В крымском подполье - Иван Козлов

— Послушай, мама, я почитаю тебе о настоящих героях.

— Почитай, сынок.

Борис прочел ей о боевых делах «Молодой гвардии» в Краснодоне.

— Видишь, мама, какие бывают настоящие комсомольцы! Пытали их страшными пытками. Все погибли, но изменниками родины не стали. Мы тоже будем бороться, как Олег и его товарищи.

— Это правильно, Боря, — мать прослезилась, — но я не хочу, чтобы вас постигла такая же страшная участь.

— Не бойся, мама, мы связаны с лесом. В случае опасности — уйдем к партизанам.

Боря долго разговаривал с матерью, мечтал, как с приходом Красной Армии уйдет на фронт добивать фашистов, а после войны будет учиться.

Он лег поздно ночью.

Софья Васильевна, как всегда, осмотрела ящики стола, вынула принесенный Нечипасом шрифт, разные записи Бори, взяла со стола брошюру о краснодонцах. Спрятала все это в старый валенок и засунула его под свою кровать. Потом прилегла, не раздеваясь, но заснуть не могла: судьба краснодонцев ее очень разволновала.

Она встала, осторожно подошла к сыну. Он улыбнулся:

— Спи, мама.

— Ты ведь тоже не спишь. — Мать подсела к нему на кровать. — У меня сердце болит. А вдруг с вами случится то же, что с теми комсомольцами?

— Ой, мама! Что ты заладила: «случится, случится»! Ничего с нами не будет, все у нас хорошо. Я уж тебе говорил: в случае чего — уйдем в лес.

— А если не успеете?

— Успеем, — уверенно ответил Боря. — Разбуди меня пораньше. Мне нужно пойти в одно место, а когда вернусь, будем завтракать.

Софья Васильевна легла. Чтобы не волновать сына, она притворилась спящей, но заснуть так и не смогла. Все прислушивалась.

Наконец в щель ставни пробилась серая полоска рассвета. Софья Васильевна встала и принялась за уборку комнаты.

Вдруг она услышала тяжелый топот на лестнице и в коридоре. Сердце у нее сильно заколотилось.

Постучали. Она открыла дверь и оцепенела: немцы. Они ворвались в комнату.

— Где Хохлов? — крикнул один по-русски, размахивая пистолетом.

Боря зашевелился и открыл глаза.

Немец бросился к Борису, сорвал с него одеяло и схватил за кисть правой руки, видимо опасаясь вооруженного сопротивления.

Но у Бори ничего не было. Немец взглянул под подушку, под матрац, под кровать.

— Быстро одевайся, — приказал он Борису и вместе с другими гестаповцами начал обыскивать комнату.

Выбросили вещи из шифоньера, сундука, из ящиков, но на валенок под кроватью Софьи Васильевны не обратили внимания.

Борис хотел снять с вешалки пальто. Один из немцев оттолкнул его, схватил пальто, вывернул карманы, прощупал подкладку и только тогда бросил его Борису.

Софья Васильевна выбежала за ними в коридор. Окруженный немцами, Борис спускался по лестнице. Он обернулся к матери, улыбнулся и спокойно сказал ей:

— Ничего, мама, ничего…

Мать бросилась в комнату, надела башмаки, выскочила на улицу. Около дома уже никого не было.

Об аресте Бориса я узнал в тот же день от «Кости».

Я старый подпольщик, много в жизни пережил, но не могу описать, как мне было тяжело, как невыносимо было думать, что вот сейчас, в эту минуту, совсем недалеко от меня мучается под пыткой этот чудесный, жизнерадостный мальчик.

В тот же день я узнал, что провалы в молодежной организации продолжаются.

Утром крытый грузовик остановился около дома Лиды Трофименко, о которой с таким восторгом всегда рассказывал Борис.

Из машины вылезли гестаповцы. Четверо остались охранять выход, трое вошли в дом.

Лиды Трофименко, к счастью, не было дома. В этот день она ушла на работу раньше обычного. Дома была ее мать и две младшие сестры.

— Лида здесь живет? — спросил один из гестаповцев.

— Да, — кивнула мать, — но ее нет. Она ушла на работу.

— А кто это? — гестаповец указал на девушек.

— Это мои младшие дочки.

— Которую из них зовут Зоей?

— Зои у нас в семье нет.

— А может, есть Зоя? Вспомните! — немец испытующе глядел на девушек и на мать.

Мать Лиды хорошо знала комсомолок-подпольщиц Зою Рухадзе и Зою Жильцову, но ответила твердо:

— Такой я не знаю.

— Вот как? И Лиды нет. И Зои не знаете. Заберите их! — приказал гестаповец солдату, показав на девушек. — А где Лида работает?

— Где-то на главной улице. Где точно — не знаю, — сквозь слезы ответила мать.

Гестаповцы сделали обыск, ничего не нашли, забрали девушек и уехали.

Как только немцы скрылись, мать, не помня себя от горя, побежала на работу к Лиде. Она вызвала ее в коридор и передала, что сестры арестованы.

