Инквизиtor - Елизавета Домина

― Я вам, суки, просто так не сдамся! ― рассматривая вошедших, попытался сообразить, где он находится. Дёрнулся корпусом вперёд: почувствовав резкую боль от стали на запястьях, остепенился.

― Пётр Сергеевич! Спокойно, это я ‒ Мирон! ― подойдя ближе, посмотрел в глаза начальнику.

― Ты что, заодно с биороботами? Ты же ‒ оборотень, объединились! Я так и знал, предатели! ― Апостол задышал часто, пытаясь вытягивать руки из наручников.

― Я вас домой отвезу! Всё хорошо! ― подчинённый смягчил интонацию.

― Ничего не хорошо, это восстание машин. Я знал! Они хотят забрать власть. Посмотри на него, ― шёпотом продолжил, ― они уже рядом! Они везде! Они и твой мозг поработят.

― Пётр Сергеевич, сейчас поедем домой, там отоспитесь, капельницу прокапаем, ― Мирон понимал, что в данной ситуации необходимо убедить начальника покинуть помещение спокойно.

Меньше всего ему хотелось бы созерцать трансформацию Апостола в присутствии третьих лиц и вызывать бригаду санитаров. Что стало причиной подобной ситуации разбираться будут потом.

― Могу его тут продержать до утра, но на пересменке придётся в журнал заносить… ― Александр крутил в руках ключи от наручников.

― Нет, этого точно не надо, сейчас успокою. ― Мирон, раздосадованный тем, что его вытащили из объятий девушки из-за этого всего, подошёл вплотную к Апостолу. ― Домой едем? ― спросил он строго.

Глаза начальника сузились, выражая недоверие. Зрачки расширились.

― Я просто так не сдамся! ― скалясь, произнёс Пётр.

― Сань, ведро есть? ― подойдя к старлею, спросил Мирон так, чтобы Апостол не слышал.

― Организую, ― Александр направился к двери.

― Воды холодной набери. Другого выхода не вижу.

Через двадцать минут мокрый, дрожащий Пётр Сергеевич пил горячий крепкий чай. Пытаясь сообразить, что произошло, и как он оказался в наручниках в отделении? Рассматривал обстановку, вгрызаясь глазами в синие стены и решётку на окнах.

***

― Лен, вор твой Апостол и должен или на зоне закончить или в дурке. ― Егерь пытался за завтраком убедить Елену в своей правоте.

― Мне без разницы. Мне нужен адрес моей дочери, ― Елена варила кофе. ― Если вор, его итак возьмут рано или поздно.

― Ты до сих пор не поняла, почему жила столько лет в энергетической клоаке?

― Как ты докажешь, что он фабриковал дела и обвинял невиновных, подводя их под ордалии, и забирал энергию себе?

― Если бы это считалось поводом для заключения, его бы давно уже вздёрнули те, кто пострадал от его деяний.

― А вы такие, типа справедливые, и хотите разрушить систему, и будет всем счастье? Или просто поменяется лицо, которое приступит к исполнению своих обязанностей.

― Кто-то же должен остановить это… Ты статистику по демографии видела за последние десять лет? Вместо того, чтобы рожать детей и продолжать род, все его подследственные пытаются выжить среди вурдалаков и оборотней. ― Егерь настаивал. ― Разве ты не хочешь отомстить ему за утраченные годы молодости?

― Чем ты от него отличаешься? Мы спим вместе! Живём почти вместе! А я, кроме твоих историй о необходимости кого-то там возрождать не слышала ничего, что могло бы быть реальными действиями по продолжению рода. Что толку от ваших войн, если вы сами не готовы отцами быть. Только гоняетесь за справедливостью, как псы за собственным хвостом.

Егерь поперхнулся, постучав себя по груди кулаком, откашлялся.

― Пошли делать ребёнка!

― Не могу! Кофе сбежит, ― отрешённо ответила психолог, наблюдая, как пена в турке начинает подниматься, достигая верхних границ.

Егерь встал, отставил турку с конфорки. Взял ладонь Елены, переместил к себе на член.

― Идём!

― Это тебя так разговоры об Апостоле возбуждают? ― почувствовав рукой эрекцию, психолог подняла подол халата, раздвинула ноги, повернувшись к мужчине задом.

― Выпороть за дерзость? ― мужчина шлёпнул по ягодице ладонью, спустил штаны. ― Наверно, тут что-то другое…

Елена, ощутив, как член погружается во влагалище, застонала от удовольствия. Припала грудью на столешницу, раздвигая ягодицы руками, чтобы чувствовать, как мошонка соприкасается с половыми губами каждый раз, когда ствол входит до основания.

Блогер

Мирон и Апостол с удовольствием бы забыли ночь в отделении. Официально, благодаря справке Георгия, начальник провёл на больничном четыре дня. Но мужчины понимали, что кто-то подставил Петра Сергеевича. Начальник это знал точно, а Мирону крайне бы не хотелось столкнуться с историей, в которой сокрыл употребление наркотиков.

Вопрос с клубом удалось урегулировать мирным путём. Вроде бы, всё чисто, только подводные камни не просто были: они скрипели с гулом, сносимые бурным течением обстоятельств.

Инна начала свой рабочий день с просмотра сериала, через полчаса её отвлекли трое мужчин. Секретарь поприветствовала посетителей в строгих чёрных костюмах. Их каменные выражения лиц повергли девушку в тревожное предчувствие.

― Никого не впускать! ― обратился один из мужчин, сканируя взглядом черты лица секретаря, пытаясь идентифицировать личность.

Двери в кабинет Апостола за мужчинами закрылись. Раздался звук поворота ключа в замке.

Сначала отсутствие Петра Сергеевича, теперь в первый же его рабочий день визитёры, наводящие ужас. В обязанности секретаря не входил контроль за режимом в отделе, но женское любопытство, несмотря на учащённое сердцебиение, нашёптывало о необходимости разведать обстановку. У неё указание «никого не впускать». Покинуть своё рабочее место она не может.

Первые десять минут девушка нервно дёргала ногой под столом, рисуя непонятные загогулины на листке. После, не выдержав напряжения, налила себе воды. Миновало полчаса, а её даже не попросили принести кофе. Через сорок минут продолжила просмотр сериала, осознав: никто её посвящать в свои дела не планирует. Если Апостола и пришли забирать, то она уж точно с ним не имела сомнительных дел или миллионных счетов в оффшорах. Единственное, что грозит ей, как секретарю, ‒ это увольнение, по причине смены начальства. На это она повлиять никак не может своими переживаниями, а нервные клетки не восстанавливаются.

В приёмную вошёл Мирон:

― Привет!― бодро поприветствовал измотанную собственными мыслями Инну. ― Чего напряжённая такая? У себя?

― Привет, Мирон, сказали никого не впускать! ― секретарь растерянно помотала головой.

― Меня Пётр Сергеевич вызвал, срочно!

― Пётр Сергеевич, к вам Мирон, ― сообщила девушка по переговорному устройству.

Дверь открылась. Мужчина в костюме запустил Мирона, снова замкнув дверь.

Двое посетителей сидели на диване, один за столом переговоров. Апостол курил возле окна.

― Здравствуйте! ― попытавшись оценить обстановку,