Поводыри украинского сепаратизма. Конспирология «самостийничества» - Сергей Родин

Полякам принадлежалонетолькоавторство «украинской идеи», но и применение ее на политической практике. Очевидец проявления первых ростков сепаратизма в Малороссии в середине XIX в. оставил точный этнический портрет его активистов: «У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то (прочие) все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливых лях почуял в этом деле для себя поживу, когда решился на такие подвиги»[203]. Впрочем, под «хохломанов» поляки мимикрировали исключительно с целью обмана местного населения и привлечения на свою сторону его отдельных представителей. Между собой они нисколько не таились в отношении истинных своих намерений. Генерал Людвиг Мерославский, участник обоих польских восстаний (1830–1831, 1863–1864). В своем завещании призывал: «Бросим пожары и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси. Возбудим споры и ненависть в русском народе. Русские сами будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть»[204]. Как видим, всё просто до примитивности: стравим русских между собой, что позволит нам, полякам, «расти и крепнуть».

Через поляков же «украинская идея» была из Малороссии экспортирована в Галицию, где для ее воплощения условия были, конечно, намного благоприятнее. Здесь польская интрига с «Украиной» и «украинцами» была многократно усилена соучастием в ней евреев. Объединение поляков и евреев в этом антирусском сговоре было тем более легко осуществимо, что в национальном угнетении русских они давно уже шли рука об руку, еще с тех давних времен, когда польский король Казимир III (1310–1370) наделил евреев, проживавших в Польше, множеством привилегий и льгот, «даже в ущерб самим полякам»[205], а кроме того, распространил эти привилегии не только на всю Польшу, но и на те Русские земли, которые захватил — Червонную Русь (Галицию) и часть Волыни. Уже в 1356 г. была зарегистрирована еврейская община во Львове, а в последующем появились они и в других русских городах[206].

Преемники Казимира III продолжали его политику. Не осталось в стороне и польское панство, активно использовавшее евреев в качестве своих экономических агентов. Одной из форм подобного «сотрудничества» являлась отдача панских имений в аренду евреям. Последние брали от владельца «на откуп разные статьи его доходов: шинки, пошлины в городах при внутренней торговле (“мыто ”), мельницы, право рыбной ловли, право пользования мостами через реки, плотинами… Л нередко владельцы сдавали в аренду и целиком все поместье со всеми “доходными статьями”. Посредники, желая выколотить побольше из всех “доходных статей ”, изощрялись в их взыскании, учитывая, конечно, по своему усмотрению, и свой посреднический “заработок ”. В случае же малейшего неповиновения к их услугам стоял весь полицейско-административный аппарат польского правительства»[207]. Евреи с лихвой использовали свою безраздельную власть над подневольным крестьянством, нещадно эксплуатируя и его труд, и его землю. Невыносимость еврейского гнета признавали даже отдельные польские наблюдатели. Так, поляк Грондский, подробно описывая в своих мемуарах тяжелые повинности крестьян, отмечал, что они «росли изо дня в день, по большей части потому, что отдавались на откуп евреям, а те не только выдумывали разные доходы, весьма несправедливые для крестьян, но и суды над ними присвоили себе»[208]. И с годами этот процесс приобретал все больший размах. Особенно часто к подобного рода сделкам прибегали владельцы тех имений, которые располагались на присоединенных к Польше русских территориях. К 1616 г. более половины принадлежавших польской короне Русских земель были арендованы евреями. У одних только князей Острожских было 4 тысячи евреев-арендаторов. Во многих поместьях евреи обнаглели до того, что заставляли крестьян работать «на пана» уже не три-четыре, а шесть или даже все дни недели, и челядь магната силой выгоняла их в панское поле[209].

