Леопард - Ю Несбё

На экране была физиономия Микаэля Бельмана, Харри знаком попросил Нину сделать погромче. Харри смотрел, как двигается рот Бельмана. Мягкие, почти женственные черты. Красивой формы брови, из-под них пристально смотрят карие сверкающие глаза. Белые отметины, как пятна мокрого снега на коже, совсем не портили его, наоборот, добавляли привлекательности, придавая сходство с каким-то экзотическим зверем. Если у него, в отличие от большинства следователей, мобильный номер не засекречен, то в «принятых» непременно будет куча признаний в любви от возбужденных телезрительниц. И тут появился звук.

— …В Ховассхютте, в ночь на восьмое ноября. Мы просим всех, кто там останавливался в это время, как можно скорее обратиться в полицию.

А потом на экране опять появился ведущий новостей с новым сюжетом.

Харри отодвинул тарелку и подозвал официантку, чтобы заказать кофе.

— Хотелось бы узнать, что ты думаешь про этого убийцу теперь, после того как мы нашли Аделе. Каким ты его себе представляешь?

— Зачем? — спросила Кайя и отпила воды из бокала. — Мы ведь уже завтра начинаем работу по другим делам.

— Да просто для прикола.

— По-твоему, составление профиля серийного убийцы — это прикольно?

Харри пожевал зубочистку:

— Я знаю, что на этот вопрос есть правильный ответ, но никак не могу его вспомнить.

— Ты не заболел?

— Итак, кто же он?

— Ну, во-первых, это по-прежнему «он». И по-прежнему серийный убийца. И я вовсе не думаю, что Аделе была его первой жертвой.

— Почему нет?

— Слишком чисто все сработано, а следовательно, он мыслил совершенно ясно. Когда человек убивает впервые, он не может настолько владеть собой. Кроме того, он очень хорошо спрятал ее, стало быть, совершенно не рассчитывал, что мы ее найдем. Это означает, что он может стоять за еще несколькими убийствами, жертвы которых у нас пока числятся пропавшими без вести.

— Хорошо. Дальше.

— Ну-у-у…

— Давай-давай. Ты только что сказала, что он хорошо спрятал Аделе Ветлесен. Первую из известных нам жертв. Что было дальше?

— Он становится все сильнее и самоувереннее. И перестает их прятать. Шарлотту нашли у машины в лесу, Боргни — в подвале здания в центре города.

— А Марит Ульсен?

Кайя надолго задумалась:

— Это был перебор. Он начал терять самообладание, перестал себя контролировать.

— Или… — сказал Харри. — Возможно, он перешел на следующий уровень. Хочет всем показать, какой он крутой. Он начинает превращать свои убийства в спектакль. Убийство Марит Ульсен во Фрогнер-парке — это словно громкий крик, призыв обратить на него внимание, но в самом исполнении мало что свидетельствует о потере контроля. Использование той веревки — это всего лишь недосмотр, но так-то он следов не оставил. Ты не согласна?

Она задумалась и кивнула.

— Потом был Элиас Скуг, — напомнил Харри. — Что здесь было иначе?

— Он истязает жертву, обрекает ее на медленную смерть, — сказала Кайя. — Садист, который в нем живет, разоблачил себя.

— Леопольдово яблоко — тоже орудие пытки, — заметил Харри, — но я согласен с тобой, мы здесь впервые столкнулись с садизмом. Вместе с тем это сделано сознательно, он разоблачает себя, а сам не разоблачен. И по-прежнему все режиссирует и держит под контролем.

На столе перед ними появились чашки и кофейник.

— Но… — произнесла Кайя.

— Что такое?

— Тебе не кажется странным, что садист-убийца покидает место преступления, так и не полюбовавшись страданиями жертвы и ее смерти? По словам хозяйки, она слышала стук из ванной уже после того, как ушел гость. Он сбежал с самого… хм… прикольного.

— Неплохо замечено. То есть кто перед нами? Фальшивый садист? А зачем ему притворяться?

— Потому что он знает, что мы будем пытаться составить его психологический профиль, чем, собственно говоря, мы сейчас и занимаемся, — сразу же ответила Кайя. — И станем искать его не там, где надо.

— М-м-м… Возможно. В таком случае это какой-то утонченный убийца.

— А ты как думаешь, старый и мудрый?

Харри налил им обоим кофе.

— Убийства, по-моему, для серийного убийцы слишком уж различаются.

