Месть. Все включено - Ярослав Зуев

– Во сколько нам операция обойдется? – спросила Лида Украинская, всхлипывая. Им назвали обескураживающую цифру. Плюс дорожные расходы. Плюс расходы на проживание. Плюс оформление паспортов и виз.

– С девочкой вы поедете, мама?

Лида беспомощно смотрела на мужа. Полковник Украинский кивнул так уверенно, словно был золотовалютным резервом государства. Не дрогнув, выслушал приговор, и сказал, что они все оплатят наличными. Тогда он еще не знал, что затеянная Милой афера сорвется. Что деньги пропадут без следа.

– Что врачи говорят? – вывел его из задумчивости Сан Саныч.

– Ох, не спрашивай, Саня. Что они могут сказать? Они не говорят. Они рисуют. Такую мне, понимаешь, цифру нарисовали… В зобу дыханье сперло…

– Что-то не так, Сергей Михайлович? – спросил Торба, как только Украинский повесил трубку.

– Все чудесно, Володя, – съязвил Сергей Михайлович, набирая номер Артема Поришайло.

Отмахав километров тридцать, оставив слева громадину Аю-Дага, исполинского каменного медведя, который приник к воде, не подозревая, что она соленая, а затем и известный на весь Союз «Артек», с фасада которого абсолютно чуждая Стране дочь эмигрантов еще не распорядилась содрать не ею данные ордена,[49] Бандура свернул в горы. Назвать совершенно разбитый проселок дорогой не решился бы и специалист по туфте.[50] Колеса ежеминутно попадали в выбоины, несколько раз машина со скрежетом задела разбросанные между колеями валуны. Впрочем, Бандуру это вполне устраивало. Андрей протянул полсотни метров от трассы, карабкаясь все выше, пока они не очутились на живописной поляне, образованной кустами шиповника. Убедившись, что густые заросли надежно заслонили легковушку от дороги, Бандура заглушил мотор и обернулся к Рыжему:

– Давай, падло, выкладывай, кто меня заказал? Кто вы вообще такие, мать вашу, уроды?! – поскольку Рыжий не реагировал на эти слова, Андрей пнул его в плечо. Рыжий, застонав, с трудом поднял голову:

– Умираю.

Оценив количество заляпавшей сиденье крови, Андрей решил, что так и есть. Правда, он и сам чувствовал себя немногим лучше Рыжего. Если выпущенная Ногаем пуля не причинила особого вреда, порвав кожу и испортив рубашку, то застреленный им на дороге спортсмен оказался метче. Его пуля сидела у Бандуры в плече, которое пылало огнем. Кровотечение, к счастью, прекратилось, рубашка прилипла к телу, и служила пластырем. Левую руку он не чувствовал, теперь она висела как плетка. Впрочем, он все равно ничего не мог с этим поделать. Они с Рыжим были заложниками на корабле под названием Неудача.

– Мой маршрут, – сплошная неудача, – пробормотал Андрей, неожиданно вспомнив строчку из песни Андрея Макаревича. – Давай, придурок, не тяни! Мне нужна информация! Мы оба умираем! Вся жизнь, твою мать, медленное умирание! Но, ты же не собираешься этот процесс ускорить?

– Мне надо в больницу, – еле слышно сказал Рыжий. Он едва не плакал. Бандура приставил ствол нагана к ширинке собеседника:

– Ответ неправильный. Но, как знаешь, герой…

Механизм щелкнул, барабан провернулся. Звук заставил Рыжего встрепенутся. Он, очевидно, решил, что никакая информация не стоит прострелянной мошонки. Андрей вздохнул с облегче6нием:

– Давай, говори.

Услышав имена Витрякова и Бонифацкого, Андрей все понял. Выходило так, что о его визите было известно заранее. Теперь оставалось установить источник утечки информации. По словам Рыжего, Бонифацкий узнал о прибытии киллера из столицы со слов симпатичной белокурой женщины.

– Ее, кажется, Милой зовут. – Добавил Рыжий. – Забери наган, а?

– Милой? – не поверил Бандура. Скорее, это было совпадение. Но, он все заставил Рыжего подробно описать эту загадочную Милу. Словесный портрет совпадал в мельчайших деталях.

«Это она», – подумал Бандура, и только тут вспомнил о том, как они с Атасовым сдали госпожу Кларчук Витрякову. Это было в четверг вечером. Сегодня была суббота.

– Не копай яму другому, – пробормотал он, – сам в нее загремишь. Ну, надо же.

– Ты о чем? – жалобно спросил Рыжий.

– О жизни, твою мать. – Теперь все встало на свои места. Они были отвратительными.

– Где сейчас Бонифацкий?

– В «Камне Шаляпина».

– Что за камень такой? – не понял Бандура.

– Пансионат. В Никите. Домики одноэтажные. Прямо у моря.

– Подробнее давай, – потребовал Андрей, – и еще, сколько у Бонифацкого людей?

Точного количества Рыжий не знал:

– Витряков всех, кого можно, поднял. Он человек серьезный.

В это Андрей верил. Зато пансионат Рыжий описал в мельчайших деталях. Бандура крепко призадумался. В создавшейся ситуации разумнее всего представлялось уносить ноги по-добру, по-здорову, но напутственные слова Поришайло цепко засели в памяти Андрея: «У тебя отец, если мне память не изменяет, с Правиловым в Афганистане служил? Ныне в ПГТ Дубечки проживает? Винницкой области? Улица Советская, гм? Пасека у него, кажется?» Помнится, Андрей еще пробормотал: «Вы прекрасно осведомлены, Артем Павлович». «Ну, вот и хорошо, гм, – добавил Поришайло, потирая руки. – Это я так, память проверяю. Увидишь отца, привет передавай». Приторный тон, с каким были произнесены последние слова, был гораздо страшней прямой угрозы.

«Я облажаюсь и они его убьют».«Ты так и так облажаешься».«Это мы еще посмотрим».«Нечего смотреть, чувак».

– Мне надо в больницу, – простонал Рыжий. В сочетании с восковым цветом, приобретенным лицом, шевелюра Рыжего казалась теперь просто огненной.

– Опять ты за свое! – прикрикнул Андрей. – Задолбал!

– Я тебе ничего не сделал.

– Да уж, не сделал. Надо бы тебя пристрелить, как и вашего самого главного говнюка. Бонифацкого.

– У тебя нет шансов, – сказал Рыжий. – Его хорошо охраняют. И потом, самый главный, если хочешь знать, у нас не Бонифацкий, а Леонид Львович.

– Витряков? – уточнил Бандура.

– Он, – Рыжий попытался улыбнуться. – Он командир. Огнемет. А Вацлав Збигневович – так, с боку-припеку.

– Да ну? – недоверчиво прищурился Андрей.

– Точно, – подтвердил Рыжий. – Огнемета вся братва уважает. И побаивается, можешь мне поверить. А Боник – Боник добрый чересчур. Мягкотелый, то есть.

– Спасибо, что открыл мне глаза, – сказал Бандура. – Но, что поделать, у меня заказ. Там сказано – Бонифацкий. Хотя, стоп, знаешь, что? Я их обоих пришью, раз ты настаиваешь. – Как ни странно, вопреки тяжелому положению и ране в плече Андрей ощутил прилив сил и даже некий проблеск куража, бывало, выручавшего его из, казалось бы, самых безвыходных ситуаций. До сих пор, по крайней мере.

– Я тебе все рассказал, – во взгляде Рыжего сквозила мольба.

– Что с того?

– Отпусти.

Андрей вскинул ствол.

– Не убивай, а?

– Не могу, Рыжий. Ничего личного, так что, без обид.

– Не убивай!

– Не скули!

– У меня деточек трое, мал-мала меньше.

– Да у каждого второго мудака – деточки. Ну и что с того? И потом, Рыжий. Сдается мне, что без тебя они лучше вырастут. Усекаешь, почему?

– Я тебе помогу.

– Каким образом? – оживился Андрей.

– Боник ночевать в «Камне» не останется. Там отопления нет. К вечеру домой поедет, в Ялту. У него в предгорьях дом.

– Без тебя знаю. Что с того?

– Он с Леней поедет. На «Мицубиси Галант», или «Опеле Фронтера». Еще джип у него есть, «Тойота Ленд Круизер». Черного цвета, как вся эта долбанная жизнь. От «Камня» дорога на крутой подъем забирается, через можжевеловую рощу. И петляет, так что сильно не разгонишься. И, если в засаду залечь…

– С чем залечь? – перебил Бандура, тыча наганом под нос Рыжему. – С этой пукалкой сраной?!

– Я тебе «Шмель» дам…

– Что дашь? – не понял Андрей, подумав о бензиновом примусе, который отец всегда брал с собой, если они ехали на море или просто на природу, на пару дней. Примус назывался «Шмелем», отец им очень гордился. – На х… мне примус, братишка? Яйца поджарить?

Рыжий посмотрел на него в некотором замешательстве, наморщив лоб. Потом до него дошло.

Яйца, конечно, тоже зажарятся, если из «Шмеля» долбануть. Вместе с телом. Я тебе о ручном огнемете говорю. РПО «Шмель»,[51] что, не слыхал? Дальность стрельбы – тысяча метров, триста квадратов покрывает за раз. Ты с таким аппаратом…

– Да слышал я, – с досадой отозвался Андрей, хоть это было не так. – И откуда у тебя такой инструмент, Рыжий?

– Вацлав Збигневович заказал.

– На войну собрались?

– В подарок, для Леонида Львовича…

– Для Витрякова? – Андрей слегка приподнял брови. – Ничего у него – подарочки…

– Угу, – Рыжий не стал спорить. На день рождения. У Леонида Львовича завтра день рождения, вот Вацлав и попросил, чтобы я намутил, через свои каналы. Аппарат новый, в футляре, подарочный, можно сказать, вариант. Прямо со склада. Муха, мля, не еб-сь.