Не удивительно, что подобная «экономическая деятельность» сказочно обогащала еврейство, но превращала жизнь простого народа в сущий ад. Особенно русского народа, который оказывался под двойным польско-еврейским гнетом. После того как в XVIII веке агонизирующая Речь Посполитая окончательно была разделена между странами-соседями и Россия возвратила Русские территории, ранее отторгнутые от нее, положение здесь кардинально изменилось. И хотя поляки и евреи никуда не делись из Южной России, их господствующему положению наступил конец, ведь на защите русского народа теперь стояло Русское государство. А вот в Галиции, оказавшейся в составе Австро-Венгрии, изменения носили больше декоративный характер, ничего не меняя по существу, и, как мы показали выше, большинство русских по-прежнему находились в беспросветной кабале у евреев, ведь именно последние в качестве ростовщиков, шинкарей, торговцев и перекупщиков держали в руках всю хозяйственную жизнь галицийской деревни. А эта экономическая власть давала возможность непосредственно влиять и на ее духовную жизнь. И одним из средств духовного закабаления русского народа стало «украинство», в распространение которого евреи внесли решающий вклад. Именно с их подачи в селах Галиции появились первые «украинцы», которые со временем, опираясь на еврейскую поддержку, заняли здесь привилегированное положение, внося смуту и раскол в ряды русских галичан.

И все же Русское возрождение в Галиции, несмотря на наличие у него многочисленных врагов, шло по восходящей вплоть до начала Первой мировой войны. На этот счет имеется множество свидетельств — приведем одно. Сразу после начала боевых действий из Вены в Галицию был направлен представитель австрийского МИДа при верховном командовании барон Гизль. Во Львове он встретился с лидерами украинских организаций и о своих впечатлениях доложил следующее (31 августа 1914): «Украинофильское движение среди населения не имеет почвы — есть только вожди без партии». Через два дня Гизль вновь констатировал: «Украинизм не имеет среди народа опоры. Это исключительно теоретическая конструкция политиков»[210].

Итак, несмотря на все усилия предателей «украинцев» и тех, кто дергал их за ниточки, русский народ в Галиции твердо отстаивал свою национальность и культурную самобытность. Однако начавшаяся мировая война развязала руки его врагам, которые, отбросив в сторону всякие законы и элементарную человечность, обрушили на русских беспрецедентный кровавый террор. Тогда еврейско-украинский сговор был не только скреплен чудовищными проявлениями бешеной русофобии, но и, как всякое преступление, густо замешан на крови десятков тысяч ни в чем не повинных русских людей.

Сразу же после объявления мобилизации в Галиции начались аресты руководителей и активистов русских общественных организаций: «Общества им. Качковского», «Народного Дома», «Русской Рады», «Общества русских дам» и целого ряда других. «Москвофилы», «русофилы» — так с подачи «украинцев» клеймили тех русских галичан, кто не отказался в эту трагическую годину от своего национального имени и не согласился подменить его украинской кличкой. Со всей Галичины их свозили во львовскую тюрьму «Бригидки», многих тут же по приговору военно-полевого суда казнили, в их числе немало священников. Но это было лишь началом преступного геноцида. В его эскалации «украинцы» сыграли особую роль. Очевидцы произошедшей трагедии прямо на это указывают. «В самом начале этой войны, — писал И. Терех, — австрийские власти арестуют почти всю русскую интеллигенцию Галичины и тысячи передовых крестьян по спискам, вперед заготовленным и переданным административным и военным властям украинофилами (сельскими учителями и “попиками ”)… Арестованных вывозят вглубь Австрии в концентрационные лагеря, где несчастные мученики тысячами гибнут от голода и тифа… В отместку за свои неудачи на русском фронте улепетывающие австрийские войска убивают и вешают по деревням тысячи русских галицких крестьян. Австрийские солдаты носят в ранцах готовые петли и где попало: на деревьях, в хатах, в сараях, — вешают всех крестьян, на кого доносят украинофилы, за то, что они считают себя русскими. Галицкая Русь превратилась в исполинскую страшную Голгофу, усеялась тысячами виселиц, на которых мученически погибали русские люди только за то, что они не хотели переменить свое тысячелетнее название»[211]. Другой очевидец, находившийся в это время во Львове, сообщает, что количество доносов со стороны «украинцев» достигало просто чудовищных масштабов: «Знакомый фельдфебель, приделенный к канцелярии штаба корпуса, сообщил мне, что мазепинцы прямо заваливают канцелярию письменными доносами. Знакомый почтовый чиновник рассказывал, что через его руки ежедневно проходили сотни открытых мазепинских писем приблизительно следующего содержания: “Считаю своим гражданским долгом сообщить, что следующие лица… являются рьяными “русофилами”»[212]. В тогдашней обстановке подобного доноса было достаточно, чтобы подвергнуть человека аресту, высылке в концлагерь, а зачастую и казни. Именно благодаря украинской активности террор против русских приобрел столь масштабный и жестокий характер.