Гриф - Георгий Миронов

- Ну что ты меня как умирающую целуешь.

На что он отвечал:

- После ЭТОГО я целую женщину как дочь, - и уходил.

И пропадал опять надолго. На неделю, на месяц, на два.

Больше всего Марину бесило то, что она ничего не могла изменить в этом раскладе. Угрожать ему "разводом" - перестать встречаться с ним? На его образе жизни это никак бы не отразилось.

Было такое впечатление, что он глубоко погружен в какие-то свои, чисто мужские дела, и когда он ими занят, Марине нет или почти нет места в его жизни.

Но она чувствовала, что он ее любит. И была почти уверена, что если бы она настаивала, он даже женился бы на ней. Однако у него не было, казалось, никакой потребности в том, чтобы свить свое гнездо, иметь заботливую и любящую жену, детей.

Марине оставалось принимать Князя таким, каким он был. Или каким ей казался.

Они не виделись уже месяц. И ни звонка, ни ответа ни привета. Пропал. У нее даже появились галлюцинации. Ей показалось, что, когда она была в Институте проблем мозга, его фигура мелькнула в толпе...

Просыпаться одной было неуютно.

Она нехотя встала, умылась, позавтракала бутербродом с сыром и чашкой черного кофе.

По дороге в Институт проблем мозга она уже не думала о Юре Князеве. Она думала о профессоре Морове.

Аркадий Борисович ей не нравился. Более того, он был ей неприятен. И ее немного раздражало то, что она все никак не могла найти причины своей неприязни к ученому. Казалось бы, человек достиг многого - доктор, профессор, академик. Или членкорр. Ну, да не важно, в одной академии действительный член, в другой - членкор, а по сути - эгоист, зацикленный на своих исследованиях, своем институте, своей карьере. "А кто не эгоист в наши дни? Если человек думает больше о своих делах, а не о моих, он и есть эгоист? Смешно. Человек так уж устроен, что "своя рубашка ближе к телу". Он жесток", - возразил внутренний голос.

Но в чем проявляется его жестокость? Внешне - сама любезность, зарплаты у сотрудников высокие, социальная защита на высоте, и вообще он представитель самой благородной профессии в мире. Может ли доктор быть патологически жестоким человеком? Может, ответила себе она сама. Он противен...

Это был аргумент, - почти лысая голова с седым венчиком волос за ушами, длинная, как у стервятника, тонкая морщинистая шея, чуть навыкате глаза, прикрытые как у птицы, толстыми веками, его странная походка, - чуть подпрыгивающая, семенящая, но угрожающе хищная... Все это не вызывало симпатии.

Но все это были качества, так сказать, от природы, от Бога, - чем человек виноват, что у него длинная, красная, морщинистая, пупырчатая отвратительная шея? - Водолазку бы что ли носил, безнадежно подумала Марина, подъезжая к филиалу Института проблем мозга на ул. Бочвара.

Выйдя из трамвая № 30, она пересекла пребольшой продуктовый рынок, удивляясь очередной раз, как все в Москве подорожало. Ей очень захотелось купить самой себе цветы. Но гвоздики она не любила, ранняя мимоза даже в букетиках выглядела засохшей, а на хризантемы было жаль денег - крупные белые стоили по 45 рублей за штуку. Длинноногие, недоступные, они были упоительно красивы...

От белых хризантем мысль перекинулась на балетные пачки, далее ряд ассоциаций привел к балету "Лебединое озеро", в памяти всплыли великие балерины, танцевавшие Одетту-Одиллию.

Интересно, Одетту и Одиллию всегда танцует одна и та же балерина. Может, потому, что в сказке это разные лебеди, в жизни же редко душа человеческая окрашена одним цветом. Есть в ней и черное, и белое. Одетта и Одиллия живет в каждом человеке.

Проходя мимо торговавшего чурчхелой восточного человека, она усмехнулась своим мыслям, - дескать, вот уж на кого профессор Моров был менее всего похож, так это на Одетту или Одиллию, по отдельности или вместе. Усмешку заметил продавец.

- Вай, дэвушка, пачему смеешься? Над ценой смеешься? Даром отдам. Одну чурчхелу подарю.

- Почему? - улыбнулась Марина.

- Ни пачему! За так, за красоту.

- За красоту? Или за так? Разные вещи, - шутливо надулась Марина.

- За красоту, - застонал, обнажив золотые коронки, продавец, протягивая одну чурчхелину.

- Спасибо, - ответила Марина и пошла дальше, протерев, чтобы не видел продавец - зачем обижать человека? - чурчхелину чистым носовым платком и с удовольствием откусывая кисло-сладкую ореховую массу.