Лида бросилась к своему столу. В ящике вместе с казенными бумагами у нее была спрятана карта с обозначением дороги в лес и несколько записок с разведданными, полученными от членов группы. Все это она бросила в горящую печь.

Зашла в кабинет к заведующему:

— Разрешите мне уйти. Пришла мать, дома что-то случилось.

— Сколько времени тебе нужно?

— Часа два.

Начальник разрешил.

Лида с матерью едва успели дойти до угла, как у подъезда учреждения остановилась машина, из нее вышли двое гестаповцев в форме.

По дороге мать рассказала, что немцы ищут какую-то Зою.

На всякий случай они решили предупредить и Рухадзе и Жильцову.

Договорились, что Лида будет пока у Шуры Цурюпа — дальней родственницы Жени Островской, через которую ребята связались, когда-то с Гришей Гузием.

Зоя Жильцова работала на обувной фабрике. Лида пошла к ней. У Зои был порок сердца и туберкулез горла. Ей было нетрудно отпроситься в больницу, и вместе с Лидой она пошла предупреждать Хохлова.

На дверях Хохловых висел замок. Девушки пошли в садик, посидели немного, пришли второй раз и опять увидели замок. Зоя стала ругаться: когда нужно, ребят никогда не бывает дома!

Прошлись по улице, опять заглянули к Борису — замок. Из соседней квартиры вышла Софья Васильевна. По ее лицу Лида сразу поняла: случилось несчастье.

Софья Васильевна привела девушек в комнату соседки и, обливаясь слезами, рассказала им об аресте Бори.

Вскоре пришел Женя Семняков. Он должен был вместе с Борисом пойти к «Косте» набирать листовку. Не дождавшись Бориса, он пошел узнать, что случилось.

Семняков старался сохранить внешнее спокойствие. На вопрос Софьи Васильевны, что делать, он ответил:

— Не падайте духом. Нужно подождать. А девушкам сказал:

— Часов в одиннадцать подойдите к театру. Там встретимся и решим, что делать дальше. Сюда больше не приходите. Может быть слежка за квартирой.

Женя Семняков пошел к «Косте», а Лида с Зоей — к Шуре Цурюпа.

Скоро к Цурюпе пришла и Зоя Рухадзе с торбой сухарей.

— Скорее уходите в лес, — сказала Зоя. — Вот вам сухари на дорогу. У меня пока спокойно, но на всякий случай дома ночевать не буду.

Она попрощалась с подругами и пошла предупредить остальных подпольщиков.

Домик Шуры стоял в глубине двора. Из окна был виден весь двор. Шура затопила плиту, поставила чайник и, взяв топор, вышла наколоть дров. Зоя Жильцова тоже вышла из домика, она хотела обойти всех членов своей группы.

Вдруг Шура увидела, что в ворота входят несколько немцев. Один, в кожаной куртке, начал что-то расспрашивать у женщины, развешивающей белье.

— Подожди! — остановила подругу Шура.

Но Зоя решила не задерживаться. Она не спеша пошла навстречу немцам, не обращая внимания на их подозрительные взгляды, спокойно миновала их и вышла на улицу.

Шура же быстро вернулась домой, дала знак Лиде Трофименко сидеть тихо, заперла снаружи комнату на замок, а сама бросилась к соседке, жившей в другой половине домика:

— Тетя Поля, я посижу у вас, а вы возьмите мои дрова, как будто вы их нарубили и носите.

Тетя Поля догадалась — происходит что-то неладное. Она выбежала во двор, схватила в охапку дрова и, растерявшись, начала метаться с ними по двору: то положит, то опять возьмет.

Немцы со старостой двора подошли к квартире Шуры и, увидев замок, остановились.

— Где Шура? — спросил у тети Поли немец в кожаной куртке.

— На работе.

— А где ее брат Владимир?

— Он уехал в деревню. Женился там; недавно прислал матери письмо.

Немец подозрительно посмотрел на дрова.

— Кто тут только что дрова рубил?

— Я, — сказала тетя Поля.

— А где вы живете?

— Вот тут, рядом.

— Почему же здесь дрова рубите?

— Я договорилась, что буду рубить дрова на их колоде. У меня ни колоды, ни топора нет.

Немец в кожаной куртке подошел к двери, взялся за замок и начал его крутить.

Запертая в комнате Лида Трофименко, притаившись у окна, все видела. Она стояла ни жива ни мертва.

Подошли соседи. Они не понимали, что случилось: дом на замке, а из трубы валит дым. Переглядываясь между собой, они молчали. «Кожаная куртка» покрутил, покрутил замок и отошел от двери. В это время во двор вошла член подпольной молодежной организации Тамара Галанина с укрывавшимся у нее военнопленным. Они не заметили немецкую машину, стоявшую на улице в стороне. Увидев немцев, девушка поняла, что наскочила на гестаповцев, и решила итти напрямик. Вместе с военнопленным прошла она мимо немцев в глубь двора. Те остановились и стали пристально следить за ними. Тамара со своим спутником уже подходила к квартире Шуры, когда раздался тихий голос тети Поли: