Озаренные солнцем - Валентина Герман

«Впрочем, хорошие актеры на то и существуют, чтобы уметь убеждать публику», – упрямилась Иллиандра и, не отступаясь, продолжала свои поиски.

Ренос вернулся из своего агитационного похода и с радостью сообщил об успехе.

«Теперь местные представители Архитогора, которые его и в глаза-то не видели, задают работку королевским исполнителям, – усмехнулся он тогда. – Повсюду народ, воодушевленный именем Архитогора, вынуждает дворян поумерить свою беспредельную власть и начать наконец подчиняться королевским указам, – Ренос открыто улыбнулся, – Слава распространилась даже быстрее, чем я успевал передвигаться по стране. А всего-то надо было объяснить людям, как правильно бороться…»

После такой успешной кампании дела у Плоидиса и впрямь пошли лучше. Сборы налогов за последние месяцы подскочили вдвое. И в то же время он не мог видеть, но знал, что народ вздохнул свободнее, и впервые за долгое время вновь поверил в благие намерения короля. И все благодаря какому-то таинственному Архитогору. Плоидис боялся признаться себе в том, что этот загадочный человек смог сделать то, что ему оказалось не по силам. И, несмотря на то, что сделано это было лишь ему на пользу, Плоидис тревожился. Такая властная и могущественная фигура в его королевстве – а он даже не мог узнать его настоящего имени. Королевские лазутчики прошли по всем провинциям вслед за тем, как там появлялся Архитогор – и ничего не смогли выяснить. Словно он был неуловимой тенью, а не человеком.

Между тем, эта таинственная тень проводила дни, скрупулезно выискивая хоть какие-то зацепки в бумагах Делтона, с замиранием сердца подслушивая разговоры, выбалтывая у доверчивых слуг господские тайны. Ничего, что могло бы подтвердить сомнения Иллиандры, так и не попалось в ее руки, и разочарование все чаще охватывало ее. Похоже, ее наивное воодушевление было весьма чрезмерным. Чем вообще она, неопытная и юная, могла помочь королю?.. Несколько месяцев кропотливого труда в тесном кабинете; но в конечном счете она могла похвастать лишь тем, что за это время неплохо обучила казначейскому делу своего юного помощника, оказавшегося сыном управляющего. Его отец вот уже месяц не мог нарадоваться, глядя на его успехи.

– Благодарю Вас, Илли, – в сотый раз повторял он. – Мне с моими делами всегда не хватало времени толком научить его…

В середине зимы, когда все дома Авантуса уже давно были покрыты огромными белыми шапками снега, королю неожиданно пришло еще одно письмо от Архитогора.

«Ваше Величество, – писал он, –

Как Вы можете убедиться, наши действия принесли Вам определенную пользу. Люди верят мне и верят Вам – и это, на мой взгляд, весомо. Теперь по всей стране существуют мои Братья, которые будут напоминать людям о Ваших благородных стремлениях и о том, что народ всегда может ждать помощи от короля.

Сейчас же я хочу заметить Вам одно наблюдение, которое кажется мне немаловажным. Благородные люди в Лиодасе получают превосходное образование; ремесленники и крестьяне без особого труда передают свои навыки детям; но что касается тех свободных, которых мы обычно зовем средним классом – то они в самом деле оказываются посередине, и на этот раз, вероятно, не в лучшем смысле. Эти люди могут быть незаметны, но на деле они так важны для страны. Именно они выполняют для Вас ту работу, которая движет колесо государственного механизма. Они считают, пишут бумаги, применяют Ваши указы. Между тем, порой они понимают в этом столь мало, что их несознательные, но решительные действия вполне способны развернуть колесо совсем не в ту сторону.

На мой взгляд, это достойно размышления.

Архитогор».

Плоидис не мог не согласиться. Он помнил, как несколько лет назад они с отцом уже хотели решить эту проблему; но каждый раз, когда их внимание наконец обращалось к ней, неизменно возникало что-то более важное, что требовало их немедленного участия.

Его отец тогда хотел создать в Авантусе большую школу наук, а по ее образу – и множество мелких в провинциях; и вот теперь Плоидис, отдавая дань этому плану, наконец объявил об открытии первой Школы в столице и призвал всех, кто мог бы стать в ней первыми учителями. Помимо этого, он издал новый указ о регулярной армии, а затем вновь немного ослабил власть дворянства над низшими классами, чем вызвал бурное одобрение среди крестьян и ремесленников и скрытое негодование высших сословий.

Так проходило время.

Снежным зимним вечером, когда за окном бушевал неистовый ветер, Иллиандра, закутавшись в одеяло в своей крохотной комнатке, маленькими глотками пила из круглой чашки горячий шоколад, которым после великолепного ужина угостила ее Элеонора. О Боги, какое наслаждение!.. Несмотря на то, что ей пришлось самой подогревать его в сумрачной лакейской кухне, и что любой, заметивший ее, наверняка подумал бы, что она украла несколько зерен из господского амбара – это все же было ни с чем не сравнимое удовольствие из числа тех, по которым она так скучала. Шоколад, чай, кофе и прочие изыски полагались только господам, особенно зимой, когда южным купцам было особенно тяжело попадать в Лиодас из-за снега. Иллиандра же вот уже несколько месяцев сбегала в таверны от скудных лакейских обедов, и лишь иногда ей удавалось выбраться на ужин к Элеоноре, чтобы вспомнить, что значило по-настоящему наслаждаться вкусом горячего, ароматного, мастерски приготовленного мяса.

Нет, вероятно, скоро она все же сдастся, подумала Иллиандра. Эта жизнь была слишком непривычна, слишком нестерпима для нее. Она с ужасом думала о том, что было бы, если бы ей не удалось получить свою превосходную бумажную работу, а пришлось бы драить полы или тарелки на кухне. О Боги, она, несомненно, сбежала бы отсюда через неделю.

Впрочем, даже месяцы не принесли ей никаких плодов, печально заметила Иллиандра. Все это было впустую, и, вероятно, ее план в действительности был совершенно глуп. Долгие недели, проведенные в крохотной комнате, душном кабинете и в полном отсутствии прислуги – и вот, в конечном счете, она все равно вынуждена признать свое поражение.

Что ей было делать теперь? Неужели возвращаться в родной Борреналь?..

Иллиандра тяжело вздохнула. Ее благородные порывы, убедившие ее в том, что она должна была ради его же блага оставить Плоидиса, теперь уже не казались ей такими верными.

Там, рядом с ним, она была подающей надежды виконтессой; она могла учиться у него, могла быть его другом, советницей, его любовью… но вместо этого она самоуверенно решила, что способна стать ангелом за его спиной, который, не нарушая его жизни, будет незримо хранить его. О Боги, какими же наивно детскими были ее стремления!..