Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев

Здесь уместно вспомнить фрагмент из восьмой книги «Paradise Lost» Джона Мильтона, когда на вопросы Адама о строении мира архангел Рафаил «по-дружески терпимо отвечал»:

Твою пытливость я не осужу.Как письмена Господни – пред тобойОткрыто небо, чтобы ты читал,Дивясь деяньям Божьим; временаУчился годовые различать,Часы и годы, месяцы и дни.Для этого познанья все равно:Земля вращается иль небосвод, —Счисленья были бы твои верны.Великий Зодчий остальное скрылОт Ангелов и от людей навекИ не поверил тайны никому,Да не допытываются о нейСоздания, которым подобаетЛишь восхищаться детищем Творца.Все мирозданье предоставил ОнЛюбителям догадок, может быть,Над ними посмеяться возжелав,Над жалким суемудрием мужейУченых, над бесплодною тщетойИх мнений будущих, когда ониИсчислят звезды, создавать начнутМодели умозрительных небесИ множество придумывать систем,Одну другой сменяя, им стремясьПравдоподобность мнимую придать,Согласовав с движением светил;Сплетеньем концентрических круговИ эксцентрических – расчертят сферуИ, циклов, эпициклов навертев,Орбиты уместят внутри орбит.………..Я так сужу, вращенье допустивНебес, дабы ничтожность уяснитьПричин, что наклоняют разум твойК сомненьям; но не стану утверждатьДействительность вращенья самого,Хоть явью кажется оно тебе —Земному наблюдателю. ТворецОт Человека скрыл Свои путиИ небо от Земли Он отдалил,Дабы самонадеянность людейВ предметах высочайших, для умаЛюдского недоступных, потеряласьИ не выгадывала б ничего.………..Подобная552 гипотеза весьмаГадательна. Но так или не так,Устроен мир; и Солнце ли царитНа небе, над Землею восходя,Восходит ли над Солнцем шар земной;Вступает ли на пламенный свой путьС Востока Солнце иль Земля неслышноИ медленно от Запада скользитИ, почивая на своей оси,Тебя уносит плавно, заодноСо всею атмосферой, – не томисьВ разгадываньи сокровенных тайн,Их Богу предоставь; Ему служиБлагоговейно; да изволит ОнСвоими тварями располагатьПо месту пребыванья их. ВкушайБлаженство, уделенное Творцом,Эдемом наслаждайся и женойТвоей прекрасной. Слишком далекиПросторы неба, дабы ведал ты,Что там свершается. Итак, пребудьСмиренномудрым: думай о себе,О бытии своем; оставь мечтыНесбыточные о других мирах,О тех, кто там живет, об их судьбеИ совершенстве. УдовлетворисьДозволенным познаньем о ЗемлеИ даже о высоких Небесах,Которое тебе сообщено!553

Однако к Галилею Урбан VIII относился с большой симпатией. Он в меру своих возможностей защищал его в 1616 году (вместе с кардиналом Каэтано) и поддерживал теплые отношения с ученым после увещания.

Естественно, Галилей с большим энтузиазмом воспринял известие об избрании Барберини папой. Из письма математика Стеллути (август 1623 года) он узнал, что Урбан VIII назначил Чезарини верховным камерарием (maestro di camera pontifico), а Чамполи сохранил свое положение секретаря палаты папских грамот (segretario dei brevi), добавив к нему должность тайного камергера (cameriere segreto). Оба были давними друзьями Галилея. «Мне трудно выразить, насколько я счастлив, – писал Галилей Франческо Барберини, – что его святейшество взошли на высочайший престол. Считаю уместным добавить, что отныне остаток моей жизни я проведу в радостном упоении, а встреча со смертью – в какой бы момент она меня ни настигла – не будет для меня так тяжела. Я буду счастлив знать об осуществлении надежд, казавшихся несбыточными и уже было похороненных. Я умру, довольный тем, что увидел в этом мире своего любимейшего покровителя в сиянии славы; не думаю, что кто-либо еще мог мечтать о подобной радости»554. Спустя два месяца двадцатисемилетний Франческо Барберини, интеллектуал, знаток греческого и латыни, владелец крупнейшей после ватиканской библиотеки Рима, станет кардиналом и правой рукой Урбана VIII.

Разумеется, Галилею очень хотелось отправиться в Рим и встретиться там с новым папой, но болезнь (артрит) в августе 1623 года снова приковывает его к постели. Только 1 или 2 апреля 1624 года он смог наконец покинуть Флоренцию. Предполагалось, что конная повозка доставит его в Акваспарту, где он остановится у князя Чези, которого не видел уже 8 лет. Однако в Перудже, в 40 километрах от имения князя, кучер бесцеремонно высадил Галилея, найдя себе более выгодного пассажира. Не без труда удалось Галилею добраться до Акваспарты в понедельник 8 апреля. Две недели он провел в гостях у Чези, узнав там печальную весть о кончине 11 апреля Чезарини. Галилей потерял не только верного друга и почитателя, но и человека, на поддержку которого он всегда мог рассчитывать в будущем (Чезарини имел вполне реальную перспективу стать кардиналом)555.

Разговор с Чези складывался непросто. Последний был увлечен идеей публикации результатов наблюдений за пчелами, которые он и его коллеги проводили с помощью микроскопа.

Тема была выбрана отнюдь не случайно – изображения пчел украшали семейный герб Барберини. Благосклонность нового папы была князю крайне необходима, поскольку финансовое положение Чези оказалось в то время катастрофическим. Конечно, созданная им Accademia dei Lincei, как и ее основатель, всегда отстаивали идеал свободы научного исследования, но в сложившейся ситуации синьор Федерико не мог поддерживать никакие рискованные проекты. Lincei должны любой ценой сохранить и укрепить хорошие отношения с властью. И Чези делал для этого все возможное. Так, узнав об избрании Маффео Барберини, князь немедленно заказывает для издания «Il Saggiatore» Галилея новую обложку, на которой изображен герб с тремя пчелами (см. рис. 2.16 к след. разделу), а сама книга тут же посвящается Урбану VIII и 27 октября 1623 года торжественно, в присутствии всей курии, преподносится его святейшеству. Кроме того, Франческо Барберини, еще не ставший кардиналом, срочно, в конце сентября 1623 года, избирается членом Accademia dei Lincei.

Кардинал-непот в свою очередь принимает к себе на службу в качестве личного секретаря члена Академии, антиквара, покровителя искусств и натурфилософа Кассиано даль Поццо, одного из издателей «Il Saggiatore»556. И в этой ситуации, когда Чези остро нуждался в патронате Святейшего, как нельзя кстати пришелся великолепный прибор, который Галилей вез в Рим, – микроскоп (occhialino557), который тосканец создал по голландскому образцу, но с некоторыми усовершенствованиями. Однако будучи в Акваспарте, Галилей, по-видимому, не показал его Чези, поскольку собирался передать микроскоп кардиналу фон Цоллерну, чтобы тот отвез его в дар герцогу Максимилиану Баварскому558. Но перед тем как прибор попал в руки кардинала, некоторые lincei, в частности Фабер, успели в Риме воспользоваться им для изучения насекомых. «Я рассмотрел [через микроскоп] муху, которую Галилео показал мне, – писал Фабер Чези. – Удивленный, я сказал ему, что этот превосходный прибор (un bellissimo occhialino) – второй Творец (un altro Creatore), поскольку он делает видимыми вещи, о существовании которых до того не знали»559. Но Чези было не до мух. Пчелы – вот на что в первую очередь следует смотреть через замечательный прибор Галилея!

В сентябре 1624 года Чези наконец получает от тосканца микроскоп еще более совершенной конструкции. «Я с безграничным удивлением наблюдал [через occhialino] великое множество мельчайших животных, – писал ученый своему другу и патрону, – из которых блоха – самое ужасное, а комар и мошка – очень красивы»560. Но Чези нужны были главные насекомые тогдашнего Рима, ибо только при правильном выборе темы исследования «наука, политика и панегирик идут рука об руку (science, politics, and panegyric went hand in hand)»561.

Работа, начатая в конце 1624 года, шла лихорадочными темпами и завершилась тремя вышедшими друг за другом изданиями, приуроченными к празднованию второй годовщины понтификата Урбана VIII. Дата отмечалась широко и шумно. Поэты писали панегирики, музыканты – торжественную музыку, а натурфилософы и математики уверяли папу, что без его покровительства они никогда ничего бы не открыли. Lincei решили льсить тоньше (все-таки они позиционировали себя как интеллектуальную элиту Италии). Поэтому свои труды они посвятили не непосредственно Урбану, но… пчелам. Ведь цель Академии – изучать Природу!

Первый дар Академии, поднесенный Святейшему, представлял собой большой (41,6 х 30,7 см) плакат с гравюрой Маттиаса Грейтера под названием Melissographia (от греч. melissa – пчела, мед)562. В центре гравюры – расположенные в углах правильного треугольника три пчелы, как они наблюдались в микроскоп Ф. Стеллути. Вокруг пчел изображены разнообразные растения.