаст и предложил ей сесть.

Она села уверенно, как человек, знакомый с телекамерами.

– Да, мне тоже приятно, – с насмешкой сказала она, – в некотором роде.

– Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я пригласил именно вас?

– Потому что никто больше не согласился?

– Нет-нет. Мы могли бы заполучить и вашу коллегу, госпожу Рот. О, кстати говоря, вы не могли бы сделать мне одолжение?

– Смотря какое.

– Пожалуйста, исключите эту даму из вашей партии. Как можно сотрудничать с партией, содержащей нечто столь ужасное?

– Ну, до сего дня это не мешало ни СДПГ, ни ХДС.

– Так вас это тоже удивляет?

На какой-то момент она растерялась.

– Должна заявить, что Клаудия Рот делает прекрасную работу и…

– Ладно, вы правы, может, достаточно просто не подпускать ее к телекамерам и держать в звуконепроницаемом подвальном помещнии без окон. Вот мы и вышли к нашей теме: я пригласил вас, потому что, разумеется, должен строить планы на будущее, а для прихода к власти нужно, если не ошибаюсь, парламентское большинство….

– Парламентское большинство?

– Разумеется, как в 1933 году, когда мне потребовалась НННП[70]. В ближайшее время дела могут пойти схожим образом. НННП сейчас, к сожалению, нет, вот я и решил проверить, на кого можно рассчитывать для создания нового Гарцбургского фронта.

– И вы хотите использовать именно зеленых?

– А почему бы нет?

– Я не вижу тут особых возможностей, – сказала она, наморщив лоб.

– Ваша скромность делает вам честь, но не зарывайте свой талант в землю. Ваша партия подходит гораздо лучше, чем вы подозреваете!

– Вы меня заинтриговали.

– Я полагаю, что у нас схожие мечты о будущем. Расскажите, пожалуйста, какой вы видите Германию через пятьсот лет?

– Через пятьсот лет?

– Ну или через триста?

– Я не пророк, я держусь реальности.

– Но у вас же есть какой-то план для Германии?

– Но не на триста же лет вперед. Никто не знает, что случится через триста лет.

– Я знаю.

– Да что вы? И что же будет через триста лет?

– Пожалуйста, уважаемые зрители! Рассуждая о планах на будущее, зеленые обращаются за советом к фюреру немецкой империи! Как я и говорил, наше сотрудничество вполне представимо…

– Хорошо, оставьте свои планы при себе, – быстро сдала позиции Кюнаст, – зеленые и без вас прекрасно…

– Ладно, так на сколько же лет вперед простирается ваше планирование? На сто?

– Это чушь.

– Пятьдесят? Сорок? Тридцать? Двадцать? Знаете что, я буду сейчас вести обратный отсчет, а вы просто в нужный момент скажите: “Стоп!”

– Ни один человек не может всерьез заявлять, будто способен прогнозировать развитие событий более чем на десять лет вперед.

– Десять?

– Ну хорошо, пятнадцать.

– Ладно, какой вы видите Германию через пятнадцать минут?

Кюнаст вздохнула:

– Если вы так настаиваете: я вижу Германию как оплот экологической безопасности, с восполняемыми экологическими энергоресурсами, с высокоразвитыми технологиями, главным образом технологиями защиты окружающей среды, внутри мирной Европы под эгидой ЕС и ООН.

– Вы успели записать, Вернер? – спросил я ординарца.

– …внутри мирной Европы под эгидой ЕС и ООН, – четко отрапортовал Вернер.

– Что ЕС к тому времени по-прежнему будет существовать, вы все же знаете? – уточнил я.

– Само собой разумеется.

– И греки там по-прежнему будут? Испанцы? Итальянцы? Ирландцы? Португальцы?

Кюнаст вздохнула:

– Ну кто это может сегодня знать.

– Вы можете! В энергетической политике! Тут вы мыслите в тех же масштабах, что и я! Минимальный импорт вплоть до полного отказа от него, полное самообеспечение за счет воспроизводимого сырья, воды, ветра – вот что такое безопасность в области энергетической политики на сто, двести, тысячу лет… Вы же можете немного заглянуть в будущее. Ну что сказать – именно этого я всегда и добивался…

– Подождите! Но у вас были совершенно неверные причины!

– А какая связь между причинами и восполняемыми энергоресурсами? Неужели есть добрые ветроколеса и злые?

Она посмотрела на меня с раздражением.

– Я правильно вас понимаю, – не отставал я, – что для содержания дельфина в условиях, соответствующих его биологическим особенностям, можно применять хорошую и здоровую солнечную энергию, а вот если заселять украинские пахотные земли германскими крестьянами, то им достанется лишь буроугольная электроэнергия? Или атомная?

– Нет, конечно, – запротестовала Кюнаст, – но пусть эти земли заселяются украинцами. Если их вообще надо заселять.

– А украинцам тогда разрешается пользоваться ветровой энергией? Или тут тоже есть специальные условия? Может, у вас имеется таблица для разных типов энергии и их конкретного применения?

Она откинулась назад.

– Вы прекрасно понимаете, что я не это имела в виду. Следуя вашей логике, вы можете сейчас спросить, а не лучше ли, если бы миллионы евреев были убиты при помощи солнечной энергии?..

– Интересная мысль, – заметил я, – но евреи не тема для шуток.

На какой-то момент в студии воцарилась абсолютная тишина.

– Тишина в телевизоре – это всегда разбазаривание драгоценных народных частот, – сказал я. – Давайте лучше заполним ее рекламной паузой.

Свет приглушили. К нам подошли гримеры и обновили наши лица.

Кюнаст прикрыла микрофон рукой.

– То, что вы здесь устраиваете, это уже на грани, – тихо сказала она мне.

– Я, конечно, знаю о настроении умов внутри вашей партии, – ответил я, – но признайтесь сами: про евреев начал не я.

Она призадумалась. Вновь зажегся свет. Подождав, пока утихнут аплодисменты, я предложил:

– Давайте подойдем к столу с картами!

Справа в студии мы воссоздали старый стол из “Волчьего логова”. Я заказал для него большую и красивую рельефную карту мира.

– А почему, кстати, – на ходу спросил я, – ваша партия последнее время отказывается от опыта, от знаний бывшего военного министра Фишера?

– Йошка Фишер никогда не был министром обороны, – грубовато возразила она мне.

– Вы правы, – согласился я, – я никогда и не считал его министром обороны. Оборонять можно лишь территорию рейха, а Косово к ней не принадлежит. Аннексия не имела бы никакого смысла ввиду удаленности данной области. Или вы считаете иначе?

– Аннексия Косово никогда и не обсуждалась! Речь шла о противодействии этническим чисткам… Я не собираюсь вам сейчас разъяснять причины интервенции в Косово. Тогда нельзя было оставаться в стороне!