Ловушка для «Осьминога» - Станислав Гагарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Участие в акции ликвидации – лучший способ привязать исполнителя к организации, – подумав, сказал Джон Бриггс. – Только я не уверен: будет ли это рациональным относительно Аргонавта.
– А почему нет? – возразил Стив Фергюссон. – Стреляет он так же хорошо, как обходится без пищи… Впрочем, вовсе не обязательно, чтобы именно он нажимал на спусковой крючок, посылая пули в Лассе Огрена. Я вообще не уверен, нужен ли здесь револьвер. Может, что другое. Главное в том, чтобы Аргонавт участвовал.
– Такой поворот меняет дело, – проговорил Джон Бриггс, доставая из пачки новую сигарету. – Разрешите мне подумать над этим, Стив.
– Думайте, Джон. Время у нас пока есть, – сказал руководитель «Осьминога».
III
– Человеческий фактор, говоришь? У нас на границе это первейшее дело, Коля… Да что я тебе толкую, будто сам ты не носил зеленую фуражку…
Артем Логинов приподнялся, поправил головню в костре, пламя оживилось, принялось жарко облизывать закоптелые бока котелка, в котором варилась уха.
– Ты ведь знаешь: я назначение получил после политического погранучилища на среднеазиатскую границу. Доложился в округе, потом представили меня генералу, тот в первую очередь про человеческий фактор сказал, правда, другими словами. Затем с начальником политотдела побеседовал в отряде. Приехал на заставу… А начальника моего нету – у соседей совместные мероприятия продумывает. Старшина показал мне заставу, с жильем устроил, объяснил: капитан Платов будет только утром… Ладно, думаю, к его приезду с народом познакомлюсь… Ага, скоро уху хлебать будем. Готовьте, дамы, миски…
Идея собраться семьями и поехать на выходные дни в район заставы имени Петра Игнатенко принадлежала Артему. Он давно говорил Николаю и его Тамаре, чтоб брали Галину и – к ним, в Кронборг. А уж он расстарается, чтоб рыбалка была и грибы с ягодами. Мужики о своем вспомнят у костра, а женам их и дочкам-сверстницам тоже будет о чем потолковать.
– Хоть и хорошо у вас на Серебристом бульваре, да только на берегу Мууксы куда привольнее, – соблазнял Логинов Колмаковых.
Тамара давно хотела повидаться с Настей, да и Галина пусть границу посмотрит, узнает, куда уходят служить парни, но все упиралось в Николая – не позволяла служба. А тут генерал Третьяков разрешил майору отгулять недельку из того времени, которое отобрали у него из отпуска, отозвав досрочно, так и выдалось окошко. Приехали в Кронборг, к Логиновым, а затем вместе с ними поехали на участок коменданта Зеленского, и поселил их Сергей Прокофьевич в домике для приезжих, неподалеку от заставы имени Петра Игнатенко.
– Стал, значит, с народом общаться, – продолжал рассказ Артем. – Вызываю по одному в ленинскую комнату, задаю вопросы, так и этак подъезжаю, душу пытаюсь раскрыть у каждого… Куда там! «Никак нет». «Так точно». И все… Будто других слов не знают. Ну, думаю, роботы какие-то, а не молодые парни… А ведь мне говорили в отряде: большой педагог начальник заставы.
– Утром прибыл капитан Платов. Вот сейчас, решил я, он за меня возьмется, педагог. А Иван Власович руку пожал, подвел к столу в канцелярии и сказал: «Твое рабочее место, комиссар…», сел сам за другой стол и ноль на меня внимания: по телефону говорит, документы оформляет, иногда выходит по каким-то делам. А я сижу, собственные бумаги кропаю, как в училище учили: планы политзанятий, планы индивидуальной подготовки, планы того-сего, работаю пером, как в хорошей конторе.
Пообедали. Начальник ни слова, ни полслова о моих обязанностях, службе, месте на заставе. Поужинали. То же самое. Уже вечер прошел, час до полуночи остался, а начальник все работает в канцелярии.
– А ты, папа? – спросила Алена.
Девчонки слушали с интересом, да и женщины перестали шептаться о своем, внимали…
– Я тоже сижу, – ответил Логинов. – Делаю вид, что работаю, а голова на стол так и валится, спать до чертиков хочется. В час Платов мне говорит:
– Не устал, комиссар? Пора, вроде, и на боковую… Пошли.
Выходим, а навстречу наряд. Вот тут и дал мне Иван Власович урок на всю жизнь, на деле почувствовал я этот самый фактор… Стал он солдат расспрашивать о том, как прошла служба, какие они заметили изменения на сопредельной стороне, об их настроении, о новостях домашних. А ребята ему все как на духу… И все-то он о них знает. У одного поинтересовался, поступила ли сестренка в институт, другому сообщил, что в его родных местах газопровод стал действовать, по радио днем слышал, третьего упрекнул: твой земляк стал чемпионом Европы по борьбе, а ты тянешь заставу назад по спортивным показателям.
Потом Платов пошел по участку. И я, разумеется, за ним. Только в четвертом часу до койки добрался. Стыдно признаться, но раздеться сил не было, только сапоги сбросил. Утром растолкал меня старшина. Товарищ лейтенант, говорит, уже девять часов, завтрак стынет… Плеснул на себя воды – и в канцелярию. А там Платов, как огурчик, на командирском месте вовсю службой правит.
Вот и стал я учиться у начальника этому самому человеческому фактору. В чем суть его? Прежде чем от людей службу требовать, покажи, что ты сам исполняешь ее не за страх, а за совесть…
Помню, случился у нас селевой поток, уничтожил инженерные сооружения на границе. Отправился я туда с группой солдат навести порядок. Можно было расставить людей, организовать работу, назначить старшего, слова красивые произнести. Мол, граница ослаблена стихией, надо выложиться, чтобы границу опять на замок… Но подумал-подумал я и сделал проще: разделся по пояс, взял лопату и стал расчищать завал на контрольно-следовой полосе. Словом: делай как я… И сделали. А Платов, оказалось, вторую группу нам на смену приготовил.
– Они бы и без тебя, Артем, справились, – подначила мужа Настя.
– Конечно, справились бы, – согласился Логинов. – Но без меня, без их комиссара. А ведь на заставе при всей ее военной дисциплине существуют отношения, которые сродни семейным, родственным. Вот вообразите: приехали мы на дачу, а я вам всем вводные: Петр дрова колет, Алена картошку окучивает, мама помидоры поливает, а ваш покорный слуга на веранде чай пьет и журнал «Пограничник» листает. Неплохая картинка?
– Фантастическая, папа, – засмеялась Алена. – На этот самый чай мы с мамой тебя из огорода за обе руки вытаскиваем.
– Не знаю, – с сомнением проговорила Тамара. – В личный пример, конечно, верю… Но мне больше по душе, когда Николай организует работу других, в том числе и при ремонте квартиры.
– А сам он что-нибудь умеет? – спросила, улыбаясь, Настя.
– Умеет, – заступился за друга Артем. – На заставе не было лучшего штукатура, чем Коля Колмаков. А какой столяр из него! Столярные работы только ему и поручали… А траву как косил! Никто за ним угнаться не мог… А ведь городской парень.
– Совсем захвалил, – отмахнулся Колмаков. – Это все от предков, наследственная память. Я ведь из терских казаков, а на Руси лучших земледельцев, нежели казаки, не было.
После ухи и чая девчонки убежали к озеру, хотя час был поздний, женщины оживили костер, чтоб нагреть воду и вымыть посуду, а мужчины отошли в сторону покурить.
– Как обстановка на границе? – спросил Колмаков.
– Ты знаешь – пока тихо, – ответил Логинов. – Тьфу-тьфу-тьфу! После тех событий – будто отрезало…
– Зато у соседей, в Прибалтике, начались неприятности, – заметил Николай. – Работаю сейчас с полковником из Риги…
– Я в курсе событий. Мы тут тоже ходим настороженные. Одни и те же это щупальца. Можно в любой момент ждать ЧП. Как прошел вояж за кордон? Расскажешь что-нибудь по возможности…
– Кое-что расскажу, – улыбнулся Колмаков. – Про ихний образ жизни.
IV
По возвращении из двенадцатидневного голодного похода его участников поместили в медико-санитарную лабораторию при разведшколе, и под наблюдением специалистов они начали постепенно выходить из голодания.
Джон Бриггс навестил Олега, лежавшего в небольшой уютной палате, оборудованной по последнему слову медицинской техники
– Послушай, доктор, – обратился к нему Давыдов, – долго еще будут держать? Я прекрасно себя чувствую, а меня кормят с ложечки…
Олег никак не мог привыкнуть к новому имени человека, которого раньше считал лучшим другом и называл Борисом Куниным, и обращался теперь к нему нейтрально: «доктор».
– Идет эксперимент, дорогой Арго, – объяснил Джон Бриггс. – И ты – основной фактор в нем. Инициатор, автор идеи, руководитель полигонных испытаний… Герой, одним словом. Если бы не суперсекретность наших с тобой занятий, в твою палату ломились бы корреспонденты радио и телевидения, газет и журналов, а лучшие девушки планеты дрались бы за право отдаться такому мужественному парню.
Олег поморщился. Он был далеко не ханжа, но пошлость даже в малых дозах ему претила.
Джон Бриггс заметил реакцию Давыдова и переключился на другое:
