Мужчина из мечты - Юлия Снегова

— Кто это тебе сказал, что ты нам не подходишь? — В тоне Григория прозвучала насмешка. Его темные глубоко запавшие глаза злобно сузились. — Ты симпатичная, хорошо танцуешь, многие мужчины любят вот таких нервных и строптивых. Да чего уж там, ты мне самому нравишься. Я думаю, мы с тобой договоримся. Кончай прикидываться невинной девочкой, говори, сколько ты хочешь.

Нина взбесилась.

— Слушай, ты, козел! Немедленно отдавай мне вещи, деньги и паспорт.

— Деньги? — хором вскричали Григорий и Эмма. У той от возмущения даже затряслись волоски на бородавке. — О каких деньгах ты еще говоришь? Ты же собираешься разорвать с нами контракт. Да я вправе требовать с тебя неустойку.

— А ты выполнил условия?!

— Детка, контракт составляли юристы, тут и комар носа не подточит. Я всем, чем обещал, тебя обеспечил. Дорогу оплатил, жилье, еду, работу предоставил. До зарплаты ты сама не дотянула. Так что с моей стороны все чисто.

— Гад, да я сейчас в полицию пойду! — заорала Нина. — Только попробуй мне паспорт не отдать, да я точно в полицию пойду. И тогда от вас и от вашего притона камня на камне не останется.

— Нет, Эмма, ты только послушай, она нас полицией пугает.

Тут Эмма наконец решила поучаствовать в этой разборке:

— Да тебя в полиции и слушать не станут. Тут знаешь, как к русским девкам относятся? Как к проституткам!

«И правильно делают», — подумала Нина. Она решила сменить тактику.

— Ну короче, давайте паспорт. Я вам тут на фиг не нужна. Девушек баламутить буду, клиентов отпугивать, зачем вам лишние проблемы.

Этот прием имел успех. Григорий с Эммой устроили небольшое совещание, причем говорили они на неизвестном Нине языке, не то грузинском, не то еврейском, а может, вовсе на воровском жаргоне. О результатах переговоров ей сообщили на русском.

— Ладно, забирай свои манатки, вот твой паспорт, и выметайся отсюда. О деньгах забудь. Скажи спасибо, что я не требую назад аванс, который дал тебе в Москве, и сто шекелей. И чтобы мы тебя здесь не видели, будешь девушкам головы морочить — пожалеешь, что мама тебя родила.

Григорий вынул из кармана паспорт и протянул его Нине. По тому, что ее паспорт Григорий держал наготове, Нина поняла, что перед ней был разыгран очередной фарс с уже предрешенным исходом. Тем не менее она чувствовала себя победительницей. Но ей надо было выяснить кое-что еще. Нина открыла паспорт. Виза, насколько она могла судить, была в порядке. В стране она могла находиться еще полгода, но вот что дальше?

— А как же обратный билет?

— Не смеши меня, какой еще билет? Я обратных билетов никогда не заказываю. Если ты хочешь знать, многие девушки тут остаются на повторный срок. Ты нас покидаешь и свои проблемы решай сама. Хочешь — иди в посольство плакаться или в Красный Крест, только знай, что попрошаек здесь не любят. Так что тебе теперь одна дорога — на панель. Но учти, платить тебе теперь будут значительно меньше, а требовать гораздо больше.

— Да я не удивлюсь, — вставила Эмма, — если она через неделю приползет обратно, будет умолять, чтоб взяли.

— Сейчас, разбежались! — Толкнув Эмму плечом и поморщившись от исходящего от нее запаха пота и чеснока, Нина вышла из кухни.

В комнате она принялась собирать вещи. В них явно кто-то хорошо порылся, правда, ничего не взял. Видно, потому что взять-то было нечего. Наскоро запихав их в сумку, Нина поспешила оставить это гадкое место. Она молча вышла, грохнув дверью напоследок. До нее донеслись слова хорошо знакомого русского мата.

Итак, что она имела? Стоя на улице, под палящими лучами средиземноморского солнца, Нина пыталась подвести итог своего недолгого пребывания в Израиле. У нее есть пятьдесят пять шекелей, начатая пачка сигарет, право пребывания в стране и сумка с вещами. Хорошо еще, что барахла она взяла минимум. Да, у нее ведь есть адрес! Она с нежностью вспомнила Митю и его иерусалимского друга. Нина лихорадочно начала листать записную книжку.

«Ура, адрес тут. Значит, надо ехать в Иерусалим, других вариантов нет. Да, надо же позвонить этому человеку, вдруг он переехал. И еще, конечно же, надо поговорить с Алкой. Что-то я ее не пойму. Попробую уговорить ее уехать со мной. Неужели ей нравится быть подстилкой у потных старых козлов? Ни за что не поверю».

Нина вернулась к дому, где ей так и не пришлось поселиться. Она обосновалась во дворе, в тени какого-то навеса. Долго ждать ей не пришлось. Показалась Алла. Она шла, сонная, растрепанная, вихляющей, расслабленной походкой. Видно было, что она провела бурную ночь.

— Эй, Алка! Иди сюда, — громко зашептала Нина из своего укрытия.

Та удивленно оглянулась и, увидев Нину, подошла к ней.

— Чего это ты прячешься? — спросила она усталым голосом.

— Пошли-ка отсюда, поговорить надо! — Нина схватила Алку за руку и потащила ее за собой.

Лишь уведя ее на безопасное расстояние, Нина остановилась. Алла тяжело дышала. — Ты чего?

— Нет, это ты чего? Неужели ты согласилась участвовать во всей этой гнусности? С кем ты была этой ночью?

— Ты меня допрашиваешь прямо как ревнивый муж. Была с мужчиной. Я, честно говоря, особенно его не разглядывала.

— Ну ты даешь! Слушай, давай свалим вместе, пока не поздно. Я лично уже отобрала у них свой паспорт, и тебе они отдадут. Связываться не захотят. Нет, ну какие сволочи, нанимали танцевать, а сами!

— Да брось ты! Все с самого начала знали, на что идут. Это ты одна такая нетронутая или прикидываешься.

— Нет, ну ладно, все прочие, по ним видно, что они готовы на все, но ты! Я никак не пойму, зачем тебе это нужно.

— Да что я, я — такая же женщина, как все. Да пойми, мне глубоко плевать, что делают с моим телом! Моя душа в нем больше не живет.

У Нины все внутри похолодело от ее слов.

«Да у нее просто с головой не в порядке».

— Тело для меня инструмент, — продолжала Алла, — и если им можно заработать, то почему бы и нет. К тому же я не такая дура, как ты думаешь. У меня есть второй иностранный паспорт и тоже с визой. Если я захочу — уйду тихо, не так как ты, со скандалом.

— Значит, ты остаешься? — убитым голосом спросила Нина.

— Да, я остаюсь! — твердо ответила Алла.

— Ну и зря! — только и ответила Нина, уходя от нее.

«Ну что ж, Алку я никогда не пойму, да и понимать не хочу. Если я буду думать о том, кто живет в своем теле, а кто не живет, у меня у самой крыша съедет. Теперь мне надо бороться за выживание. Для начала позвоню в Иерусалим».

У ближайшего телефона-автомата Нина обнаружила, что ей необходим специальный жетон. Ими тут же торговал какой-то оборванный старикашка. Жетон здесь назывался асимон, он имел странную форму, видимо, чтобы трудно было подделать.