Гарри Поттер и Огненная Чаша - Джоанн Роулинг

После полудня пошёл небольшой дождик, и им было очень уютно сидеть у огня, слушать тихое постукивание капель по стеклу, наблюдать за Огридом, штопающим носки и одновременно спорящим с Гермионой по поводу домовых эльфов — едва увидев значки, он категорически отказался вступить в П.У.К.Н.И.

— Это им не на пользу, Гермиона, — сурово проговорил он, протягивая большую костяную иголку с толстой жёлтой нитью. — У них это в натуре — следить за людьми, они — такие, понимаешь? Ежели забрать у них работу, они станут несчастные, а уж если ты попробуешь им платить — для них это будет оскорбление.

— Но Гарри же освободил Добби, и тот чуть не до луны прыгал от радости! — воскликнула Гермиона. — И мы слышали, что он теперь хочет получать жалование!

— Ну так что ж, везде есть свои белые вороны. Я и не говорю, да, есть некоторые эльфы, которые хотят свободы, но большинство из них ты ни в жисть не уговоришь — нет, ничего не выйдет, Гермиона.

Гермиона надулась и спрятала коробку со значками в карман мантии.

К половине шестого стемнело, и ребята решили, что пора идти обратно в замок на пир по случаю Хэллоуина — а главное, на объявление имён чемпионов.

— Я с вами, — Огрид отложил штопку. — Секундочку погодите.

Он встал, подошёл к комоду у кровати и стал рыться в ящиках. Ребята не смотрели в его сторону, пока до их ноздрей не долетел поистине ужасный запах.

Рон, закашлявшись, вскричал:

— Огрид, что это?!

— А? — Огрид повернулся. В руках у него была большая бутылка. — Чего, не нравится?

— Это лосьон после бритья? — полузадушенно поинтересовалась Гермиона.

— Э-э-э… одеколон, — Огрид побагровел. — Может, переборщил… — пробормотал он хрипловато. — Пойду, смою, подождите…

Он вышел, и через окно ребята увидели, как он интенсивно отмывается в бочке с водой.

— Одеколон? — в изумлении произнесла Гермиона. — Огрид?

— А причёска и костюм? — вполголоса добавил Гарри.

— Смотрите! — вдруг завопил Рон, показывая в окно.

Огрид как раз выпрямился и повернулся. И, если то, что произошло с ним раньше, называлось «побагровел», то для описания теперешнего его состояния эпитетов не имелось. Осторожно поднявшись из-за стола, чтобы Огрид их не заметил, Гарри, Рон и Гермиона подошли к окну. Из кареты, тоже собравшись на пир, только что вышли мадам Максим и её подопечные. Ребятам не было слышно, что именно говорит Огрид, но выражение, с которым он смотрел на мадам Максим — восторг на лице, затуманенный взгляд — Гарри видел у него лишь однажды, когда он любовался на детёныша дракона, Норберта.

— Он пошёл в замок с ней! — возмутилась Гермиона. — Что же он нас не подождал?

Ни разу не оглянувшись, Огрид брёл рядом с мадам Максим. Бэльстэковцам приходилось бежать трусцой, чтобы поспеть за их великанскими шагами.

— Он в неё втюрился! — неверяще прошептал Рон. — Что ж, если у них родятся дети, то они установят мировой рекорд — их младенец будет весить не меньше тонны!

Ребята вышли из хижины и закрыли за собой дверь. Снаружи оказалось на удивление темно. Поплотнее закутавшись в мантии, они пошли вверх по склону.

— О-о-о, это же они, смотрите! — шёпотом воскликнула Гермиона.

От озера к замку шли дурмштранговцы — Виктор Крум рядом с Каркаровым, остальные сзади. Рон восхищённо уставился на Крума, но тот даже не обернулся, хотя подошёл к дверям замка почти одновременно с Гарри, Роном и Гермионой.

Когда они вошли в залитый светом свечей Большой зал, тот был почти полон. Огненную чашу перенесли, она стояла на учительском столе перед пустым креслом Думбльдора. Фред с Джорджем — снова чисто выбритые — кажется, достойно приняли своё поражение.

— Надеюсь, выберут Ангелину, — сказал Фред, когда Гарри, Рон и Гермиона сели рядом с ним.

— Я тоже! — беззвучно произнесла Гермиона. — Ну, скоро всё узнаем.

Пир в честь Хэллоуина, по ощущениям, длился гораздо дольше, чем обычно. Возможно, оттого, что это был второй пир подряд, изысканные деликатесы не вызывали у Гарри должного энтузиазма. Наоборот, он, как и все остальные в зале — если судить по непрерывно выгибающимся шеям, нетерпеливым выражениям лиц, суетливым движениям и беспрерывному вскакиванию с мест с целью посмотреть, закончил Думбльдор есть или нет — был бы рад, если бы еда сию минуту исчезла с тарелок и можно было бы услышать, кого выбрали чемпионами.

Наконец, после бесконечно долгого ожидания, золотые блюда вернулись в безупречно-чистое состояние, и по залу пробежал шумный рокот, мгновенно стихнувший, как только Думбльдор поднялся со своего места. По обеим сторонам от него, профессор Каркаров и мадам Максим застыли в столь же напряжённом волнении, какое владело и остальными. Людо Шульман сиял и подмигивал во все стороны. Мистер Сгорбс, напротив, выглядел абсолютно незаинтересованным в происходящем и даже скучал.

— Что ж, чаша почти готова выдать ответ, — объявил Думбльдор, — по моим оценкам, осталось ждать не более минуты. Как только имена чемпионов будут названы, я прошу их подойти сюда, к учительскому столу, и пройти вот в эту комнату, — он показал на дверь позади себя, — где они получат первые инструкции.

Думбльдор достал волшебную палочку и широко взмахнул ею; сразу же все свечи, кроме тех, что горели внутри тыкв, погасли, и в зале воцарился загадочный полумрак. Самым ярким пятном теперь была Огненная чаша, от ярко сверкающего бело-голубого пламени глазам становилось больно. Все замерли в ожидании… некоторые нетерпеливо смотрели на часы…

— Вот сейчас, — прошептал Ли Джордан, сидевший за два места от Гарри.

Огонь вдруг покраснел. Из чаши полетели искры. И, вместе с длинным языком пламени, оттуда выстрелил обугленный кусочек пергамента — зал ахнул от неожиданности.

Думбльдор поймал пергамент и отставил его от себя на расстояние вытянутой руки, так, чтобы в свете огня, вновь ставшего бело-голубым, можно было прочесть надпись.

— Чемпионом «Дурмштранга», — прочитал он звучным, ясным голосом, — объявляется Виктор Крум!

— Вот уж неудивительно! — заорал Рон. Зал взорвался радостными криками и аплодисментами. Гарри увидел, как Виктор Крум встал из-за стола «Слизерина» и, сутулясь, поплёлся по направлению к Думбльдору, потом повернул направо, прошёл вдоль учительского стола и исчез за дверью, ведущей в заднюю комнату.

— Браво, Виктор! — прогудел Каркаров так громко, что, несмотря на грохот, все его услышали. — Знал, что в тебе это есть!

Возгласы и овации стихли. Внимание присутствующих переключилось на Чашу, огонь в которой, пару секунд спустя, вновь сделался красным. Вращаясь в языках пламени, из чаши вылетел второй кусочек пергамента.

— Чемпионом «Бэльстэка», — сообщил Думбльдор, — объявляется Флёр Делакёр!

— Это же она, Рон! — завопил Гарри. Девочка, которая так сильно напоминала вейлу, с лёгким изяществом встала из-за стола, откинула назад густую завесу серебристо-золотых волос и грациозно прошла между столами «Равенкло» и «Хуффльпуффа».

— Смотрите, как они все расстроились, — в поднявшемся шуме сказала Гермиона, кивая на остальных бэльстэковцев. «Расстроились» — это слабо сказано, подумал Гарри. Среди неизбранных двое из девочек горько рыдали, уронив головы на руки.

Флёр Делакёр скрылась в задней комнате, и в зале снова воцарилась тишина, на сей раз настолько перенасыщенная эмоциями, что её, казалось, можно было попробовать на вкус. Очередь за «Хогварцем»…

Огненная чаша в очередной раз покраснела; из неё полетели искры; в воздух выстрелил длинный язык пламени, и с его кончика Думбльдор снял третий кусочек пергамента.

— Чемпионом «Хогварца», — выкрикнул он, — объявляется Седрик Диггори!

— Нет! — громко простонал Рон, но этого никто кроме Гарри не расслышал; буря за соседним столом была слишком яростной. Все хуффльпуффцы, визжа и вопя, повскакали на ноги, в то время как Седрик, с широченной улыбкой на устах, прошёл мимо них, а потом по проходу за учительским столом в заднюю дверь. Овации продолжались очень долго, и прошло порядочно времени, прежде чем Думбльдору снова удалось заговорить.

— Прекрасно! — радостно воскликнул он, когда замерли последние вскрики. — Что ж, теперь у нас есть три чемпиона. Я не сомневаюсь, что каждый из вас, включая неизбранных учеников «Бэльстэка» и «Дурмштранга», будет изо всех сил поддерживать чемпионов. Тем самым вы внесёте поистине неоценимый…

Но Думбльдор вдруг замолчал, и всем сразу стало ясно, почему.

Огонь в чаше снова стал красным. Полетели искры. В воздух выстрелил язык пламени и вынес ещё один кусочек пергамента.

Длинной рукой Думбльдор автоматически схватил пергамент. Он вытянул его перед собой и уставился на имя, написанное на нём. В течение долгой паузы Думбльдор оторопело взирал на пергамент, а все в зале взирали на Думбльдора. Затем он прочистил горло и прочитал: