Опасная находка - Стедман Кэтрин

На сайте написано: «Вследствие международного финансового кризиса инвесторы стали понимать преимущества материальных активов, таких как произведения искусства, яхты, драгоценности и другие предметы коллекционирования, и добавлять их в свои общие инвестиционные портфели. Однако эти материальные активы требуют экспертного внимания и деликатного менеджмента не только в плане хранения, экспозиции и страховки, но прежде всего как товарные активы существенной ценности. Они предполагают тот же уровень оверсайта, что и финансовые портфельные инвестиции. “Нейман Сарди” гарантирует вам поддержку сбалансированного портфеля путем консультаций по поводу их текущей рыночной стоимости и того, когда покупать, продавать или придерживать активы. Мы предоставляем помощь на каждом этапе покупки или продажи».

Вот так. Заначка в виде предметов искусства. Как сигареты в тюрьме.

Я вдруг вспоминаю второе значение слова «оверсайт» — ошибка. Они предполагают тот же уровень ошибок, что и финансовые портфельные инвестиции. Жизненная ирония, полагаю.

Боюсь, те, кто пользуется услугами «Нейман Сарди», первыми встанут к стенке, случись революция, это тоже гарантировано.

Как бы то ни было, Марк попросил Викторию связаться с ее братом Чарльзом ради его «клиента». Марк и Виктория — друзья в сети «Линкедин», так что после короткой встречи за кофе Марк перешел сразу к делу. Будет ли ее брату интересен потенциальный новый клиент, который желает обналичить некоторые активы в течение следующих нескольких месяцев? Идея, судя по всему, ей понравилась. Марк сказал, что она выпрямилась на стуле, явно наслаждаясь ролью посредника. По бизнесу ее брата тоже прошелся катком кризис, так что Чарльзу сейчас не помешали бы дополнительные проценты. Виктория дала Марку визитку Чарльза и сказала, чтобы Марк передал ее «своему клиенту». Даже благодарила Марка за то, что он первым делом подумал о Чарльзе.

Марк позвонил и устроил нам встречу. Идти должна была я, не как клиент, а как личный помощник клиента — Сара. Все по стандарту, с которым я знакома благодаря рассказам Каро о том, что чаще всего продажи в ее галерее происходят либо по телефону, либо через личных помощников, которые покупают картины на открытиях. Зачем самому идти и покупать активы, если для этого есть помощник?

С Чарльзом я встречаюсь этим утром. Оставляю Марка в «Патиссери Валери» в Грин-парке и в одиночестве двигаюсь по Пэлл-Мэлл.

Экспозиционный зал на Пэлл-Мэл выглядит скромно. С первого взгляда он кажется роскошным частным аукционом, а не чем-то другим. Невысокие строгие пьедесталы расставлены по всему залу, и на них демонстрируются сокровища, полагаю, не для продажи. Это просто тотемы, размещенные здесь, чтобы заверить клиентов в том, что те попали в нужное место. Своеобразные собачьи свистки, ленты и медали, рассчитанные на определенный класс. Но, по правде говоря, я уверена, что все здесь можно купить, вопрос только в цене.

В одной витрине под добрым дюймом толстого стекла тепло мерцает посмертная маска инков, отражая точечную подсветку.

В другой витрине — японские доспехи.

В третьей — ожерелье со сверкающим бриллиантом грушевидной формы, свисающим, как сочный крупный плод, с цепочки бриллиантов поменьше и рассыпающим искры по выставочному залу.

Чарльз встречает меня. Он розовощекий, пышет здоровьем, носит красные брюки[27] и щеголяет намеком на загар из южной Франции.

И он, похоже, единственный человек в помещении. Возможно, потому, что этот магазин открывают только для встреч с клиентами. Не думаю, что к ним часто заходят с улицы, пусть даже и с Пэлл-Мэлл.

Мы устраиваемся в конце зала за огромным столом из красного дерева. Это не Чиппендейл, но определенно стиль Томаса Чиппендейла[28]. Полагаю, тут положено замечать такие вещи. В этом весь смысл, и только поэтому, вероятно, их здесь разместили.

Мы садимся в глубине выстланного толстыми коврами зала и начинаем со светской беседы. Чарльз угощает меня кофе, и я понимаю, что тем самым он только что предоставил мне честь перейти к делу. Уверена, Чарльз может развлекать меня светской чепухой целый день, если я не заговорю о важном. Он явно не из тех, кто с места в карьер обсуждает бизнес, — в его сфере торговли, судя по всему, такое поведение не окупается.

Даже торгующие с лотков в Ист-Энде любят поболтать, разве нет? Чарльз, конечно, не рыночный лоточник, будем честны. Он выпускник Оксфорда до мозга костей: целеустремленный, умный, но испорченный собственноручно взращенным чувством вины за то, что не может полностью раскрыть свой потенциал. Это, похоже, один из побочных эффектов того, что в твоей жизни с самого начала открыты все пути: ты никогда не можешь допрыгнуть до планки ожиданий. Ты всегда плетешься позади собственного потенциала. Любое достижение будет ожидаемым от тебя минимумом, учитывая обстоятельства, а любая ошибка будет считаться следствием исключительно твоей слабости.

Честно говоря, лично я считаю, что Чарльз отлично справляется. У него тут замечательное местечко. И работа, судя по всему, интересная. Будь я его матерью, я бы им гордилась. И это еще одна особенность парней из частных школ: они трогают нас до глубины души. Проходят мимо сексуального инстинкта и сразу же включают материнский. Они никогда не взрослеют.

Я вытаскиваю кошелек с бриллиантами из кармана своего пальто и кладу его на стол. Камни надежно скрыты мягкой кремовой кожей сумочки-кошелька, которую мы с Марком купили специально для этой цели. Пластиковый пакет был бы неуместен, и хотя пафосный кошель обошелся нам в 150 фунтов, он сразу же задал совершенно иной тон нынешнему разговору.

Чарльз переключается на дело. Это, в конце концов, причина, по которой он находится здесь, а у него был неудачный год.

Я объясняю, что семья, на которую я работаю, желает ликвидировать некоторые ценности в течение следующих нескольких месяцев. Бриллианты будут первой продажей, способом прощупать почву, посмотреть, насколько в данный момент активен рынок.

Конечно, на самом деле других активов у нас нет. И я жалею, что их нет. Жаль, что мы не нашли несколько сумок. Но я считаю, что перспектива новых продаж, с которыми я затем якобы приду к Чарльзу: а) даст нам сегодня наилучшую цену на камни, б) скроет подозрительную природу одиночной продажи.

Мне явно удалось пробудить интерес Чарльза. Я знала, что кожаный кошелек себя окупит.

Он достает поднос для оценки камней. Я передаю ему кошелек. Хочу, чтобы он сам их высыпал на поднос. Чтобы почувствовал это — то же, что и я, когда увидела сотни бриллиантов, которые хлынули наружу, преломляя свет.

Он мягко встряхивает кошель, и они льются на зеленый бархат подноса.

О да, он чувствует.

Волоски у меня на руках становятся дыбом. Я тоже чувствую это. Возможности. Шансы.

Чарльз облизывает губы, прежде чем поднять на меня взгляд.

— Очень хорошо, чудесно. — Намек на радость бурлит под деланно равнодушным выражением лица. В покер ему лучше не играть, это ясно.

Мы договариваемся о десяти процентах комиссионных. Он начнет, как только я покину зал, и получит несколько предложений уже ко второй половине дня. На рынке бриллиантов дела делаются быстро. К концу дня он, скорее всего, уже договорится о продаже, если семья, на которую я работаю, готова к такому поспешному решению.

Я ухожу с написанным от руки счетом вместо камней, и направляюсь обратно в кафе, где меня ждет Марк. И тогда я чувствую это: взгляд, упершийся мне в спину. Я останавливаюсь на углу Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс и с натянутыми нервами притворяюсь, будто ищу в сумочке телефон. Двое мужчин, шагавших за мной, проходят мимо. Они не полицейские, они за мной не следят, это просто два хорошо одетых джентльмена, которые направляются на длинный ланч.

Я оглядываюсь через плечо, изучаю всю Пэлл-Мэлл до Трафальгарской площади, выискивая взглядом коренастую фигуру старшего инспектора Фостера среди немногочисленных прохожих. Из примерно двадцати человек никто не оправдывает ожиданий. Инспектора Фостера здесь нет. Он за мной не следит.