Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение) - Тиамат Tiamat

Таэсса неделю как официально переехал к Фэйд. Это был его первый визит в родной дом в качестве гостя. Без Таэссы в доме стало одиноко, на перилах лестницы больше не висели чулки и шарфики, в прихожей не валялись туфли на каблуке, и Фэйд больше не врывалась с утра пораньше, щелкая стеком по голенищу сапога, чтобы вытащить заспанного Таэссу на конную прогулку. Конечно, он и раньше ночевал дома едва ли каждую третью ночь. Но теперь птенец навсегда вылетел из гнезда, что было горько и радостно одновременно. Невозможно не радоваться, глядя, как неприлично счастливы эти двое. О, конечно, в глазах стороннего наблюдателя они цапались беспрерывно, как кошка с собакой. Таэсса изощрялся в остроумии и напропалую флиртовал с любым человеком в штанах, невзирая на пол и возраст, а принцесса грозилась отходить его плеткой и отобрать все подаренные брильянты. Она мяла его великолепные наряды, вытаскивала шпильки из прически и оставляла на его нежной коже засосы, бросающиеся в глаза буквально всем. Он швырял из окна ее букеты, поднимал скандал из-за каждого пустяка, тратил ее деньги, как свои, не выпускал из постели сутками, а потом заставлял добиваться близости чуть ли не на коленях. И минимум раз в неделю грозился разрывом.

Было немного жаль, что среди всего этого безумия Сайонджи почувствовал себя лишним. Он ворчал, что Фэйд и Таэсса слишком напоминают ему матушку и отца. Итильдин смеялся, представляя Рэнхиро в женском платье и с веером. Что-то общее между этими парами было: наверное, та кипучая энергия, с которой они старались превратить свой союз из мирного сосуществования в поле боя или, скорее, в спорт, в состязание воли, в азартную игру. В поисках тихой гавани Сайонджи даже стал поглядывать в сторону Итильдина. Итильдин мягко, но решительно развеял его надежды и посоветовал попробовать в жизни что-то новенькое, а не тянуться к тому, что знакомо буквально с пеленок. Сайонджи совету внял и внезапно нанялся охранником к аристократу, собирающемуся посетить Арислан. Аристократ был красивым, холеным, напыщенным, и можно было не сомневаться, что новый охранник каждую ночь ставит его в известную позу, потому что именно это юный бездельник обожал делать с холеными напыщенными аристократами намного старше себя.

Карета подъехала, каблучки Таэссы застучали по дорожке к дому, и острый слух эльфа сразу же уловил обрывки ссоры. Таэсса причитал:

— Как ты вы могли со мной так поступить, леди Филавандрис? Как мало вы меня цените! Вы совершенно не подумали обо мне! Теперь вы станете пренебрегать мной в два раза… нет, в десять раз чаще!

У Итильдина мелькнуло несколько предположений, о чем речь: внезапная поездка, некупленная безделушка, новое торговое предприятие что-нибудь в этом роде. Однако даже пророческий дар не подсказал эльфу истинную причину ссоры. Обнявшись с дядей, Таэсса обиженно пожаловался:

— Представляешь, нэйллью, эта женщина держит в голове все свои бухгалтерские книги, все названия своих кораблей, все дни рождения своей многочисленной королевской родни, но забыла продлить заклинание бесплодия! Мне всего двадцать пять лет, а она собирается сделать меня отцом! Даже не спросив моего согласия!

Глядя на потрясенное лицо Итильдина, Фэйд захохотала, совершенно не смущенная. Трудно было представить даму, столь далекую от радостей материнства, как принцесса Филавандрис. С другой стороны, полковница Лизандер забеременела и родила прямо в военной крепости, что не помешало ей держать оную крепость в ежовых рукавицах до, во время и после родов. Но полковница Лизандер Лэйтис, дорогая, невыносимая, ужасная Лэйтис материлась, как сапожник, по поводу долбаного живота, долбаного слоненка в животе, долбаного его папаши, долбаного запрета на крепкий алкоголь и так далее. А у Фэйд блестели глаза: никакого уныния или раздражения от неожиданного поворота событий. Она ничего не боялась. Итильдин мог держать пари, что и будущего ребенка она рассматривает как сложный, но интересный проект. Она толкнула Таэссу плечом и поддразнила:

— Не переживай, мой серебряный, может быть, это Сайо отец, а не ты.

— Ничего подобного! Сайо два месяца как уехал. Ваша беременность проявилась бы раньше. Единый Боже, надо мной будет смеяться весь Трианесс! Меня и так обзывают вашей женой. Теперь не оберешься шуточек, кто из нас на самом деле ждет ребенка!

Итильдин крепко обнял Фэйд, чувствуя, что у него горят щеки. Ребенок! Дитя, в котором слилась кровь эльфов, степняков и потомственных криданских дворян! Может ли быть что-нибудь лучше?

— Таэ боится, что вы перенесете всю свою любовь с него на ребенка, пояснил он, улыбаясь. Но у меня есть на примете человек, который как нельзя лучше подходит для воспитания малыша. Точнее, не человек, а эльф.

— Договорились, дядюшка! просияла Фэйд. Не скажу, конечно, что вы воспитали образцового гражданина, полного добродетелей, но мне, черт возьми, нравится результат! притянув к себе Таэссу за талию, она поцеловала его в висок.

— Не подлизывайтесь! сварливо отозвался тот. Надели на меня браслет, а теперь хотите связать узами брака? И не надейтесь! Актеры Королевского театра не женятся! И мне наплевать, да-да, совершенно наплевать, что мой ребенок не будет принцем крови!

Изогнув бровь, Фэйд глумливо захохотала, так напоминая Кинтаро, что у Итильдина перехватило дыхание.

— Вынуждена вас разочаровать, кавалер Таэлья. Звание принца в третье поколение королевских потомков не передается.

— Но если ваша матушка когда-нибудь будет править… быстро сказал Таэсса, выдавая себя с головой.

Итильдин прижал пальцы к губам, чтобы скрыть улыбку. Каким-то неведомым образом Фэйд умудрялась вытаскивать из Таэссы искренние мысли и чувства, которые он так привык скрывать. Вот и сейчас лицо его заметно вытянулось, когда она добавила:

— И мне совершенно не нужен супруг, чтобы мой отпрыск получил дворянское звание. Плюсы королевской крови, мой серебряный. А минус в том, что на брак придется просить разрешение ее величества. Так что я не вас не женюсь, и не надейтесь.

Мудрый эльфийский родич скандальной пары отметил мысленно, что надо озаботиться подарком к свадьбе, которая наверняка воспоследует. Если Фэйд и Таэсса заявляют, что чего-то делать не собираются ни за какие коврижки, то именно это они сделают, причем в ближайшем будущем.

— А что на обед? весело спросила Фэйд. Я голодна, как сто тысяч демонов, и совершенно неудивительно! Если накормите меня, я вам прочту письмо от Сайонджи. Представляете, он получил место наставника при халиддине! Этот балбес и разгильдяй, который даже из Академии вылетел! Воображаю, чему он там научит юного наследника престола.

Итильдин снова постарался скрыть улыбку, вспомнив свое пребывание в Арислане с Альвой и Кинтаро. Похоже, принципы отбора воинов во дворец халида остались прежними, а халиддин унаследовал вкусы своего отца, халида Кисмета. При отношении к женщинам, царящем в Арислане, неудивительно. Странно другое: почему в стране все еще процветает гомофобия, при таких-то привычках правителей?

Дорогие и любимые гости расселись, болтая о всяческих пустяках. Фэйд зачитывала куски из письма Сайо, до слез хохоча над его грубоватой простотой и откровенностью. Итильдин смотрел на нее тепло и нежно, наслаждаясь ее энергией и жизненной силой. Переводил глаза на Таэссу, такого прекрасного и живого, чьи точеные эльфийские черты пылали жаром страстной человеческой чувственности. Ему полагалось быть о нет, не счастливым, но хотя бы довольным, спокойным. Откуда тогда тревога, возбуждение, ожидание чего-то неясного, приближающегося? Будь это несчастье, кроющееся в будущем, он бы уже увидел свой пророческий сон. Но сны его никогда не сулили ничего хорошего. Возможно ли, что эта тревога…

Птица-вестник требовательно, громко закричала в своей клетке в гостиной. Она раскрыла крылья, захлопала ими и снова закричала. Итильдин вскочил и был вынужден опереться на стол, потому что колени его подогнулись. Тревога в его сердце не была страхом. Она была дикой, сумасшедшей надеждой.

Он оттолкнулся от стола и пробежал через столовую, через гостиную, не слушая вскочившую Фэйд, не глядя на Таэссу. Открыл клетку, и птица выпорхнула так легко, будто не просидела на своей жердочке двенадцать лет, ни разу не расправив крылья. Она сделала круг по гостиной и, сев на подоконник, постучала клювом в окно. Вестники умные птицы, они не бросаются грудью в оконное стекло. Итильдин открыл створку, и она стрелой вылетела наружу.

— Поставьте еще два прибора! крикнул он и выбежал тоже, оставив дверь открытой настежь.

Они уже шли по дорожке к дому высокий смуглый воин и рыжий зеленоглазый аристократ, и птица сидела на плече у рыжего. Они нисколько не изменились такие же юные и прекрасные, какими Итильдин их помнил. Разве что Альва сильнее загорел, а Кинтаро… Итильдин беззвучно ахнул и прижал ладонь к губам, глядя на немыслимые короткие патлы, обрамляющие его лицо. Оба они улыбались, несмело и виновато, как гулящие мужья, заявившиеся домой после недельной пьянки с друзьями. Плача и смеясь, Итильдин упал в их объятия, и сердце его снова стало целым.