Мужчина из мечты - Юлия Снегова

Купальники им еще дома, то есть у тети Эммы, велено было взять с собой. Они удивились, но потом решили, что, может, их всех потом повезут на пикник к морю. Увы, вместо пикника они оказались в тесном убогом помещении. Но делать нечего, мешая друг другу, они переоделись, не решаясь ослушаться. Для многих слово «контракт» звучало магически, и, подписав его, они считали себя в полном распоряжении хозяина. Тот, видно, на это и рассчитывал.

Девушки, неловко прячась одна за другую, вышли на полутемную сцену. Ираклий уже поджидал их. Он поставил перед сценой стул, оседлал его и хлопнул в ладоши.

— Миша, давай!

Миша проснулся и заиграл развеселую еврейско-грузинскую мелодию.

— Девушки! Танцуем!

— Как?! — раздались со сцены удивленные возгласы.

— Как, как? Дружно, весело. Я, что ли, вас должен учить? Кто из нас с хореографической подготовкой, я, да? Гриша, ты кого мне привез, они же все как курицы из морозильника! Может, им выпить дать, чтобы повеселели?

— Дядя Ираклий, подождите, не горячитесь. Девушки еще не привыкли, не акклиматизировались, с ними надо порепетировать немного. — В речи Григория откуда-то тоже появился легкий грузинский акцент.

— Ну так давай, репетируй, за что я тебе деньги плачу! — Ираклий с шумом отбросил стул и недовольный удалился.

Григорий дал Мише знак, чтобы тот продолжал играть, и начал так называемую репетицию. В конце концов он добился от девушек некоторой слаженности движений, а также определенной раскованности поз. Нине нравилось все это меньше и меньше.

«Подожду до вечера», — решила она.

Их дебют должен был состояться уже сегодня. Расслабиться им тут явно не давали.

Днем к ним в жилище явилась некая дама, худая, с короткой стрижкой и по-деловому поджатыми губами.

«Уж не Тамрико ли это, в честь которой назван ресторан?» — подумала Нина.

Она приволокла с собой целый ворох сценических костюмов — усыпанные блестками красные и зеленые купальники с нашитыми на них куриными перьями. К тому же все это явно не было новым, перья кое-где обтрепались, блестки осыпались. Облачившись в эти шедевры портновского искусства, девушки не могли без смеха смотреть друг на друга.

Женщина критически осмотрела танцовщиц.

— Ну что ж, очень неплохо! — заключила она. — Я думала, будет хуже. Хорошо, что Григорий подобрал девушек со стандартными фигурами. Теперь и переделывать ничего не надо.

Она говорила о них в третьем лице, словно о вещах, которыми пользуются, пока не вышел срок их годности. Нина подумала о тех, кто носил эти ужасные купальники до них. Ведь были же другие танцовщицы в этом ресторане. Что с ними стало?

«Может, здесь девиц убивают, чтобы не выплачивать им денег, или действительно, как меня пугали, продают в гарем какому-нибудь арабскому шейху?»

— Ну все, девочки, разбирайте купальники, кому какой нравится….

— А если мне никакой не нравится? — насмешливо спросила Алла.

— Ваш юмор советую оставить до Москвы, сюда вы работать приехали, а не шутить! — неожиданно резко оборвала ее женщина. — Советую сейчас отдохнуть, ночь с непривычки будет тяжелой.

Нина уловила какой-то зловещий смысл в ее равнодушных словах.

Поздно вечером под предводительством все того же Григория, одетого здесь еще более безвкусно, чем в Москве, они отправились в ресторан. На этот раз Григорий провел их с черного хода, через кухню, пропитанную пряными запахами грузинских блюд. Толкаясь, мешая друг другу, так же как и днем, они переоделись в «гримерке» и выстроились за кулисами. Из зала до них доносился гул пьяных мужских голосов.

— Ну, девочки, давайте! — театральным шепотом напутствовал их Григорий. — Первый вечер — самый важный, вы уж покажите, на что способны. Ну все, пошли! — Он чуть ли не силой вытолкал их на сцену.

Нине давно удалось преодолеть страх перед зрительным залом. И теперь она довольно лихо выскочила вперед и, почти машинально двигая ногами и руками под аккомпанемент пианиста, одетого по случаю вечера во что-то напоминающее смокинг, рассматривала зрителей. Зал, пустой и темный утром, неузнаваемо преобразился. Ослепительно сверкали многочисленные лампы. Разноцветные бутылки блестели на столах. Множество мужчин разных возрастов и в разных стадиях опьянения ели, пили, шумно разговоривали, сопровождая речь беспорядочной жестикуляцией. Женщин не было. Десятки мужских глаз плотоядно таращились на дрыгающих ногами девушек. Их, видно, приготовили на десерт гуляющей публике.

Посетители при появлении девушек на сцене оживились, начали хлопать, что-то хрипло выкрикивать, требовать, чтобы музыкант играл веселее, а девицы прыгали резвее, задирая выше ноги.

У Нины было такое чувство, что все это происходит не с ней, что она или видит нелепый сон, или стала участницей глупого фарса, который вот-вот кончится, актеры раскланяются, уйдут за кулисы, переоденутся в нормальную одежду и заживут обычной человеческой жизнью. Но фарс продолжался.

Им не давали ни минуты передышки, в музыке появились истерические нотки. Веселье в зале достигло апогея. Мужчины оставили свои тарелки и рюмки и сорвались с мест. Некоторые почти вплотную подбежали к сцене. Они явно напоминали покупателей, выбирающих товар по вкусу.

Какой-то лоснящийся от жира и похоти толстяк разглядывал их снизу, потирая от возбуждения маленькие круглые ручки.

— Эй, ты! Да, да, ты! — хрипло крикнул он Наташе, долговязой девице с короткой стрижкой. — Иди скорей сюда, к нам за стол.

Самым удивительным для Нины было то, что Наташа безропотно, как будто только этого и ждала, последовала за ним к неряшливо накрытому столу. Там ее встретили шумными возгласами, усадили к кому-то на колени, налили чего-то в бокал. Дальше Нине смотреть стало противно.

Постепенно таким образом разобрали всех, даже Алла куда-то делась. К Нине в ее дурацких зеленых перьях подскочил средних лет шатен, выглядевший вполне по-европейски, у него не было воинственно торчащих усов и массивных золотых печаток на пальцах.

— Пойдем, — очень мирно, даже как-то устало, позвал он ее.

К этому времени Нина уже четко поняла, что отсюда пора уносить ноги. Она даже наметила план отступления, который осложнялся тем, что, покажись она в таком виде на улице, ее тут же отправят в полицию или дурдом.

— Я никуда не пойду, — преувеличенно спокойно ответила она.

— Как это? — не понял шатен.

— Очень просто, не пойду, и все!

— Так я же заплачу… — Он, казалось, не понимал, в чем дело, а сам уже подбирался к Нине все ближе и ближе.

«Меня продали в самый настоящий притон!» От неправдоподобности происходящего Нина рассмеялась истерическим смехом.