Вовка – центровой – 6 - Андрей Готлибович Шопперт

— Как вы себе это представляете, Леонид Осипович? На Ближнюю дачу поедем с пианино и ударником? — схватился за голову Фомин. Сам чувствовал, что всё это нужно, но как это осуществить. Пока только до банджо додумался, ну и понятно, будет Наташа с саксофоном. Там, на концерте, классно на нём играла девушка с золотыми волосами. Кажется, Лена? Разный уровень у той Лены и Наташи, но вести виртуоза из оркестра Утесова на дачу к Сталину нельзя. Он Наташе обещал. Обещания надо выполнять.

Событие пятьдесят второе

«Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится…»

Иосиф Виссарионович Сталин

— Скажи, Вася, этот малчик хороший футболыст? — Сталин старший ткнул погасшей трубкой в Сталина младшего, а потом перевёл её на стоящего у кресла Фомина.

— Фомин⁈ — Василий Иосифович, просиял, как же его любимый футбол на повестке, — Это как два Боброва, два Бескова и Симонян в придачу. Один их всех стоит. Лучше нет у нас в стране. А возможно и в Мире. Скоро узнаем.

— Плохо, — Иосиф Виссарионович выбил трубку в малахитовую пепельницу и покачав голов повторил, — Плохо.

— Почему плохо? — сползла довольная улыбка с сына.

— Харошая пэсня? — он оглядел семейство и Молотова с Берией, приглашённых, видимо, именно на прослушивание песни.

— Конечно хорошая, ты чего спрашиваешь, папа? — подскочила на защиту Вовки Светлана. (Пока не Аллилуева).

— Вот! Пэсня харошая. И до этого была хорошая. Год прошёл. Он одну пэсню напысал. А в футбол сто раз сыграл. Надо наоборот. Хорошие пэсни сэйчас нужны нашей стране. А он в футбол играэт. Я бы не напомнил, так и одной бы не написал. Плохо.

— А чемпионат Мира⁈ — не преминул напомнить Василий.

— А чего чемпионат, малчик сказал, что выиграем. Я ему вэрю. — Сталин сел на стул, погладил себя по коленям, потрогал левой почему-то рукой за кончик уса, — Ты, малчик, не бросай песни. Песен много есть. Хороших мало. Весёлых. Не умеют. Союз Писателей есть, Союз Композиторов есть, а хорошие пэсни один Фомин пишет. Плохо. Светлана, как думаэшь, ведь неплохо будет, если они ещё раз нам сейчас эту пэсню споют. Ноги самы в пляс идут.

— Конечно, папа, пусть ещё раз споют! Я тоже подпевать буду. Можно?

— Как думаэшь, малчик, можно Свете подпэвать вам?

— Нужно, — в горле у Вовки перехватило, каркающий такой голос получился.

Советское правительство послало документ

И навело Катюши на балбесов,

А ботику отгрохали огромный монумент,

Которым и гордится вся Одесса.

А внизу мелким почерком написали:

Припев:

'Так что ж вы ботик потопили, гады?

Был в нем старый патефон,

Фотография Орловой Любы

И курительный салон.

Фотография моей Наташи

И курительный салон'.

(переделка песни Визбора Гариком Сукачёвым и Андреем Шоппертом)

Вовка старался экспрессии, как Сукачёв, добавить и хрипотцы в голос. С надрывом, чтобы получилось. Почти ведь, по его мнению, не репетировали. Всего три или четыре раза с «оркестром», что выделил мэтр.

Утёсов тот ещё жук. Всучил всё же Вовке пару человек, вместе с затребованным «игроком» на банджо. Понять аксакала можно. Пристроил не кого попало. А дочь и, возможно, любовницу. Ну, Фомин в личную жизнь мэтра не лез.

— Тут, Володя одно банджо всё равно не поможет. Уж поверь моему опыту. Тут труба нужна. А знаешь кто тебе на трубе сыграет? Дита и сыграет. А банджо. Ну, есть у меня кандидатура. Понравится всем.

Не обманул Утесов. Светлана — выделенная Утёсовым чернявая пышка хохотушка на банджо играло мастерски, а Дита вполне себе виртуозила на трубе. В результате на Ближнюю дачу Аполлонов привёз Вовку с тремя дивчулями. Власик, оглядел трубадуров, поржал. Нет, в прямом смысле этого слова, даже по коленям себя хлопнул.

— Ну, чего уж, не буду обыскивать. Ну, ты, Фомин, и притащил оркестр. Ой, уморил. Не умрёшь ты своей смертью Володя, ой, не умрёшь.

Зашли они в зелёный барак, а там немая сцена из «Ревизора» Сталина два, Берия, Молотов, и ещё пару неизвестных Вовке генералов. Приехала на концерт и Светлана с мужем. Новеньким. Только поженились. Звали мужа Юрий Андреевич. И как понял потом из пояснения Аркадия Николаевича Фомин этот Юрий был Андреевичем по той простой причине, что был сыном Андрея Жданова. Того самого, который Зощенко обозвал «подонком литературы» и разгромил в статье стихи Анны Ахматовой. Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР. Умер недавно. И из-за этой смерти скоро начнётся «дело врачей». А немая сцена, потому что все рты пораскрывали, глядя на Фомина и его девчячий оркестр. Не ожидали такого цветника.

Сталин, который старший, оглядел жмущихся к порогу девчата и тоже в усы прыснул.

— Молодэц, малчик. Аж глаз радуэтся, какые вокруг тебя дэвчата табунятся. Четыре пэсни будете петь?

— Одну хотели, — набрался смелости Вовка. — Если только старые…

— Думал, вчетвером приехали, и четыре пэсни споёте. Старые тоже послушаем. Пэсни попоём, чай попьём. Сегодня выходной, воскресенье. Погода хорошая, словно не осень, а лето ещё.

— Папа, а пусть они ту песню, про фотографии споют потом, — положила Светлана руки на плечи отцу.

— Конечно споют. Давайте сначала весёлую послушаем. Новую. Давно весёлых не слышал.

— Песня называется: «Ботик Калуга». Это шутка. Ничего такого в действительности не было. Ну, пришло в голову…

— Ты, не волнуйся, Фомин. В твою голову хорошие мысли приходят. Я смотрел летом фильм про финты. Очень хороший фильм. На премию подали его. Сталинскую второй степени. Ошиблись. Ничего, мы поправим. Там на первую степень. Еду по Москве, а в кинотеатр Октябрь очередь в пару километров. Даже на «Волгу-Волгу» таких очередей не помню. Решил сам посмотреть. Моложе себя почувствовал на десять лет. Самому захотелось выйти на поле и повторить эти твои финты. — Молотов подошёл и протянул пухлую ладошку Фомину.

Песня, сразу видно, вождям и их семействам понравилась, кто сидел за столом, тот стал ритм выбивать руками по столешнице, а кто стоял, притоптывать в такт.

— Ты, Володя, обязательно на днях песню запиши на пластинку. И про Васю не забывай, он ведь ждёт от тебя про лётчиков. — Сталин сделал широкий жест. — А теперь давайте чаю попьём.