Мир не без добрых людей, подумала она. Конечно, один цветок был бы ей в эту минуту милее, чем связка чурчхелы, если бы этот цветок подарил Князь. Но он был где-то далеко, и надо было довольствоваться тем, что предлагала жизнь. А она предлагала чурчхелу. Вот и спасибо жизни за этот подарок.

И все же профессор Моров похож на лебедя, усмехнулась она, подходя к крохотному закутку "Отдела пропусков" филиала Института проблем мозга на улице академика Бочвара. - На черного лебедя. Олицетворение зла и насилия. Но не дай Бог ему дать понять, что она такого о нем мнения. Она вспомнила его глаза, и ей стало страшно...

У Морова в этот день были какие-то эксперименты в филиале института в Щукино, между делом он решил показать корреспондентке престижного журнала все свои владения. Филиал размещался в корпусе бывшего оборонного НИИ, обычные коридоры, обычные лаборатории, напичканные какими-то приборами. Но чувствовалось, что после того, как корпус перешел к новому хозяину, тут многое изменилось. Был сделан евроремонт, - белые стены и потолок, встроенные светильники, ковровые покрытия и эргономические кресла для отдыха в коридорах и холлах.

По-отечески положив ей на плечо сухую костлявую, как птичья лапка, руку, Моров повел Марину по коридору, одновременно произнося афоризмы, долженствующие расположить к нему эту холодную красотку, и рассказывая об исследованиях, проводимых в филиале.

- В жизни каждого ученого, деточка, однажды проносится белая лошадь. И нужно успеть ухватить ее за хвост или за гриву. Эта белая лошадь - судьба. А хвост у судьбы скользкий. Ухватить - полдела... Надо еще и удержать... Я знаю много людей, которые окончили аспирантуры и докторантуры, но не защитились или защитили кандидатскую и остановились, получили докторский диплом - и стали эпикурействовать... А наука - вещь непрерывная. Тут нельзя останавливаться: остановился - считай, умер...

Он как-то странно, снизу вверх, словно ввинчиваясь в воздух, повел своей морщинистой длинной шеей, будто само слово "смерть" было ключевым для его сознания.

- Да-с... А смерть - это конец, дающий начало новой жизни. Все в природе взаимосвязано, деточка. Я продолжаюсь. Я никогда не останавливаюсь на достигнутом. И потому - всегда в движении...

- И все же прошу вас, профессор, сделать остановку. Я ведь шла сюда брать интервью у выдающегося биолога. И кое-что по теме вашей докторской прочитала, хотя не могу сказать, что все поняла.

Моров довольно хихикнул.

- Но здесь у меня впечатление, что я попала в хорошо оснащенную, но... клинику для душевнобольных. Да и в прошлый раз вы мне рассказывали об исследованиях и даже показывали больных, более похожих на обитателей обычной "психушки". Только там лечат от "белочки", а здесь - от более глубоких и серьезных трансформаций личности. Ни в коридоре, ни на дверях кабинетов, палат, аудиторий нет табличек. Но на кресле я прочитала табличку "Отделение шизофрении". Что все это значит?

- А вы наблюдательная... - зло вскинул веки над черными глазами Аркадий Борисович. - Для журналистки это хорошо... Да-c... Ho вы "клятвенно" обещали, что готовую статью мне покажете... Знаете ли, в нашем деле утечка информации иногда наносит непоправимый вред науке...

- Обязательно покажу вам статью, - заверила Марина.

- Да-с... Это, видите ли, все очень тесно взаимосвязано. Я действительно изобрел средство, снимающее некоторые негативные эмоции. И оно с успехом используется в лечении некоторых форм психозов. Естественно, и у нас, в филиалах НИИ, есть отделения, так сказать, с человеческим материалом. Ну, так проще и дешевле. Здесь мы опробуем новые средства и препараты. Ведь шизофрения до сих пор считается неизлечимой болезнью. И мой препарат здесь бессилен.

- Чем же лечат здесь больных?

- О, совершенно нейтральными препаратами. Они снимают агрессию, делают существование человека более комфортным.

- Например?

- Димедрол... Сульфазин... Ну да названия вам вряд ли что скажут.

- А галоперидол? - спросила Марина.

Аркадий Борисович на мгновение остановился, его костистая рука еще крепче стиснула плечико Марины.

- Откуда вы знаете это средство?

- Читала где-то...

- Ну, что ж... Тоже неплохое средство. Оно помогает нам бороться с человеческими недугами.

Неожиданно дверь одной из комнат отворилась, Марина и Моров повернули головы.

В комнате были покрашенные в белый цвет решетки. А за решетками множество детских голов, стриженых наголо. Лица худые, зрачки у всех настолько расширены, что, казалось, их глаза - сплошные черные тоннели, ведущие в никуда.