Хранитель чаек (СИ) - Разумовская Анастасия

Интересно, заперта ли дверь? Но нет, рисковать не стоит. Вдруг там охрана? И, когда обнаружится, что пленница очнулась, к ней позовут палача?

Каменные голые стены. Не тюрьма, но и не комната для гостей. Джия подошла к окну. К её удивлению, это было обычное окно, не забранное решётками. Так просто? Она открыла его, и оно поддалось её усилию. Третий этаж. Невысоко. Вот только сможет ли она слезть по каменной стене в таком состоянии и не упасть? Мир плыл перед глазами, ускользая.

Она вчера бросилась на короля! На самого Альшарса. Убийцу с белыми глазами.

Джия сглупила. Надо было тотчас резать ему горло, не размениваясь на угрозы. Угрожать старшему сыну короля! Покойного короля…

Княжна вцепилась в оконную раму, зажмурившись. Она снова видела, как принц вонзает нож в грудь её отца… Именно он, не Гедда, перерезал всю её семью. Одного за другим.

— Даже не пробуй.

Джия вздрогнула, не сразу поняв, что голос из кошмаров прозвучал наяву. Резко обернулась и чуть не упала: мир вновь зашатался. Как тогда, на корабле во время шторма.

Король стоял перед ней. Он был в широких алых штанах и белой рубахе, расстёгнутой на груди. Под ней виднелись кривые, вспученные шрамы. Будто кто-то пьяный пахал поле. Джия отвела взгляд от его светлых глаз, как и все, кто оказывался перед принцем. Уставилась на эти следы былых сражений или пыток. Но затем яростно подняла голову и снова заглянула в светлую голубизну. Страшную, завораживающую в своей беспощадной жути. «Ты убил мою семью, — думала, гневно раздувая ноздри, — можешь убить и меня. Но ты не заставишь меня опустить перед тобой взгляд!».

В уродливом лице короля не дрогнула ни малейшая черточка. Он смотрел на Джию с выражением, отдалённо похожем на любопытство, и привычным равнодушием.

— Ты смелая, — заметил Альшарс. — Но глупая. Надо было тогда сразу перерезать мне горло. Ты не часто убивала, не так ли? Однако, задатки воина у тебя есть. Ты — охотница Гедды?

Джия не ответила. Но, к счастью, ответ и не был нужен королю.

— Завтра мы будем праздновать свадьбу принцессы, — продолжал мужчина. — Ты больна. Плохо. Я пришлю тебе лекаря. Хочу увидеть, как ты будешь драться на арене. Победишь — дарую свободу. И сестру, о которой ты упоминала вчера. Проиграешь, но останешься жива, тебя принесут в жертву. Покажи мне на что ты способна, Джия, дочь князя Севера. Если к завтрашнему утру не сможешь сражаться, то будешь принесена в жертву.

Он развернулся и вышел.

Джия прислонилась к стене, слушая, как стучит её сердце. Альшарс убил всю её семью. А этой ночью расправился со своей. Не оставил никого, кто мог бы претендовать на кровавый трон. Только Гедду, но женщин-королев кровавые всадники не знали. Эта жестокость к родным не удивила и не ужаснула княжну: для всадников кровавая резня при смене королей была делом привычным. Проще перерезать горло брату, чем потом воевать с ним несколько лет.

Вот только князь Севера не был претендентом на трон. А его Альшарс убил без жалости. Не в бою, лично. И Джия, должна отомстить. Она должна выздороветь. Должна сразиться и забрать Айяну с собой. Другого пути нет. Как жаль, что с ней нет исцеляющих медвежьих камней. Они бы исцелили её слабость и начинающуюся лихорадку. Княжна бы сразилась и победила.

Ещё можно было бы обратиться за помощью к богу смерти. Он мог исцелить практически любые раны и придать ей сил. Вот только… Чтобы получить у бога магию, нужно было принести кровавую жертву. И чем дороже тебе был тот, кем ты жертвуешь, тем больше и мощнее ты получишь дар.

Джия сползла на пол и закрыла глаза. Нет. Она справится сама.

Глава 22

Гедда приносит клятву

Тревожно рокотали барабаны, завывали трубы. Со всех улиц Красного города стекались всадники. Их косы были убраны разноцветными шёлковыми лентами, их штаны, в основном алые и зелёные, поражали множеством оттенков и невиданной чистотой. Кроме штанов на всадниках больше ничего не было из одежды, если, конечно, не называть одеждой множество браслетов, ручных и ножных, и ожерелий из драгоценных камней и ракушек. Из оружия были лишь кривые длинные ножи. Если бы на улицах города оказался любопытный путешественник, то он точно занес бы в дневник этот поразительный день, когда у каждого из всадников ожерелий было больше, чем клинков. Впрочем, скорее всего, записать любознательный не успел бы: не только рабы и рабыни, но даже жёны, сестры и дочери не рисковали в этот день показаться на улицу из своих шатров.

Красный город, столица королевства кровавых всадников, отличался от всех прочих столиц своей непредсказуемостью. Никто не знал, где он возникнет в следующий раз. Просто однажды какой-нибудь маленький городок неподалеку от одного из королевских замков, внезапно наполнялся ржаньем и топотом табунов, пыль от копыт застилала небо и в течении нескольких часов от горизонта до горизонта всю степь покрывали узорчатые шатры. И какое бы название не носила до этого дня пара тройка перекрещенных улиц с одно-двухэтажными неказистыми каменными домами, его больше никто не вспоминал. Отныне и до дня, когда степные табуны разбредутся по бескрайним степям, Красный город находился здесь. Впрочем, ни королевский замок, ни наличие хотя бы одной улицы не было обязательным для рождения столицы. Порой она возникала в пустых степях под открытым небом.

Всадники, сталкиваясь на перекрёстках с мужчинами из чужих родов, бросали друг на друга злобные взгляды, скалились, подстёгивали коней, заставляя гарцевать или подниматься свечкой, бросали насмешливые, острые слова и даже хватались за ножи. Но кровопролитий не было: не сегодня. Сегодня день иных жертв богу смерти.

Альшарс ждал своих людей у самого Перехода в храм. Он возвышался на кобыле огненного цвета. Как правило, всадники предпочитали жеребцов, но принц когда-то пошутил, что женщин объезжать приятнее, и люди оценили юмор старшего сына властителя.

На будущем короле так же не было ничего из одежды, кроме алых штанов, подчёркнутых широким коричневым кожаным поясом с металлическими бляхами. Говорили, что каждая из них может превратиться в смертоносное оружие. Обнажённый торс давал подданным возможность полюбоваться бесчисленными шрамами — свидетелями схваток и ритуалов. Ни одно ожерелье, ни один браслет не прикрывали их. И всадники любовались, восхищённо прицокивая. Альшарс внушал ужас, за это его и боготворили.

Огненная лошадь из-за неподвижности казалась полыхающим изваянием, лишь ветер развевал длинный хвост, играя в его искрах.

— Переход открыт, Переход открыт, — шептались всадники в благоговейном ужасе.

Люди верили, что никто, кроме избранного богом, не сможет открыть портал в храм. Конечно, существовали и стабильные переходы, никогда не закрывавшиеся, в которые мог пройти любой из адептов кровавой религии, но открыть новый Переход… Это свидетельствовало о богоизбранности принца.

Алые косы наследника были убраны в высокий хвост. Шрамы чуть подведены рыжей хной, отчего казались ещё более жуткими.

Всадники въезжали и въезжали в Переход, склоняя головы перед пологой скалой, на которой возвышался их повелитель. Никто не знал, как устроен храм. Никто не знал его пределов, но никогда ещё пространство между порфировых колонн не оказывалось заполнено полностью. Никогда ещё не было такого, чтобы кто-либо из всадников не смог вместиться, или не смог не увидеть жертвоприношение, которое казалось видным из любой точки.

По центру в обсидиановом круге пола находилось шесть жертвенников, на каждом корчились распятые на крестах дары Смерти. С одной стороны каждого креста — юноша, с другой девушка. Сегодня должны было быть принесено в жертву восемнадцать одних и восемнадцать других во имя короля.

Среди обречённых высилась высокая фигура шамана. Он был полностью обнажён, лишь в одной повязке на бёдрах и в пурпурном широком плаще с прорезями для рук, распахнутом на груди и подолом выстилающем обсидиан. На лице — шестиглазая маска, скалившая зубы в ужасном крике. Волосы торчали длинными иглами цвета спёкшейся крови. Тело от пальцев ног до пальцев рук и маски покрывали разноцветные геометрические татуировки. Все оттенки зелёного переплетались с оттенками красного, и, стоило вглядеться в их узор, как начинала кружиться голова. Высокие витые чёрные рога взвивались вверх по обе стороны от маски.