Ангел ходит голым - Измайлов Андрей

Нет. Не запал. Не запал! Вообще насрать и розами засыпать! (Поверили?)

Она, значит, тебя не захотела и не хочет. Сама всегда выбирает, а тебя — не выбрала. Конечно, проще сломить-подмять: не знаешь, дурочка, своего счастья. Потом ведь наверняка томно скажет: о-о-ох, не знала я, дурочка, своего счастья!

Макс!

Но у тебя опаска! Профи как-никак, просчёт наперёд: присоединение к большинству (англ. идиом.) неизбежное и скорое. А она снова будет-окажется ни при чём.

Макс!

Опять невербалочка, старина? Щас начнём скакать по столам и опрокидывать шкафы а-ля Жан Маре. Кстати, самое горькое из моего детства, когда узнал, что Жан Маре педик. Идеал, образец — и педик! А у тебя не было? В смысле Жана Маре. Нет? Слу-у-ухай, а ты сам случаем не педик?

Макс!!!

Латентный, латентный. Просто думаю (извини, вслух): как так?! Как так у тебя с ней, что никак? При её-то списке. Даже у меня с ней хоть как-то, но всё же. Нет, я не предлагаю «третьим будешь?».

Макс!!!!

Выдохни, старина, выдохни. Шутка.

И шутки у тебя дурацкие.

Дурак, вашбродь!

Ладно, проехали.

А то по столам поскачем, шкафы поопрокидываем?

Проехали, сказал! Где мысль?

Где-где!

Мысль.

Непонятно, как она это делает, но она это делает. Всякий неугодный тут же присоединяется к большинству (англ. идиом.). И — никакого криминала. Раз за разом, раз за разом! Совпадение? Не думаю! То есть как бы налицо, как бы капитан-очевидность. А на поверку…

Причём роют ещё те сыскари, на земле. До воды роют. Любой Вась-вась на том же Кивин-ТВ позавидует. Не ради очередной звёздочки в стакане водки, не ради очередной срубленной палки для отчёта (почему бы нет, но потом!). Главное, справедливость. И пусть хоть увольняют потом!

Ан всякий раз мимо. По касательно, но мимо. Просто… просто сущий идиотизм!

Вы не поймёте сути идиотизма, пока не пройдёте через него, но, пройдя, вы имеете право сказать себе: «Чёрт возьми! А вот теперь я это использую!»

Тут! Вот тут, Макс, не подловишь на очердную мульку. Гарднер Дозуа, говорю. Прав Гарднер Дозуа, говорю.

— О! Уже прочитан Гарднер, старина?

— О! Уже прочитан «Белый ферзь», старина. Дозуа — в эпиграфе. Автора знаешь. Измайлов такой. Сообща в баньке паримся. Да и ты, старина, только потому Дозуа и знаешь. А?

— Всё-всё. Ничья, ничья. Но, согласись, мысль интересная.

— Насчёт?

— Насчёт использования.

— Идиотизма?

— Идиотизма.

Как не согласиться! В методичках эта мысль интересная во главе угла, основа основ. Изложена лапидарней, но она, мысль.

А я-то всё голову не то чтоб ломал, но иной раз почёсывал: на кой она Максу сдалась?!

Ласточкой не сгодится, при всём своём упрямстве он сам признал.

Серьёзные отношения, внезапно вспыхнушая, обнявшись и в пропасть — не тянет и на лёгкую усмешку.

Ну, в качестве связующего звена с крематорием, где ещё то поле деятельности, много интересного, а ты вхож на правах своего.

Ну, в качестве связующего звена с дагестанской диаспорой, где некто Шахман рулит, ни в чём не замечен (ни на чём не попался), но всегда можно подцепить, использовать.

Ну, в качестве просто сопровождающей дивной дивы: на красной дорожке владелец сети «Все флаги» со спутницей, wow! wow!! wow!!!

Ну наконец, сугубо подсознательное. На кой сдалась… Ключевое: на кой? Ключевое: сдалась. Ментально, ментально! Сдалась бы, и никаких к ней претензий! Ах, упорствует? Не таких обламывали, продолжим наши игры! Да никаких игр, game over! Что за over, никаких over, пока не переиграю!

(Старый, опытный камикадзе. И ведь говорил ему, сколько раз ему говорил!)

Ан вон оно что. Всё перечисленное имеет право на жизнь, имеет место быть, но главное, вот главное — мысль интересная: любой, кто ей мешает, в скором (и очень скором!) времени обречён, и она ни при чём, так случилось. Идеальное орудие, проверенное опытным путём!

Да, опыт — сын ошибок трудных. Но три случая подряд? И — безошибочно! Причём, ладно, с её мужем-чемпионом! Ладно, с этим её друидом доморощенным! Что не доказано, того и нет. Но Лёва, Роджер наш незабвенный — к нему-то она никак не причастна. Да, старина?