Кайя наклонилась над столом, ее острые зубки блеснули, когда она прошептала:

— То есть, по-твоему, это несерийный убийца?

— Видишь ли, я не вижу единого почерка. Как правило, в убийствах, совершенных серийными маньяками, имеется какая-то особенность, которая и заставляет их убивать снова и снова. А здесь ничто не указывает на сексуальную составляющую. И способы убийства тоже разные, кроме случаев Боргни и Шарлотты, которые, вероятнее всего, были убиты с помощью леопольдова яблока. Места преступлений совершенно не похожи, жертвы — тоже очень разные люди. Разного пола, разного возраста, разного происхождения, из разных социальных слоев, совершенно разные физически.

— Но они же выбраны не случайно, они ночевали в одной хижине в одну и ту же ночь.

— Именно. Как раз это и заставляет усомниться, что мы здесь имеем дело с классическим серийным убийцей. Или правильнее было бы сказать — с классическим мотивом серийного убийства. Потому что для типичного маньяка убийство само по себе — уже достаточный мотив. Если он убивает женщин-проституток, то, как правило, не потому, что они грешницы, просто они — легкая добыча. Я знаю только одного серийного убийцу, чей критерий отбора был связан с самими жертвами.

— Снеговик.

— Я не верю, что серийный убийца станет выбирать себе жертв со взятой наобум страницы из гостевой книги в туристической хижине. А если в Ховассхютте произошло нечто, что дало убийце мотив, то мы не можем в данном случае говорить о классическом серийном убийстве. Кроме того, он явно хочет, чтобы его заметили, он созрел для этого гораздо быстрее, чем свойственно обычным серийным убийцам.

— Что ты имеешь в виду?

— Он отправляет женщину в Руанду и Конго, чтобы скрыть убийство и одновременно купить орудие, которым собирается умерщвлять других. Потом он эту женщину убивает. Иными словами, прилагает массу усилий для того, чтобы скрыть убийство Аделе Ветлесен. Когда он спустя несколько недель убивает снова, то не предпринимает абсолютно ничего. Еще через несколько недель случается новое убийство, и он опять выступает в качестве матадора, который тычет бандерилью нам в морду и помахивает плащом. Его личность словно меняется на глазах. Как увязать одно с другим?

— А ты не думал, что убийц может быть несколько? И у каждого свой метод?

Харри покачал головой:

— Есть одно сходство. Убийца не оставляет следов. А если серийный убийца — редкость, то тот, кто не оставляет следов, — вообще лох-несское чудище. И в этом деле их не больше одного.

— Хорошо, кто он тогда? — Кайя развела руками. — Серийный убийца с раздвоением личности?

— Или лох-несское чудище с крыльями, — сказал Харри. — Я не знаю. Да и не все ли равно, мы же просто прикалывались. Ведь сейчас это дело КРИПОС. — Он допил кофе. — Я возьму такси и поеду в больницу.

— Могу тебя подбросить.

— Не надо, спасибо. Езжай лучше домой и готовься к новым, интересным заданиям.

Кайя тяжело вздохнула:

— И еще Бьёрн…

— Об этом не должна узнать ни одна живая душа, — предупредил Харри. — Хороших снов.

Олтман как раз выходил из палаты отца, когда подошел Харри.

— Он спит, — сказал медбрат. — Я ввел ему десять миллиграммов морфина. Вы, конечно, можете остаться, но он проснется еще очень не скоро.

— Спасибо, — сказал Харри.

— Не за что. У меня у самого была мать, которая… короче, ей пришлось терпеть больше боли, чем нужно.

— М-м-м… Вы курите, Олтман?

Судя по виноватой реакции, Олтман курил, и Харри предложил ему выйти на улицу. Они курили, а Олтман, которого звали Сигурдом, рассказывал, что стал специализироваться на анестезии именно из-за матери.

— То есть когда вы сделали этот укол моему отцу, вы…

— Это была просто услуга одного сына другому, — улыбнулся Олтман. — Но вы ничего такого не думайте, мы всё обговорили с врачом. Я не хочу потерять свою работу.

— Очень разумно, — сказал Харри. — Жаль, что я не такой разумный.

Они докурили, и Олтман уже собирался идти, когда Харри спросил:

— Раз уж вы занимаетесь анестезией, то не подскажете, где можно раздобыть кетаномин?

— Ой, — произнес Олтман. — На этот вопрос мне, вероятно, отвечать не следует.

— Да ладно, — ухмыльнулся Харри. — Речь идет об убийстве, которое я расследую.