Последний из нас - Игорь Ветошкин

Бегать теперь и вправду не хотелось. Артём желал только одного: впасть в забытьё. Но частые острые боли возвращали его в сознание. Отёкшие от побоев веки с болью открылись, когда подбородок клюнул в свежую рану на груди.

Раннее утро окутало деревушку, опустился плотный туман, на улице не было ни души. Артём поблагодарил за это Господа, ибо не хватало ещё молодых шакалят, которые любят поиздеваться над связанными пленниками. Где — то в глубине поселения противно закукарекал петух, ему в ответ протяжно каркнула ворона. Когда этот оркестр замолк, послышалось тихое щебетание лесных птичек, будто и не было той ужасной ночи.

Артём прикрыл глаза. Отец стоял перед ним, улыбался.

— Ты у меня молодец, я то, конечно, этого не одабриваю, ты знаешь, но понимаешь, что мне в этом нравится?

— Нет, — робко ответил юный Артём.

— То, что ты сам добился этого! Ты молодец, я горжусь тобой! — и потрепал сынишку по голове.

К чему вспомнился Артёму этот разговор, про успех в поступлении в медицинский институт, он не знал. Наверное, просто приятно было знать сейчас это, что отец тобой гордиться. Грачёв слышал такие слова от отца не часто, а если учесть как долго и упорно он трудился, что бы поступить в институт Красного Креста, то они будут ласкать ему слух до скончания веков.

А потом появилась Наташа. Все сидели за большим столом, гости, родители именинника — лучшего друга Артёма, и сестра виновника торжества — Наташа. Она с длинными волосами, заплетёнными в толстую косу, в пышной кружевной блузе, в цветастой юбке до колен, сидела напротив Грачёва. Её грация, манеры, настоящая дама! Не те клубные существа лёгкого поведения с повадками из публичного дома. Таких «пустышек» полно, а Наташа такая одна. Богиня! Ни за что не поверить, что она дочь шахтёра, ребёнок крестьянской семьи. Артём смотрел на неё заворожено, словно под гипнозом, внимательно изучал её прелестную тонкую фигуру, её нежное с правильными чертами лицо, не требующее ни капли, ни грамма макияжа для красоты. А когда приходилось встретиться мимолётными взглядами, Грачёв не выдерживал — опускал глаза.

Потом сладостные воспоминания переросли в сон, где Наташа шла к нему. Она что — то говорила Артему, да только он дурак слышал лишь неуместное щебетание птиц. А потом оно прервалось, но Наташа продолжала шевелить губами, медленно, пятясь. Почему — то слеза покатилась по её щеке, рядом возник туземец, с ножом, с перекошенным от ярости лицом, на котором сверкал красный отпечаток ладони. Он ухватил девушку за плечо, бедняжка сжалась. Артём дёрнулся на помощь, уже предвкушая, как его кулак врежется в челюсть врагу, но кисти лишь отозвались острой болью. Очнулся Грачёв от собственного стона. Он продолжал бездумно дёргаться, извиваясь на столбе, пока остатки сна не пропали совсем.

«— В лесу ничего не бывает просто так, внимательно следи за знаками!

— Какими?

— Лес сам укажет, например, если птицы молчат, значит, кто — то рядом, помни это!» — вот этот разговор с Шерханом и всплыл в памяти Артёма.

Часовые на вышке тоже насторожились, один подошёл к пулемёту, второй припал к биноклю. Зависла напряжённая тишина, пленник даже услышал, как тикают его наручные часы, чудом сохранившиеся на руке. Зато эта вещь, как талисман, вселяет надежду в Артёма, это не просто пустые воспоминания об отце, или Наташе, это подтверждение реальности, а не снов или фантазий. Парень изловчился, скрипя от боли зубами, и краем глаза увидел за спиной часы, идут — Артём улыбнулся.

6:00.

Шипение разорвало вакуумную тишину. Грачёв завертел головой, пытаясь понять, что происходит, как в этот момент грохнул взрыв. В вышку. Именно туда попал снаряд с РПГ. Хлипкую деревянную башенку разнесло на части, кровавые ошмётки часовых накрыли деревню, изогнутый пулемет, вращаясь, полетел в лес, щепки и доски осели на поселение. С руганью, матом, на улицы высыпались полуголые дикари, зато все с оружием, будто с ним и спали. Загудела труба, кто — то гундосил тревогу. А с леса заспанных дикарей уже встречали длинные тугие очереди. Деревня была охвачена в полукруг. То ли нападающие не успели окружить до конца, то ли их не так уж много, либо у них свой более продуманный план. Надо отдать должное туземцам — довольно быстро они сориентировались, разбились по тройкам, заняли круговую оборону, прикрывая отступление женщин и детей в восточную, свободную часть деревни.

Из-за деревьев цепью шли бойцы в камуфляже.

— Охотники!

— Срисовали нас, пацаны!

Озвучили несколько дикарей догадки Артёма. Да, эти люди были похожи на охотников, но только было в них, что — то иное. Оружие как на подбор «Калашниковы», одинаковые камуфлированные костюмы, правда, выделялось среди них несколько человек в чёрных плащах, с ружьями в руках. «Наверное, проводники, из местных» — догадался Артём. И всё же не очень походили нападающие на простых охотников, во — первых, само количество, около пятидесяти штыков, во-вторых, манера ведения боя, слишком они на солдат походили. Да вот только времени размышлять, не было, всё происходило довольно быстро, не как вчера в палатке.

На фоне общего треска автоматов отчётливо выделялся протяжный, громкий, реденький огонь винтовки. Стрелял «кукушка» (снайпер на дереве) профессионально — выбивал пёстрых гостей.

«Свои!» — обрадовался Артём, но сразу же пришла более страшная мысль: «Можно подумать они спасут меня и отпустят, я же без клейма, не могу доказать, что я гражданин НОРа, а нрав охотников я уже знаю, в рабство меня продадут. Как пить дать, продадут!»

Из огня, да в полымя. От безысходности Артём заёрзал, пытаясь высвободиться, но верёвка слишком сильно сжимала кисти, они затекли и уже почти не ощущались.

Ефрем шёл прямо, не кланяясь презренным туземцам, на нём была чёрная безрукавка, из-под которой выглядывала цветастая рубашка, светло коричневые широкие штаны с множеством карманов, удобные кроссовки. Так, что вид у капитана был совсем не командирский, но оно и не требовалось, Дерягина солдаты уважали, и слушались с полуслова.

— Давайте ребята! В атаку! Покажем им, как Республиканская армия воюет! Дави гадов! — покрикивал Ефрем, перезаряжая «Глок».

Он, как диверсант и разведчик очень ценил и уважал это оружие, складывающее в себе и убойную силу, и точность, и надёжность, приличный объём магазина, и ко всему прочему небольшие габариты и невесомость. Стрелял капитан легко, свободно, чувствовалась набитая рука. Он почти не целился, стрелял интуитивно, но точно, экономно. Одной руки хватало, что бы вести огонь, к помощи левой Ефрем прибегал, лишь при стрельбе по дальней цели.