Да. Если ей никто не помог — с коньячком, по сговору. И следы потом замёл: возмездие, возмезие!.. О-о, Макс! У тебя, старина, с невербалочкой тоже проблемы, как погляжу? Или таки по столам попрыгаем, шкафы повалим? А-ля? Начинай!

Обойдёшься. Проехали!.. То есть тебя идея не увлекла? Просто в порядке бреда?

Почему же! Слушать приятно, подвох очевиден.

Вечно ты… С тобой по душам, а ты: подвох, подвох!

Макс! От тебя? Подвох? Я? Да никогда! (Поверили?)

Верю. Верю, что ты уже на пути к новой жизни, и этот отрезок жизни будет вспоминаться как ужасный сон. (Всё-таки сия цитата у Макса уже несколько избыточна.) Вот что, старина, поехали-ка во «Все флаги»? Прямо сейчас! У меня как раз там встреча. Заодно повидаетесь!

Верно ли я понял?

Верно, верно. Сегодня фугу на заказ. Она категорически в отказ, а одному мне как-то скучно жрать. Составишь нам компанию?

Ел я твою треску сраную!

Не обижай Косяку, не обижай! Ас, князь! Просто не распробовал тогда.

И не хочу.

Как хочешь.

Никак не хочу.

Тогда извини, старина, время… Но над мыслью подумай, ещё вернёмся к ней. Мысль-то интересная!

ЕБЖ.

Куда ж денемся!

Ликбез. ЕБЖ — концовка всем писем графа Льва Толстого, аббревиатура. Если Буду Жив, Если Будем Живы. Общеизвестно. Вдруг кто-то не в курсе. Теперь в курсе. Теперь и в курсе, почему не пришлось нам со стариной Максом вернуться к мысли, пусть трижды интересной. Сообща (вот!) — не пришлось. Ибо — ЕБЖ.

ЕБЖ, Ѣ!

Куда ж денемся!

Туда, Макс, туда.

А ведь прими я тогда приглашение… Вместе бы откушали…

Да, вскрытие, экспертиза, тетродотоксин (tetrodotoxin). Доза? Какая разница, если вот — уноси готовенького. И второго, япошку-повара, тоже куда-нибудь. Сериал «Кухня», тоже мне!

Дама! Дама! Как себя чувствуете? Притрагивались к чему-нибудь из блюд, что-нибудь пробовали? «Скорую»! Промывание?

Дама чувствует себя х… хорошо. В предложенных обстоятельствах. Естественный шок, но держит себя в руках. Без истерик — тихих ли, громких. Не притрагивалась, не пробовала. «Скорая», промывание — спасибо, нет. Уйдите все. Дайте осознать и поскорбеть. Молча.

Проводить — пришла. Цветы. Много. Букет, не венок.

Крематорий. Не крематорий, а крематорий. На Шафировском, да. Никаких почётных караулов, залпов в небо. Подвиг твой неизвестен. А был ли подвиг? Недолюбливали, но ценили.

Все свои. Хан, Костя Шарий, Тарасик Заброда, Евлогин такой. Вдруг Игорь-женераль тоже. Вещун Саныч от сауны. Капитан Меньгиш (ох, постарела, Ев, одномоментно! в разы!). Троица консульских японцев — тихие, нас тут нет, но готовы к сеппуку здесь и сейчас во искупление (спасибо! и без вас тут…) Более никого. А и не надо. Такое, в общем, скорбное бесчувствие. Афишировать с учётом обстоятельств…

А он… Что — он?! Всё тот же. Узенькие, зоркие, ярко-кофейные глазки с разрезом наискось… но теперь закрытые, закрытые. Тревожный изгиб чёрных бровей, идущих от переносья кверху… да, сохранился. Энергичная сухость кожи, крепко обтягивавшей мощные скулы… наверное, уже респект гримёрам. Всё, как при жизни, только вид лёжа. Ну, чутóк припухлый… Главное, выражение лица. Да, злобного, насмешливого, умного, даже высокомерного, но… и это, и это прежде всего — досада вкупе с недоумением: да нет же! как же! я же профи! я же всё учё…

Кому теперь «Все флаги»? Наверное, вдове. И кто вдова? Вот вопрос! Не сейчас, не здесь. Пусть потом юристы… Кто с ним был до последней минуты, включая последнюю. Совместное хозяйство, свидетели… Но сейчас, здесь — разве не ясно, кто вдова? Афишировать на Шафировском… Никто не афиширует. Но разве не ясно? Держится, но как держится! А блонда вон та, окаменелая? А, это просто друг, просто дружили.